Если наступит завтра - Сидни Шелдон

Еженедельная пятничная игра в покер в доме Перри Поупа была событием, которого с нетерпением ждали все участники. В игровую комнату приходили одни и те же избранные: Энтони Орсатти, Джо Романо, судья Генри Лоуренс, член муниципалитета, сенатор штата и, естественно, хозяин. Ставки были высокими, угощение потрясающим, каждый в компании обладал недюжинной властью.

Перри Поуп переодевался в спальне в белые шелковые свободные брюки и белую спортивную рубашку. Предвкушая предстоящий вечер, он радостно напевал. В последнее время ему постоянно выпадала удача. «А если вдуматься, – решил адвокат, – вся моя жизнь – сплошная удача».

Если в Новом Орлеане человеку требовалась поблажка закона, обращались к адвокату Перри Поупу. Его могущество определялось связями с Энтони Орсатти. Поупа прозвали Махинатором: он мог уладить все, что угодно, – от выписанного штрафа за превышение скорости до обвинения в торговле наркотиками и покушении на убийство. Что тут скажешь – жизнь хороша!

На этот раз Энтони Орсатти привел нового гостя.

– Джо Романо больше не будет с нами играть, – сообщил он. – А инспектор Ньюхаус вам всем знаком.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Напитки на серванте, джентльмены, – заметил хозяин. – Поужинаем позже. А пока не начать ли нам?

Игроки заняли привычные места за столом с зеленым сукном. Орсатти показал на пустующий стул Джо Романо и повернулся к инспектору Ньюхаусу:

– Отныне вот ваше место, Мел.

Пока один из игроков распечатывал новые колоды карт, Поуп раздавал фишки и объяснял инспектору Ньюхаусу:

– Черные фишки – пять долларов, красные – десять, голубые – пятьдесят, белые – сто. Каждый начинает, выкупая фишки на пятьсот долларов; ставки на усмотрение стола, можно утраивать; все определяет банкующий.

– Отлично, – прогудел инспектор Ньюхаус.

Энтони Орсатти испытывал раздражение.

– Ну давайте, начали. – Его голос понизился до шепота. Дурной знак.

Перри Поуп многое отдал бы, лишь бы узнать, что случилось с Джозефом Романо. Но адвокат понимал: соваться с расспросами нельзя – Орсатти поделится с ним только в том случае, если захочет сам.

А у того мысли были сплошь черными: «Я стал для Романо вместо отца, доверял ему, сделал его своим главным лейтенантом. А этот сукин сын нанес удар мне в спину. И ведь если бы не сумасшедшая француженка, он так и улизнул бы со всем награбленным. Ну ничего, теперь не улизнет даже налегке. Если он такой умный, пусть-ка покупается с рыбками в воде!»

– Тони, вы в игре или нет?

Орсатти сделал усилие и сосредоточился на картах. Здесь, за столом, выигрывались и проигрывались огромные суммы. Энтони Орсатти всегда расстраивался, если проигрывал, но это не имело никакого отношения к деньгам. Он терпеть не мог ходить в неудачниках. Всегда считал себя прирожденным победителем. Только победители занимали в жизни такое положение, как он. Но в последние шесть недель по-сумасшедшему везло Перри Поупу. И сегодня Орсатти намеревался изменить ситуацию в свою пользу.

Поскольку игра шла на усмотрение банкующего, каждый дилер выбирал ту тактику, в которой чувствовал себя сильнее. Но сегодня, как ни играл Орсатти – в пятикарточный «стад», в семикарточный «гвоздь», в короткий покер или в покер с одной открытой картой, – все равно ему не везло. Чтобы вернуть проигранное, он все больше повышал ставки и делал безрассудные ходы. И к полуночи, когда хозяин предложил прерваться на ужин, потерял пятьдесят тысяч долларов, которые выиграл Перри Поуп.

Угощение оказалось на славу. Обычно Орсатти радовала полуночная закуска, но на этот раз ему не терпелось вернуться к карточному столу.

– Вы совсем не едите, Тони, – заметил хозяин.

– Я не голоден, – ответил гость, протягивая руку к серебряному кофейнику. Наполнив викторианскую фарфоровую чашку с рисунком, Орсатти пересел к столу под зеленым сукном и, глядя, как остальные едят, напряженно ждал, когда они присоединятся к нему. Он горел желанием вернуть свои деньги. Начал помешивать ложкой кофе, и в этот момент в чашку упал небольшой комок. Брезгливо подцепив его ложкой, Орсатти убедился, что это кусочек штукатурки. Он поднял глаза к потолку, и тут что-то стукнуло его по лбу. Только теперь Орсатти различил какие-то торопливые звуки.

– Что, черт возьми, происходит наверху? – спросил он.

Перри Поуп как раз дошел до середины анекдота, который рассказывал инспектору Ньюхаусу.

– Извините, Тони, я не расслышал. Вы что-то сказали?

Торопливые звуки наверху стали отчетливее. На зеленое сукно посыпались кусочки штукатурки.

– Похоже, у вас мыши, – предположил сенатор.

– В моем доме – никогда! – возмутился Перри Поуп.

– Но что-то такое там есть! – прорычал Энтони Орсатти.

На зеленое сукно упал большой кусок штукатурки.

– Сейчас позову Андре, пусть разберется, – сказал хозяин. – Если все кончили есть, почему бы нам не вернуться к игре?

Орсатти не сводил глаз с дырки в потолке прямо над его головой.

– Подождите, надо пойти посмотреть, что там такое.

– Зачем? – удивился Перри Поуп. – Сейчас пошлю туда Андре, он все уладит…

Но Орсатти уже поднялся со стула и направился к лестнице. Остальные игроки переглянулись и поспешили за ним.

– Наверное, белка забежала на чердак, – догадался хозяин. – В это время года их повсюду полно. Прячет на зиму орехи. – Он улыбнулся собственной шутке.

Орсатти толчком открыл дверь на чердак, а Перри Поуп включил свет. Первое, что они увидели, были два белых, бешено носившихся по полу хомячка.

– Господи, да у меня завелись крысы! – испугался адвокат.

Но Орсатти не слушал – он обводил взглядом помещение. В центре чердака стоял складной стул. На нем пакет с сандвичами и пара открытых банок пива. Рядом на полу лежал бинокль.

Орсатти подошел и поочередно взял и рассмотрел каждый из предметов. Потом опустился на колени на пыльный пол и сдвинул маленький деревянный кружок, скрывавший просверленную в потолке дыру. Приложил к отверстию глаз и ясно увидел стоявший прямо под ним карточный стол. Ошарашенный Перри Поуп стоял рядом.

– Кто, черт побери, притащил сюда все это барахло? Душу вытрясу из Андре!

Орсатти не спеша поднялся и отряхнул пыль с брюк.

Взгляд Перри Поупа упал на пол.

– Негодные рабочие! Приходили сегодня чинить кондиционер и проделали в потолке дыру.

Он наклонился, заглянул в отверстие и внезапно посерел. Распрямившись, дико посмотрел на окружавших его мужчин:

– Эй, вы же не подозреваете, что я… Господа, что вы на меня так уставились? У меня и в мыслях не было обманывать вас – вы же мои друзья! – Сунув в рот палец, он начал неистово грызть костяшку.

– Можешь не беспокоиться на этот счет, – выдавил Орсатти, похлопав его по руке.

Адвокат вынул палец изо рта и увидел, что прокусил его до крови.

14

– Что ж, Трейси, двоих как не бывало, – хохотнула Эрнестина Литтлчеп. – В народе говорят, что твой любимый адвокат больше не сможет выступать в суде – угодил в серьезную аварию.

Они пили кофе с молоком и beignets[29] в маленьком уличном кафе на Ройал-стрит.

Эрнестина громко хихикнула:

– А ты девчонка с мозгами. Хочешь, возьму тебя в дело?

– Спасибо, Эрнестина, у меня другие планы.

– Кто следующий? – оживилась чернокожая.

– Судья Генри Лоуренс.

Генри Лоуренс начал свою карьеру провинциальным юристом в небольшом городке Луисвилле в штате Луизиана. Лишенный дарования к юриспруденции, он обладал двумя важными качествами: внушительной внешностью и беспринципностью. Согласно его философии закон был дышлом, которым следовало вертеть в угоду клиенту. Неудивительно, что при таком образе мыслей Генри Лоуренс, перебравшись в Новый Орлеан, быстро обзавелся соответствующей клиентурой. Начал с мелких нарушений и дорожных инцидентов и кончил тяжкими преступлениями, вплоть до покушений на убийство. И к тому времени, как попал в лигу тяжеловесов, вполне овладел искусством подкупа присяжных, дискредитации свидетелей и вручения взяток любому, кто мог принести пользу в процессе. Другими словами, Лоуренс представлял собой такой же тип, что и Орсатти, и рано или поздно их дорожки должны были неизбежно пересечься. Брак был заключен на небесах мафии. Лоуренс был выразителем интересов семьи Орсатти, и тот, когда настало время, посадил его в судейское кресло.

– Не представляю, как тебе удастся прищучить судью, – покачала головой Эрнестина. – Он богат, влиятелен и неприкасаем.

– Богат – да, влиятелен – да. А вот неприкасаем – нет, – возразила Трейси.

Она разработала план, но, позвонив в кабинет судьи, сразу поняла, что придется менять его.

– Будьте любезны, я хотела бы поговорить с судьей Лоуренсом.

– Извините, судьи Лоуренса нет на месте, – ответила секретарь.

– А когда он будет? – спросила Трейси.

– Не могу сказать.