Что сделает безумный скульптор из неживого камня? - Екатерина Ивина

месте у реки

В листьях зреет яд,

На тенистых улицах туман.

По тенистым улицам

Шёл усталый скульптор

И глядел рассеяно

В дымку бледных роз.

Странный дивный мир,

Странный город-сад,

Лес дрожащих граней и углов.

Кружит в злой фантазии

Женская фигура,

И ожившим мрамором

Живы две души.

Всё здесь зыбкий дым,

Всё морская рябь,

Но в неверном мороке вольней.

Проступают образы

За опасной дымкой –

Виден дом заброшенный,

Виден старый храм.

Там теряют жизнь,

Там находят ночь,

Не страшнее чуда древний страх,

Но с тоской прощается

Скульптор с Градом водным,

Где играли брызгами

Сны иных миров.

Глава 8. И мы счастливо заживём в городе у моря

Бессчётные годы шли мы в непроглядном лесу, пока не достигли побережья, а после ещё годы вдоль кромки воды, и по пути мы встречали лишь валуны, серую гладь да блёклые небеса, с морем слитые. Не один из нас мог впасть в отчаяние, если бы пасть его не сделалась нам столь хорошо известна. Меня зовут Михаил Криков, раньше я был священником. Я читал службы в церкви родной деревни, пока на Штормовую не обрушилась Вечная Ночь, и чёрная тень-эйемора не сомкнула ставшие человеческими глаза, дабы погрузиться в сны. Подземные создания Ночи вышли из катакомб, поднялся шторм и невыразимые страхи. Немногие из нас пережили их приход.

Случай и любопытство ещё в молодые годы открыли мне таинства ноктистов, тех забытых древних магов, что предвидели наступление Ночи. Под видом секвенитства, почитаемого во всех закоулках страны, я вставлял в свои службы отрывки ноктических песен. За год до того, как всё произошло, два учёных чужеземца явились изучать наши обычаи. Они обнаружили вход во владения Подземных, и один из них мне о том поведал, а другой, крайне изворотливый тип, сведущий в древних учениях, оставил в нижнем лабиринте тайный знак ноктистов, вырезав его в виде деревянной статуэтки, где дева неотрывно всматривается в изменчивые лики Ночи. «Гляди во тьму, как в непознанное, ибо тьма не является злом, и свет твой от неё разгорится. Для смотрящего в Ночь миллионы её очертаний начнут проявляться». Раз за разом я спускался в их коридоры, дабы узреть древних созданий и подготовиться к встрече с грядущим.

Жители деревни, хоть и знали предание, не были готовы принять правду о существовании подземного города у них под ногами. Мне пришлось прибегнуть к обману. Я инсценировал свой отъезд в Керавию как бы по неотложному делу, сам же в это время бродил по лесу, избегая человеческого жилья. После возвращения я рассказал им о пользе ночных бодрствований, якобы открытой столичными священниками. Так удалось научить их колдовскому способу смотреть в пугающие просторы Вечной Ночи.

В следующем году по осени разрослась серая лынь. Ростки проникали в жилища, и длинные стебли её, ставшие крепкими, словно лианы, ощеривалась на нас так, будто присматривались. Головы наши кружились от удушающих ароматов горелой зелени, неизвестных цветов, морской соли и какого-то странного, «зелёного» запаха, которому сложно было дать иное название. В месяц тёмный Дииво-трава взметнула макушку выше, чем когда-либо, но теперь и от неё через всю деревню раскинулись протяжённые побеги. То был единственный раз, когда на Хейнасоори12 небо оставалось затянутым сизыми тучами, и ещё — когда мы не праздновали рост Дииво-травы, а только лишь отчитали положенные молитвы, поскольку радости в нас не было, а была великая тревога. Исполнять обыкновенный в Хейнасоори ночной ритуал нам уже не случилось.

Над заливом поднялся невиданный грязно-рыжий закат. Многие погибли тогда, не сумев вынести самого присутствия Подземных. Многие затерялись в поднявшейся буре, перешедшей в ураган, срывались вниз с головокружительных высот, на которых не видать земли, кто-то скончался от болезней. Для тех же, кто остался в живых, мир навсегда изменил очертания. Обыкновенное зрение стало отказывать нам, и реки времён утекли в этом безвременье, прежде чем мы научились вглядываться в предметы снов и фантазий эйеморы. Привычные смыслы вещей, прежде казавшиеся простыми, отвалились от них, и каждая вещь стала сотней вещей, и во всём теперь сотни значений, и значения сменяют друг друга играющими тенями. Мы произносили заклятья и касались вещей, чтобы уяснить хотя бы частью их смысл, так как то, что понималось без усилий прежде, стало самой большой загадкой. И когда мы освоили это искусство, мы смогли различать предметы и действовать в снах Вечной Ночи.

Мы очутились в лесу, и после долгого пути в отдалении увидели человека. Незнакомец сидел на высоком берегу, скрестив ноги. Тем временем началась гроза, в считанные мгновения налетел шквальный ветер, и море утратило спокойствие. Мы поспешили укрыться под густыми ветвями, отойдя как можно дальше от побережья, сидевший же оставался недвижен. Я собирался окликнуть его, но в этот миг различил, как стоячая волна высотой в десятки людей движется к берегу. Мы понеслись со скоростью мысли, и волна не накрыла нас.

Когда буря утихла, мы вернулись на прежнее место, и мужчина сидел там же. Я обратился к нему:

— Почему вода не тронула тебя?

Он засмеялся и подбросил камешки, которые держал в руках. Он произнёс:

— Я сам — целиком вода. Вода и точильщик камней!

Человек назвался Андреем. Целые дни он проводил у моря, всматриваясь в его глубины. В один из них он заявил, что мы будем строить город. Я возразил, что никто из нас прежде не занимался подобными вещами, на что он ответил: «Это не станет преградой воле воды».

И мы взялись за строительство. Каждый сдвигал валуны, стёсывал их неровности, рубил деревья и смешивал растворы, сам же Андрей рисовал чертежи на земле и ваял каменные растения. Какого было удивление, когда из-под их молотков стали выходить здания фантастической красоты, подчёркнутые изящной скульптурой, а между тем не строили они раньше ничего, кроме деревянных изб. Точно сам собой воздвигся южный город-цветок в северном лесу,