Истина короля - Мария Сергеевна Руднева

стороны ситуация наверняка смотрелась как встреча друзей – или незнакомцев – внезапная и случайная. С другой стороны, это и было внезапной и случайной встречей, как Юй Цзияню ни хотелось бы обратного.

– Вот как, мистер Сентер, – отнимая руку, проговорил Цзиянь. – Я так понимаю, что вы спасли мне жизнь несколько дней назад? Примите мою искреннюю благодарность. Полагаю, мы в расчете?

– Уверяю вас, я сделал это не из каких-либо корыстных целей. Я даже не сразу вас узнал.

– В таком случае тем более – примите мою благодарность. Не смею вас больше задерживать. Рад видеть вас в добром здравии… сэр.

* * *

Если бы Юй Цзияню пришлось объяснять, отчего он так позорно сбежал обратно в свою квартиру, наглухо закрыл все двери и окна и, не шевелясь, опустился в кресло, прикрыв глаза, он бы не смог объяснить это ничем иным, как отвратительным, давящим предчувствием чего-то неотвратимого.

Из дневника Амелии Эконит

Лунденбурх, сентябрь, 18**год

…никогда бы не подумала, что в одной кузине Рэйвен может быть столько ненависти и зависти одновременно! В последнее время я получаю много неоднозначных посланий в свою сторону, иногда – что скрывать! – даже угроз, но ни одно письмо из той многочисленной стопки корреспонденции не сравнится с сегодняшним визитом в тетушкин дом!

С тех пор, как стало известно, что именно мне выпала честь представлять новейшее изобретение мистера Мирта на Ежегодной выставке достижений, она мне покоя не дает. Готова поспорить, это юное дитя с трудом может вообразить, что именно представляет из себя паровая машина и для каких целей мистеру Мирту могу пригодиться я. Однако она без ложной скромности заявила, что мистеру Мирту следовало бы обратить внимание на ее кандидатуру, потому что она – помилуйте, короли фаэ! – гораздо лучше меня смотрится в костюме для верховой езды.

Это-то кузина Рейвен, которая в последнюю прогулку едва не упала со спины норовистого красавчика Бонни, убеждена, что справится лучше меня!

К слову, Габриэль намедни снова возил меня в павильоны и пустил в кабину паровой машины. С ума сойти, нынче на всех Бриттских островах лишь он один умеет управлять этим стальным чудовищем, а нынче это знание достанется еще и мне. Впрочем, пока эти знания сугубо теоретические: до открытия Выставки паровая машина с места не сдвинется. Я изучаю, как подавать пар, какими рычагами приводить ее в движение, а Габриэль обещал построить лично для меня модель рубки, чтобы я могла потренироваться в действии. Но ему нужно какое-то время для этого, а ведь он почти не отвлекается от работы.

Если честно, не очень понимаю, когда он успевает спать. Я стараюсь приезжать к нему как можно чаще – чтобы проверить, что он в порядке, хоть и выдаю это за визиты исключительно заинтресованности в паровой машине. Только я да Поуп – его дворецкий – как-то заставляем его отрываться от чертежей или вылезать из мастерской. Знаешь, я не видела более увлеченного человека, чем он. Это подкупает и заставляет сердце биться чаще. Вот бы я сама так увлеклась чем-то! Но я на это не способна. Мне остается лишь радоваться, что я стала частью чего-то великого, неоспоримо меняющего основы нашего мира.

Что обидно: у дома мистера Мирта меня время от времени поджидают озлобленные кебмены – не иначе, как те, у которых я «отобрала» это место, если ты слышал все эти сплетни, очаровав Габриэля своими щиколотками. Они ничего мне не делают, но от их взглядов и изредка долетающих оскорблений мне становится не по себе…

Глава 9

Воскресный завтрак

– Стало быть, Габриэль Мирт, дорогая моя? Не худший выбор для юной девицы на выданье, – старые лучистые глаза мистера Леннормана смеялись.

И делали они это столь заразительно, что мисс Амелии ничего не оставалось кроме как засмеяться в ответ.

– В твоем исполнении это звучит чудовищно пошло, дядюшка. Даже не думала, что ты способен опуститься до такого!

– До чего «такого»? – мистер Леннорман изобразил непонимание. – Каким бы заботливым дядюшкой я был, если бы не интересовался будущим своей племянницы?

– Полно, тебе прекрасно известно, на каких фронтах сражается твоя племянница – и это не войны невест! – Мисс Амелия поднесла ко рту ложечку крем-брюле и с наслаждением прикрыла глаза.

Из всех родственников только дядюшка Джеффри и потакал ее любви к сладкому, неизменно выбирая для завтраков исключительно лучшие кондитерские Лунденбурха. Сегодня к изысканному крем-брюле с сахарной корочкой прилагались воздушные печенья, хрусткие меренги и торт с заварным кремом.

Все было настолько красиво, насколько вкусно – и мисс Амелия с трудом отрывалась от завтрака даже ради перепалок.

Отдавая должное Джеффри Леннорману – он прекрасно это понимал и не торопил племянницу, позволяя насладиться моментом.

– Милая, – мягко сказал он. – Твой дядюшка все понимает, но вот могут ли остальные оценить всю силу твоей борьбы за женские права… Здесь меня терзают сомнения. Как минимум потому, что я вижу твоих родственников куда чаще, чем ты сама.

– Они убеждены, что у женщин уже есть все права. И то, что я делаю, не нужно, – обиженно проговорила мисс Амелия, отрываясь на миг от пирожных.

– Конечно. Их картина мира – суровое и тяжелое полотно классицизма, висящее в центре Лунденбурхского музея истории искусств и символизирующее собой что-то громоздкое и неутолимое. Ты же пытаешься быть одним из этих новомодных художников, подражающих гениям эпохи Возрождения богов, ты легкое дыхание ветра над стоялой водой. Ты пытаешься отнять у них эту картину, которой они привыкли любоваться изо дня в день, из года в год, но взамен предлагаешь легкий набросок на обратной стороне стихотворения мертвой поэтессы.

– Дядюшка, ты все усложняешь своими метафорами, – мисс Амелия откинула со лба локон волос, нахмурившись. – Я всего лишь пытаюсь… жить. Свою жизнь, единственную и короткую, потому что Король фаэ пока не появился из Холмов, чтобы украсть меня в страну радости и танца.

– Порой, дорогая моя, мне кажется, что только Король фаэ и выдержит твой ангельский нрав, – усмехнулся мистер Леннорман, с нежностью глядя на племянницу.

По его мнению, такое сочетание острого ума, не менее острого языка и железных принципов способно принести в жизни только горе и несчастье.

– Дядюшка, вы ведь не просто так пригласили меня на завтрак? – прозорливо улыбнулась Амелия краешками губ.

Иногда мистеру Леннорману хотелось, чтобы она была наивной прелестной дурочкой, лишенной способности видеть людей насквозь и того честолюбия, которым прокляли ее при рождении. Но Амелия тогда