Ротмистр - Вячеслав Юрьевич Кузнецов

и, рукой нажимая на затылок, наклоняет ее голову:

— Смотри! Ты когда-нибудь в своей никчемной прежней жизни видела такое? В госпитале? Или с нищим мужем — ходячим уставом караульной службы?

Калюжный достает банковский слиток золота, каковых в саквояжах еще с пару десятков.

Александра равнодушно отталкивает его руку:

— Я знала, что там какой-то тайник у тебя. Но думала, ты там оружие держишь.

Калюжный захохотал так, что женщина вздрогнула:

— Оружие — это для слабых, для сильных — вот это! Я шкурой рисковал, как никто другой! За доставку миллионов для Ленинской братии мне посулили копейки, крохоборы. Ха, сколько из этих денег на развал армии пошло, а какой кусок на их личные счета в Скандинавии отвалился — самая страшная государственная тайна. И не смотри на меня так. Не крикуны на трибуне историю делали, а я вот этими руками и этой головой! Так что моя совесть чиста. Есть еще счет в банке Женевы, но его номер я тебе не скажу, — зло рассмеялся Калюжный. — Я и так тебе многое рассказал. Теперь, душа моя, или со мной, или… не со мной…

Калюжный бросает слиток в саквояж, морщится, трет правое бедро. Вспоминает.

* * *

Лесная дорога, вечереет.

Три подводы ползут по едва заметной под травой колее. В каждой подводе — возница и еще по двое мужчин. Одеты просто, под крестьян, но лица породистые. Груз накрыт холстиной, седой от обильной росы.

На последней подводе — Калюжный, он напряжен и сосредоточен. Впереди перед ним на облучке в полусумраке спины возницы и еще одного мужчины.

Две передние подводы скрываются за деревьями. Калюжный пружинисто вскакивает, перекатывается вперед и наносит два быстрых точных удара ножом под левую лопатку обоих попутчиков. Сбрасывает тела на землю, волочит в лощину с глубокой лужей — застоявшейся, покрытой ряской. Заталкивает оба тела под затопленный ствол дерева.

Бежит к подводе, выхватывает из-под холстины два саквояжа, тащит туда же, к болотцу, топит возле трупов. Выбирается на дорогу, хватает вожжи, подвода трогается. Метров через сто останавливает лошадь и садится на дорогу, привалившись спиной к колесу. Крепко сжав зубами левый кулак, чтоб не закричать, правой рукой глубоко всаживает нож себе в правое бедро, течет кровь, он намазывает ею руки, лицо. Закрывает глаза, ждет.

Из-за деревьев появляются торопливо идущие мужчины с передних подвод, тыча беспорядочно в разные стороны винтовочными стволами. Окружают Калюжного. Тот стонет, изображая, что никак не может вытащить нож из ноги.

— Ушли, суки! И не пустые! Я же предупреж-дал — нельзя связываться с латышами!..

Калюжный отгоняет воспоминания. Александра лежит, отвернувшись к стене. Он шлепает ее по голому плечу:

— Гуляков — отрезанный ломоть, не тешь себя пустыми надеждами. Ему деваться некуда. Нарком не любит, когда у него что-то не получается. А Сашка найдет себе басмачку, ты за него не переживай…

Он смеется, наблюдая за реакцией женщины.

Александра вздрагивает, услышав сильные удары в дверь. Калюжный, с некоторым трудом согнав с лица мутную улыбку, вытаскивает из-под подушки маузер.

Гуляков не звоня в дверь, грохает по ней кулаком. Прислушивается. В квартире — глухой шум. Гуляков отходит на два шага, достает из кобуры маузер, дважды стреляет в замок, рывком распахивает дверь, входит прихожую.

Из дальней комнаты доносится истошный крик Александры.

— Саша, у него пистолет!..

В дверном проеме появляется Калюжный, босой, взгляд безумен, лицо бледное, капли пота на лбу, глаза неестественно блестят. Мужчины держат друг на друга на мушке.

Гуляков был готов увидеть в спальне жены кого угодно — гувернера, чиновника нарздрава, но не товарища по училищу:

— Андрей?! Я же говорил, что ты далеко пойдешь…

Калюжный, не опуская ствола, хохотнул:

— Ты считаешь, спать с твоей женой — это большой карьерный успех?

Из-за его плеча проскальзывает Александра в исподней рубахе и встает между мужчинами лицом к Калюжному.

— Какая же ты все-таки сволочь…

Тот скребет кончиком ствола пистолета горло:

— Значит, как вкусно питаться и одеваться в экспроприированные наряды — так Андрей. А как муж на порог, сразу — сволочь? Одно слово — интеллигенция, прав Ильич: говно нации.

— Я убью тебя, Андрей, — Гуляков произносит это буднично и просто, словно сообщает о переводе в другую часть.

— А с ней что будешь делать, красный командир? Тоже в расход? — Калюжный кивает на женщину. — И почему решил, что это ты меня убьешь? Мы — офицеры, этого не пропьешь что в эполетах, что в буденовке. Предлагаю: во дворе, без секундантов, на тридцати шагах. Как тебе? Только договоримся: в спину друг другу не стрелять, когда выходить будем…

Гуляков идет по лестнице впереди, чувствуя запах смазки пистолета спускающегося следом Калюжного. Да все равно… Он вспоминает не к месту, как она рвала бинты с его обожженных пальцев. Разве это боль…

Гуляков и Калюжный с маузерами в руках выходят во двор-колодец. Ярко светит солнце, голуби мирно булькают о чем-то своем. Мужчины, скинув кители, в белых рубахах расходятся в стороны, одновременно поворачиваются друг к другу, пистолеты — в опущенных руках у бедра.

Калюжный весело кричит:

— Сходимся, Саш?

Он картинно делает шаг, другой вперед, одновременно поднимая маузер.

«Прости и управь, Господи», — не сходя с места, Гуляков от бедра дважды стреляет. Голуби суматошно мечутся по стенам. На груди и животе Калюжного расплываются алые пятна. Он роняет пистолет и, удивленно улыбаясь, падает на колени, а затем на спину.

Гуляков подходит к сопернику, присаживается на корточки. Калюжный еще жив, кровь толчками выплескивается изо рта. Широко распахнутые глаза с трудом фокусируются на Гулякове. Он булькает словами, их едва можно разобрать:

— Ты всегда был… Ее не убивай, она… под пресс попала, не сорвешься… Там… саквояж… два… к моим съезди, ты знаешь, где они…

Глаза стекленеют.

Гуляков идет к подъезду.

…На полу прихожей, привалившись спиной к стене, рядом с вещмешком Гулякова сидит Александра, с ужасом глядя на раскрытую входную дверь, прислушиваясь к приближающимся по лестнице тяжелым шагам и пытаясь понять, чьи они. В дверях появляется Гуляков, в опущенной руке — маузер.

Александра рыдает, уронив голову на колени.

— Убей меня, Саша. Пожалуйста. Я сама не смогу…

Гуляков выдавливает из себя:

— Ради тебя я предал себя. Ты предала меня. Мы друг друга стоим. Где ребенок, скажи мне…

— Я ее… спрятала в Калуге…

Гуляков сует пистолет в деревянную кобуру, громко хлопнув ее крышкой. Александра вздрагивает. Он затягивает лямки вещмешка и забрасывает его за спину:

— Пока я воюю, вас не тронут. Прощай…

Он перешагивает через ее распростертые ноги и выходит из