Балтийцы идут на штурм! (c иллюстрациями) - Николай Ховрин

Подобных резолюций в те дни принималось немало.

22 апреля гельсингфорсские большевики избрали делегатов на Всероссийскую Апрельскую конференцию партии. Этой чести удостоился и я.

К этому времени наша партийная организация уже представляла собой серьезную силу. В нее входили примерно три тысячи человек. Заметно возросла численность большевиков на боевых кораблях. Самая крупная корабельная организация была на «Республике». В ней насчитывалось 520 человек, 160 — на «Петропавловске», 150 — на «Гангуте», 140 — на крейсере «Диана». Они и являлись нашей опорой.

В числе представителей Гельсингфорса в Петроград ехали Ильин-Женевский, Жемчужин, Марусев, Дмитриев. Матросы с «Республики» дали Марусеву и Дмитриеву особое задание — пригласить в Гельсингфорс Ленина.

До столицы добрались благополучно. 23 апреля в двухэтажном дворце Кшесинской должно было состояться предварительное совещание делегатов. Чьи-то заботливые руки украсили помещение еловыми ветками, развесили красные флаги. От этого он приобрел праздничный вид. Появление Ленина было встречено дружными аплодисментами. Но Владимир Ильич, подняв руку, остановил овацию и по-деловому приступил к изложению вопроса. Он говорил о развитии революции. Особенно подробно остановился на событиях, связанных с нотой Милюкова и свидетельствовавших о недовольстве масс политикой Временного правительства.

Утром 24 апреля в аудитории Стебутовских женских курсов открылась конференция. Здесь я встретил своего старого товарища по подполью Тимофея Ульянцева. Его послали делегатом кронштадтские большевики. Он познакомил меня со своими товарищами. Среди них особенно запомнился энергичный, большеглазый Семен Рошаль.

В зале заседания группы из Гельсингфорса, Кронштадта и Ревеля сели рядом, да и в перерывах держались вместе.

[79]

Самое яркое впечатление о тех днях оставили в моей памяти выступления Владимира Ильича, в которых он развивал положения Апрельских тезисов. Каждая мысль его была так четко обоснована и так логично завершена, что мне странно было слышать людей, возражавших Ленину. Их доводы казались мелкими и неубедительными.

Поражала исключительная принципиальность Ленина, его упорство в отстаивании своей точки зрения. Когда некоторые делегаты к резолюции по аграрному вопросу вносили поправки, Владимир Ильич четыре раза брал слово и блестяще доказал их несостоятельность. Нельзя было не любоваться ленинской энергией, его удивительной работоспособностью. Лишь на последнем заседании, которое затянулось до глубокой ночи, Владимир Ильич говорил о положении во Втором Интернационале, произнес речь в защиту резолюции о текущем моменте, высказался против изменения этой резолюции, отвечал на вопросы, выступил с заключением.

В дни конференции мне довелось увидеть Владимира Ильича в нерабочей обстановке. Делегаты обедали в студенческой столовой. Каждому из нас выдавали по два талончика — на два блюда. У раздаточной всегда выстраивались две отдельные очереди — за первым и за вторым блюдами. Однажды, получив суп и быстро управившись с ним, я встал ко второму окошку, довольный тем, что сумел сэкономить несколько минут. И вдруг впереди себя человек за пятнадцать я увидел Владимира Ильича в его обычном костюме, с кепкой, засунутой в карман пиджака. Стоя в очереди, он на весу держал тарелку и ложкой черпал суп. Меня это ошеломило. Я увидел, как скромен Ильич и как дорожит буквально каждой минутой.

Как и многие другие делегаты, я мечтал подойти к Ленину в перерыве, поговорить с ним, но не решился отрывать у него время. А вот Марусев и Дмитриев все же побеседовали с Владимиром Ильичом. В один из перерывов они передали ему просьбу матросов побывать в Гельсингфорсе. Ленин поблагодарил за приглашение и сказал, что ему очень хотелось бы поехать к балтийцам, но беда в том, что из-за дел сейчас не может выбраться из Петрограда.

В Гельсингфорс мы возвращались с решениями Апрельской конференции четкой и ясной программой дальнейшей деятельности партии. Делегаты побывали почти на всех кораблях базы, рассказали матросам о том, что виде-

[80]

ли и слышали в Петрограде. На собраниях нас неизменно просили как можно подробнее рассказать о Владимире Ильиче Ленине. Мы с удовольствием откликались на это пожелание.

В эти дни в нашем комитете произошли некоторые изменения. Была избрана исполнительная комиссия, в которую вошли Владимир Залежский, Павел Дыбенко, Борис Жемчужин, Михаил Рошаль и другие. Возглавил комитет Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, присланный к нам Центральным Комитетом партии.

В. А. Антонов-Овсеенко

С приездом Антонова-Овсеенко вся наша работа заметно оживилась. Он был прирожденным организатором, прошел большую и суровую школу революционной борьбы. Внешне он был неказист — среднего роста, чуть сутуловатый, ходил в стареньком и довольно потертом черном костюме. Но крахмальный воротничок его сорочки, всегда сверкал белизной. У Антонова-Овсеенко были длинные густые волосы с заметной проседью, спадавшие на лицо, когда он наклонял голову. Сквозь простенькие овальные очки внимательно глядели добрые близорукие глаза. Владимир Александрович походил скорее на бухгалтера или учителя, нежели революционера. Но очень скоро мы узнали, что человек этот редкой смелости, огромной выдержки и большой силы воли. Происходил он из военной семьи и сам стал офицером. В 1906 году, как один из организаторов военного восстания в Севастополе, был приговорен к смертной казни, замененной впоследствии двадцатью годами каторги. Из заключения бежал и снова занялся нелегальной работой.

Приехав в Гельсингфорс, Владимир Александрович быстро вник в обстановку и сразу же с головой окунулся в работу. Он оказался опытным организатором и великолепным оратором. После его выступлений на Сенатской площади эсеры приуныли: Антонов-Овсеенко легко разбивал их по всем линиям.

За длинные волосы и несколько певучую речь социал-революционеры прозвали Владимира Александровича «попом с «Республики» (он был очень дружен с командой нашего корабля и часто бывал на нем). Но Антонов-Овсеенко лишь посмеивался над этим прозвищем и продолжал громить эсеров на митингах.

В этот период от нас уехал Александр Федорович Ильин-Женевский, для работы в организованной в Петрограде большевистской газете «Солдатская правда». Его заменил Леонид Николаевич Старк — человек энергичный и способ-

[81]

ный. Наш комитет, располагавшийся сначала на Высокогорной улице, затем переехал на Мариинскую в одну из пустующих квартир. Там же помещалась и редакция «Волны». Матросы, солдаты и рабочие Гельсингфорса хорошо знали дорогу в этот дом. Они приходили сюда за советами, помощью, с жалобами, приносили письма и заметки. В помещении всегда было людно, стоял гул голосов, плавали кольца табачного дыма. Трудно было работать в такой обстановке, в особенности товарищам из редакции. Но они наверстывали упущенное ночами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});