Италия на рубеже веков - Цецилия Исааковна Кин

решать по своему усмотрению. В зависимости от местных условий федерации либо выступали совместно с республиканцами и радикалами, либо отказывались от этого. Турати, который, в принципе, начиная с 90-х годов выступал за совместную борьбу в защиту демократических свобод, боялся, чтобы Социалистическая партия не заходила слишком далеко в политике блоков и не утратила самостоятельности. Как раз незадолго до флорентийского съезда стало ясным, что внутри руководства партии по вопросу о блоках есть серьезные разногласия.

К моменту флорентийского съезда влияние Всеобщей конфедерации труда было уже очень значительным. За несколько недель до открытия партийного съезда ВКТ собралась на свой второй конгресс в Модене. Очень остро стоял вопрос об автономии синдикатов. Это не могло не произвести большого впечатления на реформистов, которые всегда стояли за координацию действий между партией и синдикатами, но все же продолжали рассматривать партию как ведущую силу. Во Флоренции лидер ВКТ Ринальдо Ригола подчеркнул, что дело не в количественном соотношении членов партии и членов профсоюзов, а в том, чтобы найти нечто по-настоящему объединяющее. Ригола весьма недвусмысленно настаивал на том, чтобы к руководству в партии вернулись реформисты. Важными были также выступления Джузеппе Эмануэле Модильяни и Гаэтано Сальвемини о реформе избирательного права и о политике блоков. Сальвемини поддержал необходимость бороться за реформу избирательного права, связав его с южным вопросом. Он был, однако, против тактики предвыборных соглашений и блоков. Модильяни, напротив, отстаивал необходимость блоков и считал коренную реформу избирательного права самым важным вопросом. Он говорил, что лишь приобщение самых широких масс к непосредственному участию в политической жизни позволит социалистам в этой новой фазе добиваться серьезного осуществления реформ и принятия нового трудового законодательства.

По сравнению с предыдущими съездами партии флорентийский проходил спокойно, почти вяло. Анархо-синдикалистов не было, и, следовательно, сама возможность острой борьбы исключалась. Съезд принял решение, что анархо-синдикализм является течением, не совместимым с программой и политической линией Социалистической партии. Турати призвал к серьезной повседневной работе. «Я хотел бы, — сказал он, — чтобы этот наш съезд, который кажется тусклым, потому что на нем не было ни риторики, ни декламации, ни проклятий, действительно ознаменовал собой начало новой деятельности». Речь была встречена овацией. К руководству партией вернулись реформисты. Однако новый этап действительно начинался: на политической авансцене Италии впервые появились католики в ином качестве, нежели это было в прошлом веке и в самые первые годы Новеченто.

НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ СЦЕНУ ВЫХОДЯТ КАТОЛИКИ

Процесс постепенного изменения отношений между либеральным государством и католической церковью в Италии развивался неуклонно. Прошло несколько десятилетий с тех пор, как папа Пий IX занял непримиримую позицию, а либеральная итальянская буржуазия усиленно демонстрировала свой антиклерикализм. Развитию этого процесса способствовали не только многие объективные, но и некоторые субъективные обстоятельства. В одной из своих парламентских речей в начале эры «социалистической монархии» Джолитти заявил, что церковь и государство — это две параллельные линии, которые никогда не могут скреститься. Что касается религии, сказал он, тут «правительство просто некомпетентно. Оно предоставляет гражданам полную свободу вести себя так, как им заблагорассудится, лишь бы они оставались в рамках закона». И добавил: «Я не думаю, что в задачу правительства входит поддерживать либо ниспровергать какой-либо религиозный принцип»{81}.

Эта речь вызвала спокойную и скорее положительную реакцию католической печати. После сентябрьской забастовки 1904 г., когда задача «борьбы с красным безумием», как выражались некоторые газеты, встала на повестку дня, согласно логике классовой борьбы, правительство Джолитти должно было прийти к мысли, что пришло время так или иначе добиться некоторого — пусть минимального — взаимопонимания с Ватиканом. Пий X, еще в бытность свою патриархом венецианским, вел себя чрезвычайно корректно по отношению к савойской династии и поддерживал с дворцовыми кругами определенные личные связи. Это, конечно, во многом определило его поведение, когда он стал папой. С другой стороны, осторожная и гибкая политика Джолитти способствовала тому, что взаимоотношения с церковью стали менее напряженными. И вот, когда после сентябрьской забастовки 1904 г. все фракции буржуазии, от умеренных до консерваторов, потребовали роспуска парламента и назначения новых выборов, многие газеты заявили, что после «пяти дней забастовочного безумия» Ватикан должен изменять свою политику и разрешить католикам принять участие в голосовании. Голоса католиков смогут обеспечить новый состав парламента, в котором будет меньше социалистов и прочное «умеренное» большинство.

Газеты выражались откровенно: «католики своим бездействием, неучастием в выборах только поощряют бунтовщиков»; «бунтовщики — не только враги государства, они также и враги религии, они толкают плебс, особенно в деревнях, в объятия социалистов и анархистов»; «многие избирательные округа, находящиеся сейчас в руках бунтовщиков, имели бы других представителей в парламенте, если бы католики не воздерживались от участия в выборах».

Джолитти распустил парламент, а Пий X нашел удобную формулу. Он не отменил официально принцип non expedit[15], но предоставил католикам право «поступать согласно своей совести», что практически означало отмену запрещения голосовать. Впрочем, лозунг (разумеется, неофициальный) гласил: elettori ma non eletti[16]. В период, непосредственно предшествовавший «молчаливому согласию» Пия X, особую активность проявили некоторые авторитетные католические деятели из Бергамо, стоявшие за непременное участие католиков в выборах. Представители правительства провели с ними негласные переговоры, они направили делегацию к папе. Именно этим делегатам Пий X и предложил «поступать согласно своей совести». Но практически на ноябрьских выборах 1904 г. участие католиков в голосовании было небольшим, и особенного влияния на исход выборов их голоса не оказали. Но это имело принципиально важное значение, поскольку Ватикан после многих десятилетий изменил свою позицию по такому важному вопросу, как участие итальянских католиков в парламентской борьбе.

«Чивильта каттолика» поддержала участие в выборах, газета Меды тоже высказалась одобрительно, хотя и с оговорками, суть которых сводилась к тому, что на выборах надо сохранять самостоятельность и не идти на союз с консерваторами. Журнал Муррп «Культура сочиале» резко осудил всю акцию, утверждая, что стране реально ничего не угрожает и что католиков вовлекают в ничем не оправданную реакционную политику. Еще более резко высказался дон Стурцо: в своей газете «Кроче ди Костантино» он назвал участие католиков в выборах «проституированием» и писал: «Мы боремся против социалистов, это верно, по опираясь на наши силы и наши идеи, имеющие социальную и демократическую ценность. Однако, поддержав умеренных и консерваторов, мы тем самым выступили против всей совокупности стремлений и жизненно важных вещей, отвечающих нуждам народа и имеющих большое значение для будущего социальных христианских сил»{82}.

Та же мысль прозвучала и в программной речи, которую дон Стурцо произнес в Кальтаджироне 24 декабря 1905 г. За несколько месяцев