Аслан и Людмила - Дмитрий Вересов

Наваливаясь на перила и опираясь ногами о стенку, она на четвереньках вылезла на верхнюю палубу и увидела, что левый ее край зачерпывает волны. Она поскользнулась и съехала по доскам к самому краю, как в детстве съезжала с горки с той лишь разницей, что по дороге расцарапала себе все ногти в кровь, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться. Вода обожгла неожиданным холодом. С этой стороны палубы не было ни одной живой души. Она была одна. Откуда-то издалека слышался визг.

«Круг, — пронеслось в голове. — Я же видела. Где? Должен быть». Но его нигде не было. Палуба накренилась сильнее и вдруг стремительно стала уходить под воду. Милу накрыло с головой. Все это было похоже на страшный сон. Только холод был резкий и совершенно реальный. Страх парализовал руки и ноги.

Нет! Я не хочу! Она глотнула воды и инстинктивно стала барахтаться. Десять метров по-собачьи она бы еще могла проплыть. Если бы не захлебнулась. Нет! Так нелепо! Воздуха не хватало, она кашляла и уходила под воду опять. Она слышала только свое истеричное дыхание, периодически перебивающееся секундами полной тишины под водой. В голове мигающей красной лампочкой билась паника. Нет! Она беспорядочно молотила руками и тратила силы почем зря. Ведь где-то здесь, совсем рядом, все наши. Крикнуть. Но хлебнула она основательно и не то, чтобы крикнуть, никак не могла как следует вдохнуть. Ну кто-нибудь, Господи!

Она сдавала позиции и уже понимала, что уходит под воду. Тянула подбородок вверх, и вдруг ее жадные руки нащупали опору. Она изо всех сил вцепилась в нее, пытаясь подмять под себя и вынырнуть над водой как можно выше. На секунду ей это удалось. Но уже через мгновение спасительная опора стала оказывать отчаянное сопротивление.

Отброшенная чьей-то ногой, Мила отлетела в сторону и опять окунулась с головой. Рядом с ней слышалось фырканье

— Отвали от меня! — прошипел кто-то сдавленно.

Она среагировала на звук и рубанула в этом направлении рукой. Рука вцепилась во что-то мягкое. Чье-то лицо? Рядом глухо застонали, и ее рука была отцеплена.

Но Мила не собиралась умирать от скромности и чувства такта. Воздуха не хватало. Жизнь, ее жизнь казалась мыльным пузырем, который вот-вот лопнет. Ей удалось из последних сил прокашлять «Спасите!» Последний слог она говорила уже в воду, булькая и захлебываясь. Еще пара движений руками перед собой — и отчаяние. Хвататься стало не за что. Она устала от своих беспорядочных движений. И перед глазами поплыла черная муть воды. Вот она, смерть. Так близко.

Но что-то вытащило ее на поверхность. Оказавшись на спине, она увидела над собой чуть посветлевшее небо. И чей-то локоть не давал ее подбородку опуститься в воду. Она опять затрепыхалась в надежде схватиться руками. Но хвататься было не за что.

— Не дергайся ты, дура! — услышала она над ухом задыхающийся хриплый голос. — Дыши!

И она судорожно вдохнула, закрывая глаза от брызг, которые сыпались на нее сбоку от мощных гребков спасавшего ее человека. Дышать. Дышать. Кроме этого ничего и не нужно. Носоглотку саднило от попавшей туда воды, горло было обшарпано будто наждаком. И все еще нестерпимо хотелось кашлять. Она кашляла до хрипоты. Наконец, дыхание кое-как восстановилось.

— Больше за меня не хватайся, идиотка. Поняла? — запыхавшийся от борьбы голос был для нее все равно что труба ангелов. И вдруг Мила, как в пропасть, опять рухнула в невесомость. Свистящий вдох. Успела набрать воздуха и опять погрузилась в ватную тишину. Вынырнула, услышала плеск волн и шум ветра.

— Все. Плыви, — сказали ей отрывисто. — Туда. К своим.

И рука подтолкнула в нужном направлении. Она перевернулась на живот и изо всех сил погребла по-собачьи обратно к нему, поймав под водой за ногу. Нога больно лягнулась, но Милка ее не выпустила. Только опять на секунду наступила давящая на уши тишина. А потом снова стереоэффект открытого воздуха, фырканье и отплевывание водой.

— Я не умею! Ну, помогите же! — в отчаянии проорала она.

— Твою мать! — ругательство потонуло под водой. — Учись! — услышала она, не веря, что такое вообще возможно.

— Помогите! — она опять пошла под воду.

Теперь на поверхность ее вытащили за косу. И какое-то время тащили. От этой безумной борьбы у нее перед глазами забегали белые мухи. Она была по уши в воде, поэтому ей казалось, что дистанционным управлением ей вырубили звук. Только изредка, когда волна откатывала, она успевала услышать тяжелое дыханье. Свое или чужое, она не понимала…

Ей казалось, что это никогда не кончится, что это будет длиться всю оставшуюся жизнь. Она старательно тянула голову к небу, но волны от плывшего чуть впереди человека то и дело накатывали ей на лицо. Она слышала только свои прерывистые выдохи и судорожные свистящие вдохи. Это были единицы ее времени. А фоном для них был страх. Страх того, что под ними глубина, такая же, как если смотреть вниз с ее балкона. Она отгоняла эти мысли, но прямо таки копчиком чувствовала под собой пустоту.

Да, она молила Бога о спасении. Но слов не находила. В голове, как язычок свечи на ветру, моталась из стороны в сторону одна только мысль, один мощный бессловесный призыв: Господи! Помоги! Господи! Помоги!

Повернуться и посмотреть, далеко ли берег, она боялась. Пока ее не бросили и тащат за волосы, шанс на спасение у нее оставался. Внутри все дрожало от недавно прошедшей битвы не на жизнь, а на смерть. А может быть от холода. Когда она перестала бить руками и ногами в воде, ее стал пробирать леденящий пронзительный холод. Казалось, мерзнет само сердце.

А они все плыли и плыли. Она вспомнила, что в последний раз, когда она смотрела с пароходика на берег, он был и вправду не близко, тонкой полоской вырисовываясь в дали.

— Далеко еще? — прокричала она.

— Заткнись. — Она скорее догадалась, чем услышала.

Она решила терпеть. А что еще оставалось делать? Она впала в какое-то забытье, только вдох и выдох, вдох и выдох. И серое пустое небо. Но что-то заставило ее напрячься. Прежнего неуклонного движения вперед она не ощущала. И постепенно вода стала наползать ей на лицо. Она испуганно перевернулась и, вытянув шею, начала бешено загребать под себя руками.

Первое, что ее поразило — это лежащий на воде человек. Он лежал на спине, покачивался на волнах. Глаза у него были закрыты. А в руке он сжимал ее косу.

А второе, что она увидела, был берег. Высокие деревья по пояс тонули в тумане, который поднимался от воды. До него еще было метров двести. Или сто? Не все ли равно, если ты умеешь только еле-еле держаться на воде. Но совершенно не умеешь плавать.

Она, как сумасшедшая, стала брызгаться, противно завязая ногами в прилипающей юбке. И медленно подобралась к тому, кто покачивался на воде. Потом инстинктивно ухватилась за него, как за плавающее бревно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});