Торпедоносцы - Павел Цупко

Радист победно смотрит вокруг, ожидая похвалу.

— Все так думают?

— Нет! — вскакивает Демин. — Ты что? — обращается он к Иванову. — Не умеешь отличить «лавочкина» от «фоккера»?

— Он же похож! — краснеет тот.

Молодые летчики, штурманы, радисты удивленно смотрят на старичков, но улавливают свою ответственность за знание противника, понимают, что так ошибаться в бою нельзя.

— Мой доклад, — продолжает Демин. — «Командир! Слева выше — „лавочкин“. Дистанция две тысячи метров!»

— Молодец, сержант! Садитесь! Товарищ Богачев! Проверьте у своего радиста знание силуэтов самолетов… Летим над открытым морем. Через час и восемь минут увидели эту посудину! — показывает очередной снимок руководитель. — Сообщите свое место, назовите корабль и его тактико-технические данные. Младший лейтенант Чернышев!

Штурман Чернышев берет инструменты, считает, прокладывает на карте. Спустя минуту, докладывает:

— Мое место; широта… долгота… Корабль — эскадренный миноносец типа «цершторер». Его водоизмещение…

Вводные следуют одна за другой:

— Вы решили атаковать эсминец. Под каким углом, наиболее выгодным ракурсом следует вести атаку? У вас на борту торпеда!..

— Снарядом разбило правый мотор. Вспыхнул пожар. Ваши действия, Ермышкин?..

— Вышел из строя магнитный компас. Арбузов?..

— Трасса снарядов тянется к самолету справа. Огоньки у снарядов длинные. Где пройдет трасса, Полюшкин?..

Летчики, штурманы и радисты, думают, считают, спорят, а Михаил Борисов с Рачковым наблюдают за ними, радуются точным ответам, хмурятся ошибочным, поправляют; обучать молодых, передавать им свои знания, опыт каждому доставляет удовольствие.

— Окончить занятия!

Летчики дружно вскочили, сразу стало шумно. Но никто не спешит уйти, спорят по вводным, и Борисов чувствует, что занятия захватили каждого, что все остались довольными и занятиями и теми знаниями, которые здесь почерпнули.

К командирскому столу подходят Полюшкин и Ермышкин.

— Товарищ лейтенант! В прошлый раз вы обещали рассказать, как потопили свой первый транспорт под Таллином? — напомнил Полюшкин.

— Вам же Рачков уже рассказывал! Что конкретно интересует?

— Как вы оценивали обстановку? Как выбирали маршрут?

— Маршрут атаки я выбрал заранее, — ответил Михаил. — Но в ходе боя увидел, что напорюсь на «эрликоны», и сообразил, что нужно прижаться к воде. Расчет прост! стрелять вниз из зениток неудобно. А когда поравнялся, они не могли вести огонь из боязни попасть в свои соседние корабли. Я и проскочил!

— Ага! Значит, решение у вас возникло в зависимости от сложившейся обстановки? И когда только вы успели сориентироваться? Здорово! — Летчик повернулся к своему другу; — Сможем ли мы также, Ермышка? Ох, сколько нам еще тянуться, чтоб догнать вас, стариков!

— Догоните и перегоните! Не сомневаюсь. Главное — стараться!

7

Войска Ленинградского фронта во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом готовились к решающим боям за освобождение последних островов Моонзундского архипелага. Огромный остров Саарема был очищен от противника, за исключением его южной оконечности — узкого, длиной в тридцать километров, полуострова Сырве. Немцы установили на Сырве дальнобойные батареи, которые держали под обстрелом Ирбенский пролив и окружающие воды на десятки километров, прикрывали тем самым ближние подступы к Курляндскому полуострову в западной Латвии, где находились прижатые к морю две немецкие армии группы «Север». Вот почему гитлеровское командование приняло все меры, чтобы удержать за собой Сырве, превратить его в неприступную крепость.

Полуостров Сырве соединялся с островом Саарема холмистым перешейком, шириной всего в три километра. Гитлеровцы соорудили здесь несколько полос укреплений с десятками железобетонных дотов, с надолбами, минными полями, частыми рядами колючей проволоки и другими противопехотными и противотанковыми препятствиями, расставили 423 артиллерийских орудия от малого до мощного калибров, 116 минометов и усилили островной гарнизон дополнительно переброшенной туда пехотной дивизией с частями усиления. С воздуха укрепления на Сырве были прикрыты большими нарядами истребителей, базировавшихся за Ирбенским проливом в Курляндии. Кроме того, у берегов полуострова постоянно находились или курсировали отряды боевых кораблей: миноносцев, сторожевиков, быстроходных десантных барж, плавучих батарей, торпедных катеров и тральщиков. Что и говорить, на Сырве немцы скопили огромные силы и назвали его неприступным Ирбенским щитом.

Развивая наступление на остров Саарема, наши войска с ходу атаковали укрепления Сырве. Но без танков и тяжелой артиллерии прорвать их не смогли. В последней декаде октября нашим командованием была предпринята еще одна попытка овладеть полуостровом Сырве. Четырехдневный штурм также окончился неудачей. Орешек оказался крепче, чем о нем думали. К операции решили привлечь и флотскую авиацию.

По обобщенным данным, на 15 ноября в районе Ирбенского пролива находилось до семидесяти кораблей противника, в том числе семь эскадренных миноносцев, одиннадцать сторожевых кораблей, около двух десятков БДБ, две плавбатареи, десять больших тральщиков, пятнадцать торпедных катеров, четыре канонерские лодки, много разных катеров, вспомогательных судов и транспортов.

На ближайшие к Сырве аэродромы были переброшены авиаполки 9-й штурмовой авиационной Ропшинской Краснознаменной дивизии, командование которой в начале ноября принял Герой Советского Союза подполковник Яков Захарович Слепенков. Туда же перебазировали эскадрилью пикирующих бомбардировщиков из 12-го гвардейского Таллинского авиаполка во главе с Героем Советского Союза гвардии капитаном Константином Усенко и часть торпедоносцев.

Для ведения воздушной разведки и свободной охоты в Пярну перелетел и экипаж лейтенанта Борисова. В тот же день он отправился в дальний попет, пробыл в воздухе более трех часов и доставил командованию ценные сведения об обстановке в северной части Балтийского моря.

Бои за Сырве начались на рассвете 18 ноября. Первыми на укрепления врага обрушились морская артиллерия и флотские штурмовики. Затем в воздух поднялись гвардейские пикировщики. Хотя погода не очень благоприятствовала операции — мешали низкие кучевые облака, гвардейцы точными снайперскими ударами поражали артиллерийские батареи врага, громили плавсредства. В это же время штурмовики утюжили укрепления Сырве, пробивали дорогу атакующим батальонам. В воздухе завязались ожесточенные схватки.

Около полудня в бой были введены канонерские лодки и бронекатера Краснознаменного Балтийского флота, и на укрепления врага с новой яростью бросились красноармейцы и моряки из отрядов морской пехоты. Немцы не отступали, но наши войска, выбивая их с позиций, постепенно, шаг за шагом продвигались вперед, вгрызаясь во вражескую оборону.

В результате сосредоточенного натиска с суши, с моря и с воздуха к исходу дня главная полоса укреплений на Сырве была прорвана. Но бой не затих. Он продолжался и ночью, и весь следующий день.

Победа была близка, но внезапно испортилась погода. Повалил густой мокрый снег, и авиация вынуждена была прекратить полеты. Сухопутные войска при поддержке канонерских лодок и бронекатеров продолжали драться. Однако темп их продвижения замедлился.

Ненастьем немедленно воспользовалось гитлеровское командование — Оно направило в район Моонзундского архипелага ударную группу флота, и на рассвете 20 ноября так называемые «карманные» линкоры «Лютцов» и «Адмирал Шеер» в сопровождении шести эсминцев с тральщиками и сторожевиками появились у западного берега полуострова Сырве и обрушили град тяжелых снарядов на правый фланг наших наступающих войск, заставили их залечь, а потом начать отход.

Чтобы исправить положение, Михаил Иванович Самохин, которому недавно присвоили звание генерал-полковника авиации, приказал бросить против немецких кораблей наиболее опытные экипажи пикировщиков и торпедоносцев. Но взлетные полосы аэродромов обледенели, и все попытки летчиков подняться в небо оказались тщетными. Пришлось ждать.

В последующие дни мокрый снег шел почти без перерыва. Немецкая эскадра вновь обстреляла наши войска. Летчики нервничали, теребили метеорологов — те разводили руками. А снег шел и шел.

Снегопад прекратился только через два дня. Но погода оставалась нелетной.

Когда Михаил Борисов узнал, что в обстреле Сырве участвовали «карманные» линкоры, то потерял покой: вспомнилась давнишняя мечта, разговор при выпуске из училища с командующим авиацией ВМФ генералом Жаворонковым, и летчик буквально засыпал начальство просьбами разрешить вылететь в море. Его поддержал верный друг Иван Ильич Рачков.