Что сделает безумный скульптор из неживого камня? - Екатерина Ивина

— Ты выполняешь их волю.

— Я думал, я выполняю свою волю.

— Кто ведёт поезд? — скрипучим голосом произнёс Зодчий.

Андрею стало не по себе. Вокруг снова резко потемнело, поезд тряхнуло из стороны в сторону так, что Андрею едва удалось удержаться. Он схватился за спину скамьи, чувствуя нарастающий страх. Стефан громко рассмеялся, и состав снова поехал ровно. Зодчий продолжил:

— Тебе не следует пока заходить в кабину машиниста. Там сейчас находится создание, способное лишить тебя всех сил.

Он говорил, а за окном дождь усиливался, и усиливался ветер. Капли били по стеклу почти горизонтально.

— Ты всегда выбираешь волю воды, и сейчас ты выбрал её, заговорив со мной. Вода приносила и уносила волнистой рябью твои настроения и события. Помнишь, как она смыла пьяницу-отца и назойливую девушку?

— Дана не была назойливой, — Андрей постарался придать голосу угрожающие ноты.

Стефан с презрением отмахнулся:

— Сам знаешь, что была. Обыденность иногда рядится в маску бунта. А вода ведь смывает маски, так, Стрела? Тебе была открыта её суть в отражении. Вода умеет показывать суть, самую глубокую. Она создаёт и разрушает, но не насовсем, лишь уносит течением временную форму. Помнишь, как она унесла твоё желание убить?

— Вы и про это знаете, — Андрея затрясло от стыда и гнева.

— Тот юноша до сих пор уверен, что ты напал на него из-за госпожи Виктории, а статуя только послужила поводом.

— Что за ерунда? Был и остался недоумком.

— Ему так понятнее. Единственное, что он понял верно, так это то, что тем вечером действительно оказался на волосок от гибели. Парк Децизий очень особенное место. В нём сошлись самые противоречивые силы. Ноктисты, огнепоклонники, маги воды, земляные дети, заклинатели бури — сколько их, чародеев, колдовало на том клочке суши, не сосчитать, и отголоски их заклинаний звучат до сих пор. Знаешь, если бы ты был огнепоклонником, ты бы убил его.

Андрей поглядел вопросительно. Старик откинулся на спинку скамьи, и глаза его смотрели в потолок, точно он размышлял вслух.

— Да, это люди очень решительные. Они не передумывали, а те, кто передумывал, не заживались. Крайне разрушительный культ, и ритуалы их жёсткие, если не сказать жестокие. Не допускают ни малейшего сомнения. Тут нужен либо огромный навык, либо фанатизм. У нас с ними всегда были противоречия. Мы другие, изменчивые, текучие, многоликие. Нам дорого сомнение любим, оно множит круговерть миров, что показывает нам вода. Твой, друг, Петер, согласился бы с нами, — Стефан засмеялся.

В его голосе снова проступили зловещие нотки:

— Берегись, Андрей. Он ведь собирался вернуться, и перед отъездом часть принадлежностей оставил у тебя.

— У меня до сих пор стоят эти коробки.

— В той деревянной, что сверху и ближе к двери, стоит бутылка тёмного стекла с синей этикеткой. Она совсем мятая и почти отклеилась.

— Я помню, там компонент для красок.

— Субстанция Складова. Прозрачная, лишённая запаха…

— Выглядит как вода и ядовитая.

— Верно. В чистом виде нескольких капель достаточно, чтобы вызвать остановку сердца, даже глотать необязательно. Будь осторожен, Стрела. Будь осторожен.

Стефан надолго замолчал. Размышления перестроили его на совершенно иной лад, будто тревожное предостережение и не звучало вовсе.

— У меня весь город — воля воды, хоть и ограниченная.

Рассказ о прошлых днях и о собственном детище доставлял Зодчему немалое удовольствие. Он говорил и говорил с гордостью:

— Да, вода — это мечта, и мечты сотканы из воды. Она позволила тебе увидеть собственных созданий, причудливых, интересных, пугающих. Всему Граду она на мгновение их показала, но всему когда-то конец. Она познакомила тебя с Доротеей Зонтич, она …

Зодчий нанизывал фразы всё более монотонно, а Стрела по-прежнему не отводил взгляд от ливня за окном. Капли воды превратились в потоки. Могло показаться, что они не едут, а плывут под толщей воды. Имя, названное стариком, не всколыхнуло никаких воспоминаний. Он даже не переспросил. На всё вокруг постепенно наползала унылая, дождливая тягучесть. Андрей без всякой цели перебил Стефана:

— Почему вам не удалось правильно выбрать место?

— О, это сложная история. Такие дела требуют крайне изощрённых расчётов и больших способностей. К сожалению, приходится обращать внимание на соображения практичности. Некоторые недочёты в этом отношении, конечно, сглаживаются самой идеей, без неё никак, а если этого не хватит, то и собственной кровью, но так непросто нарушать законы этого мира.

— В каком смысле?

Стефан повернулся к нему.

— Если я скажу, что в «Закулисье» не мешало бы добавить ту женщину с тёмными кудрями, которую ты видишь время от времени, как ты к этому отнесёшься?

Андрей призадумался.

— Я думал об этом, но потом отказался. Пожалуй, стоило так и сделать. Я сейчас пытаюсь вообразить, как именно. Ещё одну фигуру лучше расположить с левой стороны…

— Видишь, мне даже не пришлось трудиться. Ты не возражаешь, более того, скоро наверняка сделаешь новую скульптуру сам, мне достаточно предложить.

— Это маловероятно. Вы, наверное, не представляете, сколько времени занимает такая работа.

— Об этом не переживай, юноша, времени у тебя скоро будут, — Стефан огляделся вокруг, — целые вагоны, не сочти за каламбур. Смысл в том, что я предложил свою идею, которая не противоречит идее твоей скульптуры, или её законам, если тебе так больше нравится. А что ты сделал с тем, кто отбил твоей статуе руку и написал на ней совершенно невинное слово «фальшивка»?

Стрела невольно побагровел, челюсти его сжались. Зодчего реакция Андрея только позабавила:

— Он всего лишь внёс некоторые поправки в твою работу. Впрочем, эти поправки шли немного вразрез с её основной идеей, за что он и поплатился шрамом на шее, а мог бы и жизнью. Теперь ты понимаешь, что этот мир может сделать с тем, кто нарушает его законы?

— Начинаю понимать.

— Ясно тебе теперь, почему маги у нас есть, а, скажем, парящих в воздухе городов ты ни разу не видел? Очень немногие способны такое создавать, а те, кто способен, давно не с вами. Тот, кто обладает подобной силой, легко перемещается между мирами, выбирая их, как выбирают станцию, на