Счастье мне улыбалось - Татьяна Шмыга

Среди первых спектаклей, поставленных в нашем театре В. А. Канделаки, было два очень успешных, сыгравших, как я считаю, определяющую роль в моей творческой судьбе. Эго «Белая акация» И. Дунаевского и «Поцелуй Чаниты» Ю. Милютина (об этом спектакле — в следующей главе).

В начале 2000 года отмечалось столетие со дня рождения И. О. Дунаевского. Как и положено, в связи с юбилеем прошли концерты, были сделаны передачи на радио и телевидении. Своими воспоминаниями об Исааке Осиповиче делились те, кто знал этого замечательного композитора, встречался с ним. Я слушала их и думала: «Вот ведь как странно сложилось у меня в жизни — я пела в одной из лучших его оперетт, в «Белой акации», ее постановка в нашем театре осуществлялась на его глазах, а вот увидеть, познакомиться с ним мне не привелось».

Действительно, я так ни разу и не встретилась, не поговорила с Дунаевским, хотя он дружил с нашим театром, часто бывал в нем. И контакты эти были давними — у нас ставились его оперетты «Сын клоуна», «Золотая долина», «Вольный ветер». Дунаевского в театре любили. Был он человеком добрым, мягким, деликатным в общении, несмотря на то, что известность его была всенародной, популярность невероятной — его песни распевала вся страна. Наши артисты старшего поколения, которым довелось работать с Исааком Осиповичем, называли его между собой ласково — Дуня, Дунечка. Он тоже любил актеров. Они рассказывали, что когда Дунаевский приходил в театр на свою оперетту, пусть даже на рядовой, не премьерный спектакль, то всегда устраивал для всех банкет.

А любил он приходить в театр не только потому, что здесь звучала его музыка, но еще и потому, что тогда был очень увлечен одной из наших балерин — Зоей Пашковой. Она была не просто привлекательна, не просто красива — в ее красоте было какое-то особое благородство. Чувствовалось оно и в том, как она держалась, — ни дать ни взять королева. И балериной она была талантливой — великолепный шаг, темперамент, характерность. Когда она танцевала — глаз нельзя было отвести. Впоследствии Дунаевский женился на ней. Их сын Максим теперь тоже известный композитор.

Хотя у нас в театре тогда и шли оперетты Дунаевского, я в них не играла, если не считать моего первого выхода на профессиональную сцену в крошечном эпизоде в роли Берты в «Вольном ветре». Много позже я исполнила еще одну роль из этой оперетты — Пепиту, но не на сцене театра, а на телевидении, где мы специально подготовили и сняли отдельный номер. Без ложной скромности скажу, что получился он удачным — веселым, задорным. Мне самой нравилось петь песенку моей отчаянной героини. И, судя по письмам, он понравился и зрителям.

Настоящей же встречей с музыкой Дунаевского для меня как для актрисы стало участие в постановке «Белой акации». Когда Исаак Осипович написал эту оперетту, то отдал ее для первой постановки в Одесский театр музыкальной комедии. Выбор театра был вполне понятен — сюжет «Белой акации» связан с этим городом, с моряками-черноморцами. В начале 50-х годов у нас много писалось об известной тогда китобойной флотилии «Слава», портом приписки которой была Одесса. На судах флотилии плавало много одесситов. Моряки, простые жители этого города, и стали героями новой оперетты Дунаевского.

Хотя «Белая акация» и написана на современную тему, но в ней не было той условности, искусственности, которыми так грешили многие другие советские музыкальные комедии. Герои в «Акации» были не выдуманные персонажи, а живые, узнаваемые люди. Их характеры хорошо выписаны и драматически (либретто Вл. Масса и М. Червинского), и музыкально. И действие происходило не где-то вообще, а в известном всем городе с его особым колоритом.

«Белая акация», жизнерадостная, светлая, была полна шуток, комедийных ситуаций. Это при том, что тогда от советских композиторов требовалось не просто писать музыку, но прежде всего думать о ее идейном содержании. Дунаевскому удалось и о серьезных вещах рассказать весело и лирично, с помощью иронии, смеха и даже гротеска. По моему убеждению, главное достоинство этой оперетты — лиричность, хотя и других немало.

Музыка в «Белой акации» просто замечательная, и именно с музыки началось мое увлечение этой опереттой, своей ролью. Для меня всегда работа над каждым новым спектаклем начинается с музыки, и если она хорошая, да еще если в либретто ты видишь, что тебе есть что играть, — это просто подарок. Когда нам проиграли музыку «Белой акации», мы пришли в восторг. Нам сразу понравились арии, дуэты, трио, другие номера… Исполнять их было для актеров наслаждением.

И еще нам повезло, что дирижером спектакля был Григорий Арнольдович Столяров. К Дунаевскому, к его музыке он относился с пиететом. Помню, как он муштровал нас на репетициях! Например, меня заставлял повторять по шесть-семь раз одну и ту же арию. Спою ему «На приморской улице майский день встает…», а он: «Еще раз!» Голос уже уставал, а дирижер опять свое «Еще!..» Сравниваю это с теперешним стилем работы в театре — выйдешь, споешь раз, услышишь «спасибо», и всё…

Когда я слушаю сегодня наши давние записи на радио, сделанные со Столяровым, то думаю: «Боже мой! неужели так может звучать музыка, с такой нюансировкой?! неужели это мы исполняем? А как звучат оркестр, хор!» Мне теперь уже и не верится, что так можно петь и играть. Какой тщательной была тогда работа и дирижера, и хормейстера, и солистов! Какой высокой была профессиональная культура у поколения людей, беззаветно влюбленных в свое дело, служивших ему! Это был «золотой век» нашего театра.

Главную роль Тони Чумаковой, простой одесской девчонки, тайно влюбленной в капитана китобойного судна, должны были попеременно исполнять мы с Анечкой Котовой. Драматически роль шла у меня легко — мне не надо было что-то изображать, насиловать свою актерскую природу. Тоня Чумакова была моей современницей, мне были близки и понятны красота ее первого чувства, чистота ее души, ее лиричность и даже ее озорство, задор. Пусть в драматическом смысле пьеса и не претендовала на что-то особенное, но зато какая для моей героини была написана музыка! Дунаевский своими средствами прекрасно выписал характер Тоськи — у нее были и лирические красивые песни об акации, об Одессе, и замечательные номера в ансамбле с другими персонажами. В них она была нежной, робкой и при этом самоотверженной в своей любви девушкой, но была и озорной, веселой девчонкой. Вряд ли надо говорить, с каким удовольствием нам работалось.

«Свою» Тоську я сдавала самому Дунаевскому, но… по телефону. Исаак Осипович тогда был уже очень болен, ему было трудно двигаться. Когда партия у меня была готова, Г. А. Столяров пригласил нас вместе с концертмейстером Анной Ароновной Левиной в свой кабинет. Я спела несколько номеров, а Столяров держал трубку так, чтобы композитор мог меня слышать. Через какое-то время он сказал Столярову: «Достаточно, мне очень понравилось». Вот таким было мое несостоявшееся знакомство с Дунаевским. Вскоре после этого его не стало — Исаак Осипович умер в июле 1955 года, не успев закончить несколько музыкальных номеров, которые он писал специально для московской постановки. В это время театр был на летних гастролях. Премьера «Белой акации» состоялась уже без автора, в ноябре, и прошла с большим успехом. Спектакль стал одним из самых любимых и для нас, актеров, и для зрителей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});