Русская феминистка - Маша Царева

И сначала мужчине кажется, что это нормально, так все и должно быть, естественный ток жизни, проторенная предками дорожка. Но потом он видит пресловутый камень с надписью «налево пойдешь – коня потеряешь». Какую-нибудь Леночку из бухгалтерии с наглыми глазами и подвижным задком, которая сначала в курилке рассказывает, забавно морща при этом веснушчатый нос, как на выходные она прыгнула с парашютом и повисла на елке. Потом приглашает выпить кофе после работы, и он с радостью соглашается, потому что, во-первых, в этом нет ничего «такого», а во-вторых, дома круглосуточно плачет малыш, у которого диатез и газики. В тот момент, когда они заказывают один тортик на двоих и капучино, мужчина еще искренне верит, что нашел просто хорошего друга. Милую забавную девушку, с которой можно вот так невинно после работы поболтать. А потом девушка касается под столом носком туфли его щиколотки. И он вдруг замечает, что от нее пахнет амброй и морем, и что она не носит лифчик, а ее волосы такие мягкие, что хочется намотать их на кулак, и…

…И в какой-то момент он не выдерживает.

Хватает эту Леночку, как инквизитор ведьму, только косточки трещат. Впивается губами в ее рот и мнет юбку, а потом они едут в отель, а вскоре он уже врет жене о трехдневной командировке в Петропавловск-Камчатский.

Дальше существует несколько возможных сценариев.

Но, как правило, рано или поздно жена все понимает – натуры утонченные ориентируются на особенный блеск в глазах; те, кто попроще, однажды ночью лезут в мобильник мужа, чтобы прочитать смс. И находят искомое: «Ночью было божественно. Скучаю по тебе. Твоя Леночка».

И может быть, с ревностью она бы и смирилась. В конце концов, ревность – это так инфантильно (незаконченное предложение). Но вот обиду пережить сложнее. Ведь маленький ребенок с диатезом и газиками – это трудность, и с самого начала они договаривались делить трудности на двоих. А получается, что он смылся в открытый океан в тайком построенной спасательной шлюпке и оставил ее совсем одну.

А тут еще и растяжки на груди, о которых ежеутренне сообщает зеркало. И голову некогда покрасить. И Леночке этой всего двадцать три.

В общем, ужас и кошмар.

Поэтому, как считает этот мой друг, ни в коем случае нельзя забывать о том, что в каждом мужчине живет маленький мальчик. Не забывать заигрывать с мальчиком. Даже если очень трудно.

Такая точка зрения меня, разумеется, возмущает – ведь она превращает женщину даже не в обслуживающий персонал, а в смелого и стойкого воина-одиночку.

Вот она пережила ужасы постсоветского роддома, где на ее робкое «больно!» акушерка гренадерской комплекции басовито ответила: «А трахаться не больно было?». Всю ночь перед родами соседка по палате рассказывала, как она «порвалась до задницы», и как потом болели швы, и как муж теперь говорит, что во время секса чувствует себя как карандаш в стакане. Слушать это было страшно и стыдно.

Потом как минимум пять часов подряд длится пытка, и она пытается правильно дышать и тужиться по команде акушерки, и в конце концов из ее плоти выдавливают синего, покрытого слизью человечка, нежность к которому проснется позже, а пока она просто смотрит на него как на инопланетянина. Ей дают отдохнуть, но совсем недолго, а потом начинается круговерть – малыша надо кормить, и взвешивать, и менять подгузники, и хрен еще знает что.

Вдобавок в ней просыпается умная Эльза, которая начинает предсказывать страшное. А вдруг менингококковая инфекция? А вдруг ночью он просто перестанет дышать, говорят, что такое бывает? А вдруг молоком захлебнется? А вдруг, а вдруг, а вдруг?! А еще в какое-то утро она встанет перед зеркалом, посмотрит на раздавшиеся бедра, найдет, что ее тело очертаниями напоминает палеолитическую Венеру, и на физическом уровне почувствует, что в жизни начался новый этап. Ей теперь покровительствуют другие богини. Она больше не Дева, она – Мать.

Вокруг нее рушится одна вселенная и строится другая. Она едва успевает следить за этими изменениями, не то что соответствовать. И оказывается, рядом существует еще один капризный божок, в котором, видите ли, живет маленький мальчик! Нельзя мальчика обидеть, мальчика надо ублажить.

Обидно же.

Но как бы там ни было, тенденция налицо – в Москве десятки тысяч разведенных пар с детьми. Социальный аспект данного вопроса меня вовсе не волновал – я была уверена, что моего подросшего ребенка не будут дразнить отсутствием отца.

Однако, уже будучи беременной, я поняла, что дискриминация есть, просто она не такая явная, как это было в советские годы.

Я начала обращать внимание на детские книги, мультики и песенки. Прислушиваться к разговорам. К тому же я посещала школу для будущих родителей и уже на первом занятии поняла, что это заведение не для слабонервных. Нам выдали методички с темами лекций, например, «Роль отца в воспитании ребенка» или «Как папа может помочь вам в родах». Если бы я была единственной одинокой женщиной, посещающей курсы, я бы, честное слово, промолчала. Но нас было четверо. Четверо из пятнадцати были одиноки уже на самом старте, а сколько еще окажется в этом статусе к году жизни ребенка?

Я решила выступить. Подняла руку, вежливо дождалась, пока преподавательница кивнет в мою сторону, поднялась. Занятия была неформальными, мы все сидели на полу, на мягких подушках, пили травяной чай. Организаторам казалось, что так мы будем чувствовать себя более расслабленно.

– Скажите, пожалуйста, вот у вас же можно оплатить только целый курс лекций? Насколько я поняла…

– Совершенно верно, – преподаватель говорила нарочито медленно, на лице ее цвела снисходительная улыбка; видимо, она решила, что имеет дело с дауном, не способным усвоить простой рекламный текст.

Она вообще была странная – называла себя Йецира, носила сари и десяток пластмассовых бус, рассуждала о йогических ретритах в Гоа и курсах холотропного дыхания на Бали, о пользе макробиотического питания и холистической медицины. При этом однажды я пришла на лекцию на полчаса раньше и слышала, как она орет на кого-то в телефонную трубку: «Все нервы мне вымотал!.. Сволочь поганая!» К тому же иногда у нее начинал дергаться уголок губы, и ее морщинки были морщинками человека недоброго и нервного.

Вообще, Москва полнится разного рода невротиками. Меня всегда умилял весьма распространенный сорт – психопаты, притворяющиеся буддами. Честное слово, не понимаю, зачем они это делают. Может быть, боятся, что окружающие не поймут, когда узнают, что на их прикроватной тумбочке всегда можно найти упаковку антидепрессантов и успокоительного. Они вечно разговаривают о каких-то медитативных практиках, а у самих при малейшем стрессе начинают руки трястись.

Один из моих любовников был таким. Мы познакомились на концерте барабанной музыки в ЦДХ, куда меня затащил кто-то из коллег. Едва войдя в зал, я сразу обратила внимание на красивого брюнета с холеной бородкой – он сидел на последнем ряду совсем один, и в руках его была медная поющая чаша. Он водил деревянным стеком по ее стенкам, и зал наполнялся гулом, похожим на колокольный звон. У него было лицо странствующего монаха – отрешенное и просветленное.

Я легко схожусь с людьми, так было с самого детства. Подошла, села рядом. Брюнет даже голову не повернул, хотя на мне было красное платье с декольте – для большинства мужчин это фетиш (как свидетельствует мой личный опыт). Я любовалась его профилем и недоумевала: откуда такое чудо вообще взялось в нашем сумасшедшем городе, где все считают нормой жить на бегу? Может быть, он и правда заезжий странник. Паломник, переезжающий из тура вокруг горы Кайлаш к перуанским нагвалям, из-за нестыковки рейсов вынужденный провести сутки в аду мегаполиса.

Но нет, выяснилось, что никакой он не просветленный странник, а менеджер среднего звена по имени Иван, и вовсе не чужд он земных удовольствий и мирских страстей, хотя и к теме просветления неравнодушен. Концерт оказался скучным. Вообще, африканские барабаны я люблю, но чтобы все эти ритмы, переливания, дроби нашли точку опоры в самом сердце, совершенно необходимо, чтобы музыканты были даже не гениями, а трансляторами космоса. Как бы пафосно это ни прозвучало.

В итоге мы с Иваном проболтали весь концерт. А потом пошли в ближайший бар, где за бесконечной чередой глинтвейнов он рассказал, что является каким-то там посвященным буддистом, знаком чуть ли не с Далай-ламой, всю жизнь мечтал стать тибетологом, но поступил на экономический, потому что гендер обязал его быть защитником, а не философом.

Не вдаваясь в подробности этого короткого романа (это было бы скучно), скажу только, что расставание с Иваном имело привкус пантомимы. Однажды мы вдвоем шли на день рождения к кому-то из его друзей, и вдруг у самого искомого подъезда обнаружили, что подарок забыт дома. Иван думал, что сверток положу в рюкзак я, я же была уверена, что раз речь идет о его приятеле, которого я ни разу в жизни не видела, то и о подарке печься должен он. Мы немного повздорили, и это была бы банальная бытовая ссора, которых не удается избежать ни одной паре, если бы не странный жест Ивана. В какой-то момент губы его побелели, он вдруг вскинул руку к лицу, сорвал с себя очки, бросил их на землю и в ярости растоптал, а потом, развернувшись на каблуках, куда-то убежал. Я стояла перед чужим подъездом и чувствовала себя дура дурой. Дала ему четверть часа на осознание и возращение, но ничего подобного не произошло, поэтому я поймала машину, вернулась домой и стерла его номер из телефонной книжки мобильного.