Самоцветы для Парижа - Алексей Иванович Чечулин

этом извещает господина Розерта.

— Вы о чем, Виктор Сергеевич? — не понял Шевченко.

— О Рассохах, — уточнил Витковский. — А что вы скажете, если я вам преподнесу клад Вологжанина на блюдечке с голубой каемочкой?

Начальник ОБХСС изумленно поднял брови.

— Вы что, серьезно?!

Минуту-другую Витковский молчал и, словно падая с обрыва в холодную воду, решился.

— Вологжанин упоминает Рассохи. Так? А теперь откройте мой паспорт и взгляните на графу «место рождения»...

Шевченко взял в руки документ Виктора Сергеевича и... подпрыгнул на стуле.

(2) Макарово озеро. Август 1988 года

Надо ли говорить о том, что нашим героям, в том числе и отважному Димычу, крепко досталось от майора Шевченко.

Но жизнь продолжалась. И в один, как водится, прекрасный день участники безуспешного розыска вологжанинского саквояжа собрались на Макаровом озере. Все, кроме Митрия, о котором старались не вспоминать, не было и Соловьева; получив из Москвы неутешительный ответ на свое письмо, он сильно огорчился и даже прихворнул от этого.

Предлагая министерству энергетики на время демонтировать плотину, Павел Васильевич не учел того обстоятельства, что ГРЭС производит за сутки электричества на миллион рублей.

— Подвел я Соловьева под монастырь, — грустно заметил Макар Андреевич. — Да и ваши каникулы плакали. Ругайте меня, старого, вовлек вас в авантюру.

Где-то неподалеку северный ветер гнал волны по водохранилищу, кричали чайки, застыли на якорях рыбацкие лодки. Красота немыслимая...

Дашу так и подмывало утешить старика. Никакого отношения к тайне ротмистра Вологжанина водохранилище не имело, напрасно он расстраивается. Но клятва, которую дали все трое на чердаке, удержала от этого шага. Надо прежде убедиться в том, что Вологжанин захоронил сокровища в старательском поселке. За эти три дня, правда, не удалось найти никаких следов.

— Вот и все, — вздохнул Макар Андреевич. — Остается уповать на будущее. Может, когда-нибудь и найдется саквояж, кто знает...

Ребята отвели глаза.

— Я знаю! — на берег озера вышел Борис Иванович Шевченко. Он был в полной форме, на погонах серебром сверкали майорские звезды.

— Словом, так, друзья, приглашаю вас в поселок...

— ...Рассохи, — вклинилась неожиданно для себя Даша, нарушив недавнюю клятву.

Майор был ошарашен этим заявлением не меньше, чем признанием Витковского:

— Как? Вы и это знаете?!

Саня хмыкнул: «Ваша школа». Димыч только улыбнулся, он красноречием блистать не стал. А дед Макар, до которого не сразу дошел смысл сказанного, за голову схватился: «Надо же так опростоволоситься! Ну совсем из ума выжил. Мне ли на память жаловаться, а вот поди ж ты... Позор-то какой! Да, пора на покой, пора...»

ТАЙНА БЕЛОГО ВАЛУНА

(1) Рассохи. Январь 1945 года

Шевченко при задержании Витковского не придал значения его словам о колыбели, восприняв их как отвлекающий маневр.

Нет, Виктор Сергеевич Витковский говорил истинную правду. В этом маленьком таежном поселке он впервые увидел разноцветный мир за окнами: голубое небо, изумрудные травы и запавшую в детское сознание громаду темного леса, окружавшего Выселки со всех сторон.

И еще одно давнее, почти призрачное видение — среди серых и белых гранитных валунов, как могучий страж, вздымалась причудливая сосна с раздваивавшимся стволом. На ней ежедневно плотничал дятел и, пробуя летательный аппарат, веселились белки.

Его родители поселились здесь в конце двадцатых годов, когда строился кирпичный завод. Жилья не хватало, и тогда вспомнили о забытом старательском поселении, заброшенном еще в годы первой мировой войны. За ним закрепилось название Выселки. И письма по такому адресу получали немногочисленные обитатели населенного пункта, не обозначенного ни на одной географической карте. Только когда началась всеобщая паспортизация, Витковские узнали, что живут они в поселке Рассохи. Это исполкомовские делопроизводители восстановили и закрепили печатью название по сохранившимся архивам царского времени.

Так они и сосуществовали, никому не мешая и мирно уживаясь в быту, два названия — официальное и народное.

А после войны завод обзавелся жильем в городе, и поселочек окончательно захирел.

Витковские были одними из немногих, для кого поселок Рассохи не растворился в прошлом.

Лютой зимой сорок пятого года отец вернулся с фронта на одной ноге. Узнав, что жена и дети в такие холода подбирают на дальней просеке закоченевшие жердины, он зло и остервенело, в одиночку, спилил облюбованную белками сосну с двумя стволами.

Шестилетний мальчик, прижавшись к горячей печи, никак не мог отогреть пальцы, замерзшие, как ледышки. Его бил озноб, а к вечеру поднялась высокая температура. В жару, охватившем его с ног до головы, мальчик оказывался под падающим деревом. Он бежал и не успевал — дерево сминало его в лепешку.

Мальчик выздоровел, но этот сон еще долго преследовал его.

(2) Рассохи. Август 1988 года

Милицейский автобус, вместивший всю экспедицию, бежал в направлении Выселок, впрочем, теперь уже Рассох.

Его пассажиры шумно предвосхищали минуту, когда их взорам предстанет набитый самоцветами саквояж ротмистра Вологжанина, пролежавший в земле семь десятилетий. Иные чувства владели стариком Воронковым. Отрешенно вглядываясь в оконное стекло, он думал о том, что жизнь завершается, худо ли, хорошо ли, но прожита. А сколько там осталось?

У бывшего дома Витковских стоял «уазик» с синей мигалкой. Милиционеры кучковались вокруг задымленного валуна, среди них штатской одеждой выделялся Виктор Сергеевич Витковский. Он деловито ходил между камнями, отступал к избе, возвращался, оглядывался.

Милиционеры не мешали его священнодействиям. В их жизни это был первый правонарушитель, добровольно согласившийся выдать немалые ценности.

— Товарищ майор! — кинулся один из них к Шевченко. — Еще не сориентировался...

— Вижу, — ответил майор. — Я понятых привез. Как полагаешь, пригодятся?

— Пригодятся, товарищ майор, — почему-то обрадовался милиционер, словно присутствие понятых обеспечивало несомненный успех операции.

«Понятые» разошлись по площадке, посреди которой высился огромный камень. Витковского смущало отсутствие пня, который, он точно помнил, вплотную прижимался к валуну.

— Дело нехитрое, — объяснил Макар Андреевич. — Никто его не корчевал, охотники выжгли. Я тоже, бывало, грелся таким манером, смолье горит отлично. А потом земли надуло, травка зашевелилась. Копать надо.

Из машины принесли лопаты, и дюжие милиционеры с жаром принялись за работу.

...Припекло солнышко.

Вымотались милиционеры.

Уже и Шевченко напластался всласть, а он дядька могучий, и Витковский до майки разделся, и Саня с Димычем свою лепту внесли, а клад не давал о себе знать.

Нервно бегал по кругу Витковский. Он потерял доверие милиционеров и страдал от этого больше, чем в тот момент, когда пришлось расставаться с туго