Русские идут! - Натаниэль Бенчли

— Вставайте, — велела Эмили, и дрожащий Золтин поднялся.

— Поверьте, я не хотел!

Эмили бросила взгляд на Левериджа.

— Что он тебе сделал? — спросила она.

— Ничего особенного. Просто держал за руку, пока его приятель меня колошматил.

— Я не хотел! — восклицал Золтин. — Но у меня был приказ. Я понимаю, с вами обошлись жестоко, но я ничего не мог поделать — приказ есть приказ. Поверьте, я чуть не потерял сознание!

— Охотно верю. Я тоже, — согласился Леверидж.

— Что все это значит? — Эмили обратилась к Золтану. — Зачем вы пришли на остров?

Золтин судорожно сглотнул. В голове пронеслись мысли о товарищах. Потом он вспомнил, как Крегиткин обошелся с телефонисткой, глубоко вздохнул и твердо произнес:

— Я с подводной лодки. Мы сели на мель, и капитан послал нас достать катер, чтобы сняться с песка.

— И это все? — изумился Леверидж. — Вся эта заваруха из-за того, что ваша подлодка села на мель?

— Нам не положено здесь находиться. Мы не должны были подходить так близко к берегу.

— А получилось так, что вы не только подошли к берегу, но и сошли на берег. Но это не повод, чтобы расхаживать с оружием и избивать людей. Если вы попали в беду, следовало бы просить помощи, как сделал бы любой нормальный человек, а не устраивать кавардак на весь остров. Вы понимаете, чем это пахнет?

— Это же русские, — напомнила Эмили.

— По-моему, это неуважительная причина для оправданий, — отозвался Леверидж, а Золтину сказал: — Если я помогу вам достать лодку, вы можете дать гарантию, что уберетесь с острова и перестанете тревожить честных людей?

— Я не хочу уезжать! — взмолился Золтин. — Мне хочется остаться.

Наступила пауза.

— Вот тебе и раз! — Леверидж посмотрел на Эмили. — Что же нам делать?

— Не волнуйся, я о нем позабочусь. Вы действительно уверены, — спросила она Золтина, — что хотите остаться? Это не потому, что вы сейчас просто оторвались от своих?

— Хочу, хочу! Я хочу стать американцем!

— Тут без хлопот не оберешься, — рассудил Леверидж. — А я не знаю, что в таком случае полагается делать.

— Не ломай голову, — посоветовала Эмили. — Спать он может в комнате для гостей, а новую одежду мы ему достанем. Я скажу, что это мой кузен из Питтсбурга. — Она посмотрела на Золтина и поправилась: — Нет, лучше племянник. Так скорее поверят.

— Сама знаешь, как здесь любят сплетничать, — заметил Леверидж, — тебе, по крайней мере, следует известить полицию насчет него.

— Чушь. Мальчик хочет остаться здесь, так при чем же тут полиция? Он же не политик и не какая-нибудь крупная шишка, а просто несчастный сиротка. Он хочет стать американцем, и наконец-то ему представилась такая возможность. А ты говоришь — в полицию! Да зачем?

— Наверное, ему нужно выправить документы или что-нибудь в этом роде.

— Да мало ли кто у нас живет без всяких документов, и прекрасно живет, между прочим. И вот, кстати, у тебя у самого какие документы? А у меня? Водительские права и кредитный счет в магазине Сакса! Со временем и он получит права, а если захочет, то и счет, это не проблема, мы ему поможем. И тогда он станет таким же полноправным гражданином, как и любой из нас.

— Отвезите меня к вашему руководителю, — попросил Золтин. — Так будет лучше всего.

Леверидж ответил не сразу.

— С этим сложно. У нас нет руководителя. Есть, конечно, Док Рэндал, наш мэр, но после ноябрьских выборов вряд ли он удержится на своем месте. А больше вроде решать и некому.

— Вот и еще одна причина, чтобы он остался у меня, — вмешалась Эмили. — Зачем его отдавать, если брать некому? В конце концов мальчик ясно выразился, что хочет остаться здесь. Почему бы и нет?

— Что ж, может быть, ты и права, — согласился Леверидж и, взглянув на Золтина, спросил: — Какая у тебя профессия?

— Я — рулевой второго класса, — ответил Золтин. — Умею вести судно, работать на рации, обращаться с радаром и гидролокатором, делать промер глубины лотом, а сейчас учусь пользоваться секстантом.

Леверидж повернулся к Эмили.

— Когда откроется сезон, Эрлу Клиффорду понадобится помощник. Он мог бы его нанять.

— Ни за что, — возразила Эмили. — Я не позволю, чтобы он ковырялся с ракушками, да еще в холодной воде. Пусть живет здесь, а мы скажем, что он — мой племянник из Питтсбурга, и все.

— А как же закон? — спросил Золтин. — Разве по закону я не обязан зарегистрироваться у здешних властей?

Леверидж прокашлялся.

— Закон-то такой есть. Но беда в том, что мы не знаем, как и где именно тебе регистрироваться.

— Тогда я пойду в полицию, — решил Золтин, — там наверняка знают, что делать.

— Думаю, лучше всего обратиться не к нашим, а в полицию штата[16]. Я провожу его в участок, — предложил Леверидж. — Там есть один симпатичный полицейский, и, если мы его найдем, все будет в порядке.

— А если нет? — спросила Эмили. — Вдруг вы наткнетесь на какого-нибудь подонка?

— Если так, то мы подождем, пока объявится тот самый. Спешки особой нет, да мы и не обязаны иметь дело с кем попало.

— Не знаю, — заметила Эмили, — по-моему, так рисковать не стоит. — Бросив взгляд на Золтина, который стоял в одних вылинявших трусах, она добавила: — Во всяком случае, вам надо одеться.

Тот покраснел.

— Извините. Я совсем забыл.

Пока Золтин одевался, Эмили и Леверидж спустились в гостиную.

— Ему придется купить одежду, — сказала Эмили. — Ты сходил бы с ним и проследил, чтобы он выбрал все по размеру.

— Ладно, схожу.

— Когда будешь в магазине, подбери себе тоже рубашку и брюки.

Леверидж оглядел свою рваную и грязную одежду.

— Прости, что я так выгляжу. На болотах пришлось несладко не только мне, но и моему костюму. Но мне не нужен новый, спасибо, Эмили. У меня есть что носить.

— А если я хочу сделать тебе подарок?

— Не стоит, спасибо.

— Еще как стоит. Я хочу отблагодарить тебя.

— Отблагодарить? За что?

— Какая тебе разница? Принимай подарок, когда его предлагают, а за что — дело десятое.

— Ну хорошо, хорошо, как скажешь. Сейчас парень оденется, и мы пойдем.

— Куда же вы пойдете? Сегодня воскресенье, никто не работает.

Сначала Эмили показалось, что Леверидж не расслышал, потому что он безмолвно замер на месте, уставясь в окно. Потом медленно опустился на стул и, запрокинув голову, закатил глаза.

— В чем дело? — забеспокоилась Эмили. — Тебе плохо?

Несколько секунд Леверидж молчал. Потом тихо сказал:

— Повтори.

— Я сказала: тебе плохо? — Эмили присела рядом с художником и взяла его за руку. — Олин, ты меня слышишь? Отвечай!

— Повтори насчет воскресенья.

— Сегодня воскресенье, но что же тут такого? Почему это тебя так удивляет?

— Я мог бы не выходить сегодня из дома.

— Что это значит?

— Я мог валяться целый день в постели, и тогда ничего бы со мной не случилось. Знай я, какой сегодня день, я бы дрых до сих пор.

— Действительно!

И тут Леверидж расхохотался. Он смеялся с трудом, потому что с лица еще не сошла опухоль, а в ребрах кололо, как ножом, но судороги от смеха сотрясали тело, заставляя его корчиться на стуле. Эмили крепко сжимала его руку и молчала. Отсмеявшись, Леверидж прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.

Золтин сбежал вниз по лестнице.

— Прошу прощения, — сказал он, увидев Эмили и художника рядом. — Я помешал?

— Конечно, нет. — Она поднялась на ноги. — Присаживайтесь. Мы тут обсуждаем, что нужно купить для вас.

— Извините, — перебил ее Золтин. — Я хочу сказать вам… Я очень счастлив и благодарен вам, но мне надо явиться в полицию. В моей стране…

— Вы не в своей стране, — быстро сказала Эмили. — У нас многое совершенно по-другому.

— Полиция в любой стране одинакова. Я хочу поступить по закону, чтобы все убедились в искренности моих намерений.

Леверидж встал со стула.

— Парень прав. Я отведу его в полицию прямо сейчас — кто-то там должен быть. Если дежурит симпатяга, волноваться не о чем, а если другой, то пройдем мимо, а после обеда снова попытаемся. Но, так или иначе, идти надо.

Эмили молча размышляла.

— Ладно, — сказала она в конце концов. — Иди с ним. Но ради Бога, не оставляй его одного.

— Не волнуйся, не оставлю. Пошли, герой.

ГЛАВА 13

Ближе к рассвету капитан совсем впал в отчаяние. Заботясь о вахтенных, он сменял их каждые полчаса, а сам оставался на мостике и не отрывался от бинокля, пока глаза не начинали слезиться. Луна зашла, и целых два часа царила полная тьма, пока не забрезжил серый, а потом и розовый свет, в голубом небе растаяли звезды. Яркий день засиял гораздо раньше, чем солнце выплыло над горизонтом. Корпус подлодки ослепительно засверкал в его сияющих лучах.