Тайные тропы (сборник) - Георгий Брянцев

Юргенс кивнул головой и, вынув из кармана платок, снова вытер влажный лоб и покрывшиеся испариной руки.

Марквардт опустился на свое место. Теперь эту тему он считает исчерпанной. Пусть лучше Юргенс расскажет, какой ветер дует с фронта.

Юргенс подробно проинформировал о положении на фронте. Он говорил более уверенно, даже с подъемом, так как теперь видел в лице Марквардта не только шефа. Юргенс старался обрисовать положение немецкой армии в самых мрачных красках. Он уверен, что русские не ограничатся освобождением своей территории: они придут в Германию.

– Это не ново, – возразил Марквардт. – Но они не придут, а приползут, истекая кровью. Приползут обессиленные, не способные твердо стоять на ногах и говорить во весь голос. Ситуация крайне оригинальная: Россия и Германия обе победят и обе будут побеждены.

Юргенс сдвинул брови:

– Конечно, такое равновесие возможно, но лишь в том случае, если союзники России не высадятся в Европе. Оно нарушится в пользу русских, как только откроется этот пресловутый второй фронт. Тогда Германии будет хуже.

– Ерунда! – безапелляционно заметил Марквардт. – Но вообще говоря, с Россией связываться не следовало. Одно дело Чехословакия, Франция, Польша, но Россия – это совсем другое. В июне сорок первого года фюрер сделал страшную ошибку. Но то, что произошло, должно было произойти.

Марквардт прошелся по комнате и остановился около висевшей на стене большой карты Германии. Заложив руки за спину, он долго и сосредоточенно вглядывался в паутину красных, голубых, черных линий.

– Этот город вам знаком? – Марквардт ткнул пальцем в черную точку.

– Отлично.

– Я выбрал его для вашей будущей резиденции. Местечко удобное.

– Это в том случае, если… – начал Юргенс.

– Да-да-да… именно в том случае! – и Марквардт громко рассмеялся.

22

Очнулся Леонид Изволин на каменном полу. Голова горела от мучительной тупой боли. С трудом открыв глаза, он стал осматриваться. Перед ним – серая стена, вероятно цементная, в углу на скамейке – два немецких солдата с автоматами. В комнате тихо…

Леонид закрыл глаза и попытался восстановить в памяти то, что произошло. Но боль не давала возможности сосредоточиться. Леонид тихо застонал. Мозг заволокло туманом.

Один из солдат нагнулся, чтобы поднять Леонида, но он напряг все силы и поднялся сам. Голова закружилась, боль стала еще острее. Он закачался и в то же мгновение ощутил на запястьях холодок металлических наручников. Его толкнули в двери и повели по длинному коридору. Шли медленно. Навстречу попадались конвоиры с арестованными, откуда-то доносились вскрики, стоны. Леонид зашагал быстрее, чтобы не слышать этих звуков.

Вот лестница – ступеньки ведут на второй этаж. Опять крики и стоны. Горло сжали спазмы. Через несколько минут с ним случится то же, что с этими несчастными.

– Сюда, – приказал конвоир и втолкнул Леонида в небольшую комнату.

В комнате было светло, очень светло. Глаза жмурились сами собой, не выдерживая яркого потока электрических лучей. Солдаты посадили Леонида на высокий табурет и замерли по бокам. К Леониду подошел гестаповец маленького роста.

– Фамилия? – пристально посмотрев в лицо арестованного, произнес он по-русски.

Леонид сдержал дыхание. Начинается… И вдруг он ощутил прилив решимости и энергии, будто вступил в единоборство с этим маленьким человеком, нагло и злобно глядящим на него.

– Не помню, – спокойно ответил Леонид и, чтобы подтвердить свое равнодушие, обвел глазами стены и потолок комнаты.

– Что?!

– Не помню, – тем же тоном повторил Изволин.

– Не валяй дурака!

Изволин промолчал.

– Я тебя в земле сгною, живьем! – гестаповец вскочил с места.

– Это не особенно страшно: земля своя, родная.

– Отвечай только на мои вопросы! – крикнул гестаповец и занес кулак над головой Леонида. – Я тебя согну в бараний рог.

– Не все гнется, господин фриц, – кое-что ломается. А я не должен быть сломлен. Вам надо очень многое узнать от меня. Не так ли?

– Ты назовешь себя?!

– Нет!

– Назовешь?!

– Нет!

Гестаповец подошел к Леониду и, схватив арестованного, с силой ударил его головой о стену.

Леонид очнулся снова на холодном каменном полу.

– Как в могиле, – невольно пробормотал он и, с трудом поднявшись, стал обследовать мрачную камеру.

Она была очень мала, с низким, не дающим возможности выпрямиться, потолком, со скользкими, мокрыми стенами. В углу настойчиво скреблись и противно попискивали крысы. Леонид кашлянул. Крысы смолкли. Но через минуту они снова принялись скрести, еще сильнее, упорнее…

На второй допрос Изволина привели к другому следователю – полному, коренастому мужчине лет сорока. Голова с короткими волосами, торчащие усы, круглые глаза – все в гестаповце напоминало Леониду откормленного кота. Даже движения у него были мягкие, кошачьи.

Следователь распорядился накормить арестованного, но Леонид от еды отказался.

– Сыты? – спросил гестаповец с любезной улыбкой.

– По горло.

– Вчера вы сказали моему помощнику, что хорошо знаете свое будущее?

Леонид утвердительно кивнул головой.

– Свое и даже ваше, – добавил он.

– Вы оракул! – и гестаповец поднял вверх указательный палец.

Леонид улыбнулся.

– Прошу вас, говорите все, что чувствуете, и требуйте, что хотите. Это неотъемлемое право любого арестованного. И лишить вас этого права ни я, ни кто другой не в силах. Закон есть закон. Не стесняйтесь.

– И не думаю, – ответил Леонид. – Вас интересует будущее? Вы господина Родэ, надеюсь, знали?

– Да, знал.

– Вот и хорошо. Многих из вас ожидает такая же участь.

– Не в вашем положении говорить об этом, – холодно произнес гестаповец. – Вы упустили из виду одну маленькую деталь. Германская армия не только в России, но и еще кое-где. В наших руках Чехословакия, Австрия, Бельгия, Польша, Франция – почти вся Европа.

– Ну, из России-то вы, положим, еле уносите ноги. На Россию замков вам не надеть – ни замков, ни наручников, ни намордников…

– Мы отклонились от темы, – спокойно заметил следователь.

– От какой? – удивленно спросил Леонид.

– От главной. Меня зовут Роберт Габбе. Как называть вас?

Леонид усмехнулся:

– Не выйдет.

– Что не выйдет?

– Насчет знакомства.

Следователь пожал плечами и склонил голову набок.

– Напрасно вы так себя ведете. Совершенно напрасно. Это не оправдывающая себя тактика. Я советую вам изменить линию поведения. Все зависит от вас.

– Уговаривать бесполезно. Да и насколько мне известно, гестаповцы меньше всего способны на уговоры.

– В мою обязанность входит объяснить вам, что ваша жизнь зависит от вас же, от вашего поведения во время следствия. Так, например, в погребе, где вас арестовали, был обнаружен вот этот списочек. В нем четырнадцать фамилий. Вам он знаком?

Изволин утвердительно кивнул головой.

– Вот и замечательно! Я считал и считаю вас человеком рассудительным. Я глубоко уверен, что мы найдем общий язык.

– Попытаемся, – в голосе Леонида прозвучала ирония.

– Это подлинные фамилии или вымышленные?

– А как вы думаете?

– Я? Я думаю, что это подпольные клички.

– Похвальная сообразительность.

– А кто такой «Грозный»?

– «Грозный»?

– Да-да.

– «Грозный», наверно, человек и патриот.

– А звать его как?

– Это военная тайна. Этого никому знать не положено.

Следователь резко поднялся со стула и заходил по комнате.

– Оказывается, я ошибся: с вами нельзя сговориться.

Он шумно выдохнул из лёгких воздух и, приблизившись к Изволину, положил ему на плечо руку. Леонид поморщился. Лицо гестаповца изобразило улыбку.

– Вы очень молоды и очень горячи. Я не могу вас понять.

– И никогда не поймете. Есть вещи, недоступные вашему пониманию.

Следователю начала надоедать роль уговаривающего, но он сделал еще одну попытку:

– Когда же господин русский поймет наконец, что правдивые ответы дадут ему не только освобождение, но и нечто большее! Есть у вас умные люди, которые предпочитают…

– Это не советские люди, – перебил его Леонид.

– Хм! Вы очень самоуверенны. Я предполагал…

Раздался телефонный звонок. Следователь подошел к аппарату и стал слушать.

– Да, есть… Да-да…

Он положил на место трубку и, вызвав из коридора двух солдат, торопливо покинул комнату…

Начальник гестапо Гунке, высокий, подчеркнуто прямой, гладко выбритый, метался по своему кабинету. С тех пор как в стены его учреждения попал Леонид Изволин, Гунке не находил себе места.

Следователь Хлюстке, который первым допрашивал Изволина, стоял перед начальником, вытянув по швам руки.

– Вам бы только с громилами возиться! – неистовствовал Гунке. – Настоящий преступник способен водить вас за нос. Черт знает что получается! Взяли человека с кличками, связями, паролями, рацией, взрывчаткой, оружием – и до сих пор не знаем, кто он такой! Позор! За такую работу с нас шкуру спустят. И правильно сделают… Ну, а вы? – Он резко повернулся ко второму следователю. – Вы, кажется, претендуете на звание опытного детектива. Как у вас?