Должок кровью красен - Сергей Зверев

Вот Семен Геннадьевич так прозрачно и намекнул: мол, если поступят сигналы, что Зарубин в наш город вернулся, не спешите на эти сигналы реагировать. Другие отреагируют.

11

Перемахнули кавказцы через забор Катиного двора – и к дому. Темно уже, электричество в хатенке горит, и свет, сквозь стекла пробиваясь, рваными пятнами ложится на жухлую траву под окнами.

– Султан, иды под окно стан. – Магомед говорит, а у самого от кайфа наркотическеого язык заплетается.

Встал Султан у окна, достал из кармана «ПМ», затвор передернул.

– Руслан, я сэйчас постучу, и кто на крыльцо выйдэт – сразу по голова бэй! Эслы это Ыван будэт, эщо раз по голова бэй – и в машину, в багажнык.

– А если баба его?

– Тогда второй раз нэ бэй, в дом пойдом. Ыван наверняка там.

– Стрелять будешь?

– Почэму нэт?

– Соседи услышат. – Руслан, в сомнении; хоть и обкурился он не меньше других, а ничего – соображает…

– Тогда ножом зарэжэм. У тэбя ест нож?

– У мэня всегда ест нож.

Постучал Магомед в дверь закрытую – меньше чем через минуту заскрипели в сенях половицы, и женский голос спросил:

– Кто там?

Щелкнул замок, открыла хозяйка дверь, выползла узкая полоса света из щелочки между дверями и косяком. Магомед слева от двери стоит, Руслан – справа. Пока дверь открывалась – целая вечность прошла; так, во всяком случае, джигитам обкуренным показалось…

Ну, наконец хозяйка в недоумении на крыльцо вышла.

Вытянула она голову, в темноту вечернюю всматриваясь, и первое же, что заметил Руслан в полосе электрического света, полную белую шею… Взмахнул джигит рукой, как топором, и секанул резко – как раз под свод черепа.

Булькнула женщина горлом, тяжело на крыльцо упала.

– Пошли, – говорит Руслан и, через обмякшее тело перешагнув, в сени вошел.

Магомед за ним двинулся, а Султан под окном остался стоять. На всякий случай, если кто-нибудь еще из дому выйдет…

12

– Алло, Капустин?

– Я, Петр Владимирович.

– Что у тебя, товарищ главный архитектор, стряслось? Не успел из Москвы вернуться, мне уже трое передали, чтобы я с тобой связался.

– Проблемы у нас, Петр Владимирович. На Залинии… Полные котлованы воды!

– И ты из-за такой хренди меня ищешь?

– Да нет, вы не понимаете… Карта геологической разведки устаревшей оказалась. Там, где глинистый слой обозначен, скорее всего плывуны.

– Херню ты, Капустин, несешь, вот что! Как это строить нельзя?! Ты знаешь, в какую копеечку мне этот Диснейленд обходится?! Все, хватит причитать – утром встретимся и поговорим. До завтра.

13

Прошли кавказцы в зал, смотрят. Обстановочка, конечно, не буржуазная. Кровать металлическая, комод допотопный, сервант с треснувшим стеклом, картина с голой тетенькой в простенке, стол да несколько стареньких табуреток.

Магомеду почему-то сразу картина с голой бабой приглянулась. Полная такая баба, белотелая, во всех смачных подробностях выписана. Стоит Магомед у картины, слюни рукавом утирает и думает: вот бы такую выдрать!

А вот Руслан на картину внимания не обратил. Хотя и обкурен он анашой, но ощущения реальности не теряет; помнит, для чего в хатенку эту пожаловали. Достал Руслан из кармана нож-выкидуху, щелкнул кнопкой – из рукояти блестящее лезвие стрельнуло. Открыл дверь, в спальню ведущую, в густую темноту осторожно шагнул. Специально свет не включает, чтобы внимания к себе не привлекать. Постоял, обождал, пока глаза к темноте привыкнут. Смотрит – а на кровати под одеялом мужик какой-то лицом к стене лежит. Подошел кавказец поближе, присмотрелся…

Вроде Иван это спит – тот самый.

– Магомед! – Руслан свистящим полушепотом. – Там он. Давай! Ты ноги держи, а я резать буду.

Зашли джигиты в спальню, у кровати остановились. Магомед в ногах уселся, телом на спящего наваливаясь, а Руслан, подняв голову мужика за волосы, резанул ножом под подбородком.

Захрипел спящий, а Руслан лезвие все глубже и глубже в горло вонзает. Вытянулись ноги мужика в предсмертной конвульсии, руки дернулись…

– Готов. – Убийца резюмировал и, утерев окровавленный нож о край простыни, с кровати поднялся. – Ну что, Магомед, пошли?!

Вышли кавказцы в зал, улыбнулись друг другу.

– Вай, какой жэнщин! – Магомед, на картину глядя, никак успокоиться не может. – Надо с собой забрат!

Снял Магомед картину и, как есть, в багетной раме под мышку сунул.

– Пошли, уходить надо. – Руслан торопит. – Пока баба на крыльце не очухалась…

14

– Алло, Сэмон Гэнадьевич? Прывэт, дорогой. Это Булат Амыров.

– Доброго вам утречка!

– А вэд дэйствитэльно доброе!

– Что-то случилось?

– Да нэт, нычего. Я вот зачэм, понымаеш, звоню. Ехалы вчэра мои люды по Дмитриеву Посаду, у гастронома по Люксембург остановылыс. Смотрят – а во дворэ дома баба какой-то за мужыком с ножом гоняэтся! Вот мы и испугалысь – нэ случылась бы чэго!

– В каком именно доме?

– Напротыв гастронома. Роза Люксэмбург улыца.

– А что за мужик?

– Я, дорогой, сам этот мужык нэ видэл, но люды мои говорят – очэнь уж он на тот Ыван Зарубин похож, который вы ищитэ. Навэрное, опять бабу рэшил в заложницы взять, вот она от тэрорыст-Иван и отбывалас. Ножом. Можэт, зарэзала эго уже – съезды, провер.

– Сейчас же высылаю на Дмитриев Посад опергруппу. Когда, когда, говоришь, та баба с ножом за Зарубиным гонялась?!

15

Раннее утро. Залиния. Стройка. Грязюка повсюду, мусор, там и сям бетонные плиты навалены да груды кирпича. Но строителей почти что не видать. Пусты ковши застывших экскаваторов. Бульдозеры на краю котлованов как подбитые танки застыли.

Переминается архитектор Капустин у края ямы с ноги на ногу, в который уже раз за сегодняшнее утро объясняет Хомуталину – мол, стройку сворачивать надо.

– Неужели ничего сделать нельзя? – Петр Владимирович сокрушается.

– Можно, конечно… Вон и Колизей в Риме на болоте построен, и добрая половина Лондона… Только дорого это обойдется – линзы перекрывать.

– Во сколько?

– Ну, сейчас точно сказать не смогу. Сперва новую геологическую разведку провести надо, затем калькуляцию расходов составить… – взглянул главный архитектор в сторону «Гамбринуса», что на пригорке стеклянными окнами поблескивает и, голос понизив, добавил: – Боюсь я, Петр Владимирович, чтобы с пивным рестораном ничего не случилось.

– Ладно. Проводи свою геологическую разведку. Срок – два дня. Послезавтра мне на стол подробную калькуляцию расходов.

Кивнул Хомуталин – и к «Кадиллаку» своему двинулся.

Чувствует он, конечно же: тут уж никакая геологическая разведка не спасет. Геологическая разведка – не более чем соломинка, за которую Петр Владимирович, в подземных плывунах утопая, спастись пытается. Но так уж наш человек устроен – в спасительность соломинок этих верит он больше, чем в здравый смысл…

Глава 10

1

– …Значит, гражданка Ефимова, ничего по сути произошедшего в вашем доме убийства вы больше сообщить не можете?

– Да я вам, товарищ старший лейтенант, битый час талдычу: где-то в половине девятого вечера постучали в дверь, я открыла – и тут же по голове получила. Кто стучал – не видела, темно было, кто бил – не заметила, потому что сразу сознание потеряла. Сколько пролежала – тоже не помню. Слава богу, соседи, которым я сына моего Сашку до вечера отвела, увидели меня, на крыльце лежащую, в сознание привели. Зашли мы домой, и почуяло мое сердце недоброе!.. Так и есть. Заходим, значит, в спальню – а там он лежит, с горлом перерезанным… И кровища кругом. Я – к телефону и ну 02 накручивать! А там не отвечает никто…

Сидит Катюша в зале, всхлипывает тоненько, раскрасневшееся лицо платочком утирает, малолетнего сына Сашку по головке поглаживает. Вздыхает старший оперуполномоченный Родионов, показания потерпевшей протоколируя. Нехорошо ему: вон аж прыщи на морде покраснели! Понятно уж, почему нехорошо милиционеру: не получится это убийство на гражданку Ефимову повесить. Алиби у нее стопроцентное: соседи в один голос правоту слов потерпевшей подтверждают.

– Та-ак… Может, подозреваете кого-нибудь?

– Да некого мне…

– Скажите. – Старший лейтенант на абажур щурится. – А убийство это… никак не связано с происшествием пятого сентября? Ну, когда в доме этом стрельба была и вас в заложницы захватили?!

– Да я уже сто раз говорила: никто и ни в какие заложники меня не захватывал! Какой-то мужик незнакомый в дом зашел – водички испить, а вы и рады его террористом представить!

Хмыкнул старлей недовольно – вот тупорылая баба! Русским языком ей втемяшивают: брали тебя в заложницы, брали, брали, а ты – нет, нет, нет! Делать нечего – придется слова Ефимовой в протокол заносить.

– Может, пропало у вас что-нибудь? – обреченно спросил опер.

Подняла Катя глаза на милиционера и – неуверенно так:

– Ага.

– Вот как? И что же?