Анна - Нина Еперина

Потом все вместе сидели в роскошном ресторане, и пили старинное, французское шампанское по совершенно диким ценам. Даже видавшая виды, европейский шик и блеск Анна, которую Михаэль приучил к хорошим и очень дорогим винам, была обескуражена стоимостью предлагаемых вин, которые проще было бы назвать винными раритетами.

Мужчины вели светские беседы, а Анна и Айша уединились за большой пальмой на диване и в стороне. Говорили опять «о своем, о девичьем»! Анна просила совета, как ей вести себя с этим чужим для нее стариком? А главное, как ей реагировать, если дедушка вдруг проявит знаки сексуального внимания и жесткий характер?

– Я думаю, что он не будет этим заниматься. Во-первых, вы так не договаривались, во-вторых, он мужчина очень воспитанный, как мне кажется, а главное! Он же старый и у него ничего может не получиться, то есть даже не работать! Ты об этом не подумала? Так что не бойся, ничего не будет. Это моя точка зрения.

– Хорошо, бы! – успокоенная подругой сказала Анна вслух, а внутри себя явно лукавя, подумала… – «посмотрим…, чем черт не шутит….»

И началась их смешная, семейная жизнь.

У каждого из пары была теперь своя вилла и своя территория с отдельными входами. Они могли не пересекаться днями! Даже бассейн у каждого был свой! Правда, единственно место, где они встречались, была столовая комната, куда приглашали звонком, хотя у Анны на вилле была кухня, готовить там она не собиралась.

Поначалу Анна по-настоящему наслаждалась тишиной и полным одиночеством! Иногда мелькала безмолвная прислуга, почти невидимая ею. Все подавалось вовремя, убиралось незаметно и появлялось, когда нужно. Даже ее нижнее белье было выстирано в нужное время и разложено в шкафу незаметно для Анны.

Пару раз по настоянию дедушки они посещали очень богатые бутики, где закупалось все, на что Анна обращала внимание. Не успевала она посмотреть на какую-то вещь, как уже на следующий день она висела у Анны в шкафу. Такая скорость сводила ее с ума.

Иногда они выходили «в свет». Тогда Питэр заранее предупреждал Анну, и они вдруг улетали в Европу на пару дней с проживанием в отдельных номерах очень дорогих гостиниц, на какую-нибудь выдающуюся выставку или премьеру любимой оперы Анны в невероятном звездном составе, или на чей-то юбилей во дворце или сумасшедшего размеры вилле.

Каждый раз это было самое высшее человеческое общество.

Само общество принимало ее снисходительно. Она шла в довесок к Питэру и рассматривалась, как последняя его прихоть. Дедушке прощалось все. Просто он был очень старый. Сколько лет было ему на самом деле, Анна не знала, но однажды одна зловредная дама из «высшего общества» на очередной высокосветской «тусовке» не смогла удержаться, чтобы не позлорадствовать и не сообщить на ушко Анне:

– Вы знаете? Ваш муж очень старый, а выглядит так хорошо, потому, что сделал уже около сорока пластических операций!

Вечером Анна со смехом рассказала об этом Питэру и они вдвоем хохотали до упаду над таким невероятным событием в их жизни и потрясающей новостью! В их уже общей жизни.

Сам дедушка воспринял такую новость про себя с настоящим чувством юмора и даже показал Анна еле заметные шрамики от операций. Его это совершенно не смутило и не расстроило. Все было в порядке вещей. Он гордо расселся в кресле и прокомментировал с выражением:

– К сожалению, наши тела стареют быстрее наших Душ, поэтому поправить ошибки природы есть самое простое действие, которое сам человек может оказать себе. Такую своеобразную помощь! Почему нет? Ты со мной согласна?

– Я согласна. Я тоже так считаю. В этом нет ничего пред рассудительного. Если мы можем, мы просто обязаны поддерживаться себя в отличном физическом состоянии, тем более при современном уровне хирургии, мы можем себе очень многое позволить.

Глава двадцать первая

«Муж»

Постепенно между ними начинали возникать симпатии друг к другу, как показалось Анне. Точнее, у Анны эти симпатии появились в первый же день, как только она увидела Питэра, а вот у него все оказалось в подмороженном состоянии. Он вел себя на удивление инертно и спокойно. Никаких поползновений в ее сторону не высказывалось и не предпринималось. Или он действительно был очень старым или он сам себе не позволял даже намека на вольность? Это несколько удивляло Анну.

Постепенно этот вопрос стал волновать ее все чаще и чаше. Она понимала, что в ней просто пробуждается любопытная женщина, которая не понимает, как расшифровать этот странный ребус! Почему она не может возбудить мужчину и заставить его показывать хотя бы намеки на флирт в ее сторону? Ведь он громко говорил всем, что она очень красива!? Говорил. И что? Дальше разговоров ничего?

Она стала одевать более «вольную» одежду, позволяя себе тонкие шифоны с вырезами или не застегивая их впереди до самой талии и не одевая при этом бюстик при ее седьмом номере груди! Появляясь как можно чаще у него на глазах, она приходила к его бассейну, укладывалась на лежак лицом и дорожкой между грудью к нему, и пускалась в глубокомысленные и коварные своими намеками, разговоры про дружбу, про жизнь звезд, про разводы и измены. Она или повторяла всю ту галиматью, которую перемывала пресса про звездные пары, или громко пела свои любимые арии на весь парк.

Питэр плавал вдоль кромки бассейна туда, обратно и хихикал, как ей казалось, над ее поползновениями, но не больше. Она это понимала, и ее начинало бесить его полное неучастие в ее интригах местного характера. Его умные морщинки у глаз излучали такой живейший ум и понимание ситуации, что Анне, в конце концов, становилось неловко, и она уходила, как сказала бы тетя Аня, «несолоно хлебавши».

Тогда она неожиданно сама для себя и интуитивно избрала другую тактику. Она стала с ним играть в возбуждающие игры, сама того не ожидая.

Что тут началось! Она создавала странные ситуации, при которых неожиданно оказывалась в несколько неодетом виде, или отражалась в зеркале в тот момент, когда он проходил мимо, а она смазывала все свое обнаженное и прекрасное тело кремами, принимая самые сексуальные позы, или «забывала» запереть дверь в душевую около бассейна, зазывая его для какого-нибудь глупого вопроса и неожиданно показываясь совершенно обнаженной в двери на его окрик….

Он принял игру, но стал относиться к этой игре по-своему. Но принял. Он тоже стал играть с ней, но в недоступность и холодность, тем самым разогревая в Анне плохо сдерживаемые реакции. Он делал строгое лицо отца и сжимал брови, образуя на лбу поперечную и глубокую складку, при этом поджимая губы, как бы раздумывая над ее и своим поведением, и молча удалялсь прочь, вместо ожидаемого ответа на ее реплики или призывные знаки….

Анне казалось вначале, что он все понимает и от этого ему просто смешно, поэтому он сдерживает улыбку. Потом, когда это повторилось несколько раз, она даже испугалась. Нужно было что-то делать, и она приступила к откровенной игре, как бы заманивая его в свои сети, сама внутри себя замирала от собственной наглости и желания.

Игра началась! Окружение и захват противника кружил Анне голову….

Теперь в театрах, куда они летали на премьеры, она старалась, в самолете или в ложе, так дотронуться до его руки чуть заметным трогательными мимолетным прикосновением, чтобы сделать это дрожащими пальчиками, а потом чуть задержать свою руку и нежно положить ее на его руку как бы нечаянно….

Она стала пользоваться своими густыми и длинными ресницами. Она краснела, «нечаянно» попадаясь на его пути, прогуливаясь по аллеям парка, опускала глаза, чуть приподнимала ресницы, краснела еще больше и «трепетала» ими, показывая полное свое смущение и неловкость. От этой сумасшедшей игры у нее самой волосики на теле приходили в такое возбуждение, что иногда ей казалось, вставали дыбом «на загривке» и она сама себе начинала напоминать голодную волчицы на охоте.

Теперь они стали чаще посещать специальные дорогие рестораны, где танцевали медленные танго. Вдруг обнаружилось, что он удивительно красиво танцует танго, нежно держа ее за спину, крепко прижимаясь нижней частью торса к ее естеству, а верхней отодвинувшись на расстояние взгляда в упор, и водит так аккуратно и четко, что Анна никогда не сбивалась с ритма. Теперь она всегда танцевала на выдохе, так спирало ее грудь от этой чертовской близости их тел….

Он умел делать это по-старомодному потрясающе и не спеша. Закидывал правую ногу назад, чуть приседал, затем наклонял ее всем телом на коленку левой ноги, а сам смотрел в глаза, опустив свое лицо очень низко над ее лицом, при этом его ноздри трепетали, показывая настоящую испанскую страсть. У Анны начиналось самое настоящее «закипание» в нижней чакре и дрожание в коленках! Она боялась упасть, а он, как ни в чем не бывало, вдруг резко поднимал ее над полом, ставил и начинал выделывать ногами вокруг нее такое, что она не успевала за ним, переступая через его ноги своими, как по лесенке! Потом он вел ее из конца зала в конец, четко передвигая ногами вперемежку с ее и через них или развернув ее спиной к пути движения, с совершенно неприступным видом заканчивал танго очередным «укладыванием» Анны на свои руки и рассматриванием в упор ее прекрасного лица, наклонившись над ним совсем низко, низко….