Записки о большевистской революции - Жак Садуль

4. Что большевистское движение победит и просуществует по меньшей мере несколько месяцев, что с ним армия и что ей нельзя противопоставить ни одну организованную силу.

5. Что вместо того, чтобы возлагать все наши надежды на мертворожденные антибольшевистские движения, глупо компрометируя себя поддержкой Керенскому, Каледину, Савинкову, Гоцу, Дану и другим погасшим звездам, которые будут заметны лишь во время нескорого затмения, вместо того, чтобы обливать грязью руководителей большевиков, тем самым делая все, чтобы нас возненавидела русская демократия, — стоит лучше начать, по крайней мере неофициально, переговоры с Лениным и Троцким.

6. Что разрыва Антантой отношений с Россией, не нейтрализованного англо-франко-германским сепаратным миром, который почти неминуемо толкнет нашего союзника в объятия Германии, нужно избегать любой ценой.

7. Что, как только мы начнем с ними переговоры, большевики предоставили бы нам гарантии, пошли бы на уступки во имя очевидного, сблизились бы с нами в результате этой акции, отвечающей интересам союзников в России.

8. Что в случае начала долгожданных переговоров с Лениным и Троцким мы сумеем привлечь их на нашу сторону, лишь пойдя на некоторые уступки или твердо пообещав их, — такие, как немедленный пересмотр наших целей в войне; уступка, на которую тем легче согласиться, коль скоро в самое ближайшее время мы должны будем волей-неволей этот пересмотр осуществить.

9. Что если из-за собственной нерешительности, нерасторопности мы не сможем помешать большевикам начать мирные переговоры с Германией, мы непременно должны быстрейшим образом сблизиться с ними, предоставить им аргументы, чтобы они сумели основательно защищать интересы России и Антанты.

10. Как вывод — поскольку нет ничего более неумного и вредного для интересов союзников, чем политика, которая систематически отрицает очевиднейшие факты, укрепляет в большевиках справедливую ненависть к правительствам Антанты и упорствует в своих грубейших ошибках, вместо того чтобы их признать, — следует покаяться в своих грехах, смириться с неизбежным и незамедлительно начать сотрудничать с большевиками, которые хотя и резки, и идейны, но обладают, по сравнению со своими предшественниками (и, очевидно, также по сравнению с теми, кто, возможно, будет после них), редким для России преимуществом быть людьми непреклонной воли, знающими, чего они хотят, и способными осуществить желаемое.

Спешу отметить, что мои неожиданные и крамольные заявления неизменно воспринимались моими начальниками из военной миссии со снисходительным любопытством, переходящим в заинтересованное. И я благодарен генералу за то доброжелательное доверие, которое он постоянно ко мне проявлял.

В остальных кругах на меня сильно обижены за то, что я оказался прав. Другая моя величайшая ошибка в том, что я, друг Альбера Тома, был членом кабинета Альбера Тома, того самого, который совершил и то, и это, который начал злосчастное июньское наступление, который вынудил Францию предоставить чрезмерно большой кредит Керенскому, тому, который, в свою очередь, сам не сумел разглядеть и не показал союзникам плачевное положение России, и т. д., и т. д.

К счастью, это мрачное мнение, которое кое-кто высказывает о деятельности Альбера Тома, не находит здесь широкого отклика. В промышленных и военных кругах союзников, как и среди большинства русских политиков, Тома любят и сожалеют о его отсутствии. Он бы, конечно, все понял, и многих ошибок не было бы допущено. Если, как я предполагаю, большевистская политика, то есть политика мира под эгидой Троцкого, Ленина или любого другого деятеля, по-прежнему будет осуществляться в России, то в ближайшее время встанет вопрос об обновлении дипломатического персонала союзников. Нужно будет заменить тех, кто допустил ошибки, тех, кого не приемлют сегодняшние лидеры, тех, кто не добьется от них ничего, и к тому же, как представляется многим трезвомыслящим людям, — тех, кто не способен понять новую ситуацию. Если по непростительным соображениям протекции или неудобства их замены нынешние посланники останутся на месте, нужно будет направить сюда, по крайней мере, несколько политиков, способных на них воздействовать или руководить ими, то есть действительно представлять Антанту.

Что касается Франции (если Тома удерживают в Париже), я подумываю о таких людях, как Самба{60}, Поль-Бонкур{61}, сам Бриан{62}, или о молодых — таких как Лафон и Лаваль{63}, обладающих умом открытым, демократическим, гибким, способных умно пойти на необходимые уступки и положительно воздействовать на обстановку.

Я подумываю о представителях молодежи, которым будет предоставлена широкая инициатива, о людях решительных и готовых безропотно, безжалостно пожертвовать собой; вполне возможно, что события примут неожиданный оборот, и Франция окажется вынужденной дезавуировать этих людей.

Решимся ли мы признать, пусть неофициально, большевистское правительство? Если бы мы не были участниками этой комедии, можно было бы посмеяться над тем, что мы не желаем его признавать, что, по крайней мере, допустимо. Но мы упорно игнорируем реально существующее правительство, которое в течение двух недель управляло страной лучше, чем все предыдущие — в течение 8 месяцев, и политика которого окажет огромное влияние на всю мировую политику как военного времени, так и послевоенного.

Под напором масс, которые они вовлекли в борьбу, большевики будут обязаны воплотить, по крайней мере на бумаге, основные положения своей программы. Дай Бог, чтобы союзники не наделали бессмысленных ошибок! Поддерживаемые обществом, Ленин и Троцкий не остановятся ни перед каким протестом союзников. Всякая угроза лишь ожесточит их. У нас есть один способ воздействовать на них — направить их политику по нужному пути, смягчить ее последствия, опасные для Антанты, и этот способ — не протест, не демонстрация своего недовольства, не выжидание: это диалог или даже сотрудничество.

Петроград. 12(25) нояб.

Дорогой друг,

В этих заметках я вкратце излагаю отдельные моменты лишь моих бесед с Лениным и Троцким. Это не значит, что прекратились отношения с другими большевиками и лидерами других социалистических фракций. Вчера я провел вторую половину дня у Гольденберга{64}, меньшевика-интернационалиста, друга Горького, редактора «Новой жизни». Гольденберг считался в союзнических кругах (это ему продемонстрировали во время его недавней поездки за границу) человеком опасным, «сообщником» большевиков. На самом же деле с 25 октября он ведет в своей газете и в других яростную кампанию против Ленина и Троцкого, бывших близких друзей, которых он обвиняет в том, что они погубили революцию и Россию. Он только что вернулся из Стокгольма, где работал с Гюйсмансом и циммервальдской комиссией. Завтра он едет туда снова, если Смольный выдаст ему паспорт, которого он тщетно ждет уже 10 дней. Он просил меня похлопотать за него, и, разумеется, мою просьбу удовлетворили. Он рассказал мне очень интересные вещи о деятельности, которую развернули в Скандинавских странах Ганецкий{65}, Радек{66} и Парвус{67}. Вчера и сегодня я вновь видел Церетели и Чернова, которые активно стараются отобрать у большевиков часть их сторонников среди солдат и крестьян. Крестьянский совет, их последний бастион, кажется, вот-вот перейдет в руки противника. Несмотря на отчаянные усилия их лидеров, крестьяне встают под знамя большевиков. Кстати, беседы с Церетели, Черновым и другими антибольшевиками-социалистами, с которыми я теперь встречаюсь, раз от раза разочаровывают меня все больше. Многие из них — опытные парламентарии, ловкие стратеги, трибуны и кумиры, но словесами уже не остановишь мощное и решительное наступление людей, властвующих в Смольном. Чернов же, Церетели и др., похоже, неспособны на энергичный шаг, на революционные действия. К тому же они упустили лучшие моменты, скрывшись из Петрограда при первой опасности. Сегодня — слишком поздно и слишком рано. Их словесные старания не помогают им вернуть себе авторитет, который они растеряли именно из-за того, что не сумели справиться с ролью лидера. Им остается только ждать неизбежного возвращения старых времен. Но сколько ждать — недели, месяцы? И какова будет их позиция в этот период? Сегодня они не могут ощутимо повредить большевикам, а вот Антанте и России могут — саботажем, к которому они призывают во всех учреждениях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});