Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Правда, есть в русском пролетариате достойная восхищения элита, сформированная наукой и страданиями, люди вроде Шляпникова, наркома труда. Но сегодня Коллонтай не верит ни в окончательную победу большевиков, ни даже в немедленное установление предколлективистского режима. Над меньшевиками и большевиками должны в скором времени возобладать умеренные партии. Может быть, удастся создать подлинно демократическую республику? Однако какую бы судьбу ни уготовило будущее третьей революции, каким бы коротким ни было пребывание у власти русского народа, первое правительство, непосредственно представляющее крестьян и рабочих, разбросает по всему свету семена, которые дадут всходы.

«Наши противники ошибаются, полагая, что крах русской революции будет означать поражение международного социализма в целом. Легко увидеть, в какое состояние распада привел царизм Россию, которую юный социализм взял в свои слабые и неловкие руки. Задача превосходит его силы. Ее не разрешит ни одна партия. Поэтому большевики, без сомнения, погибнут, но прежде они научат людей неизвестным до них словам, новым мыслям, которые никогда не будут забыты. Декреты русского революционного правительства станут для будущего пролетариата тем, чем были для третьего сословия декреты Великой французской революции — маяком, освещающим лучший мир. Проснутся новые надежды, начнутся новые сражения».

Коллонтай с опаской смотрит на кабальный мир с Гогенцоллернами. Она не так уверена в возможности успеха революционной войны, как Троцкий. Недисциплинированность ужасающая — Коллонтай хвастается, что способствовала ее развитию, поскольку остается антимилитаристкой. Троцкий и Ленин хотят в военной области, как во всякой другой, тирански централизовать командование.

Они правы. Они хотят снизить роль солдатских комитетов. Но Коллонтай здраво полагает, что ее товарищи столкнутся с практически непреодолимым сопротивлением. Солдатские массы пришли к большевикам, потому что те были провозвестниками немедленного мира, эти же массы, безусловно, свергнут их — во всяком случае, откажутся за ними идти — в тот же день, когда большевики захотят вовлечь их в войну, пусть и революционную.

Коллонтай в скором времени совершит небольшую поездку в Финляндию. Она хвалит, и, на мой взгляд, справедливо, умную национальную политику, проводимую большевиками. Ее результаты уже дают о себе знать, в частности в Финляндии, где население было готово протянуть руку Германии и где сейчас уже несколько дней как наметилось движение в пользу присоединения к Российской Федеративной Республике.

Поскольку в настоящее время я знакомлю Дестре с большевизмом, то прошу для него у Коллонтай встречи. Зная, что она очень занята, предлагаю устроить обед с ним у меня.

Она восклицает: «С вами — да. С ним — никогда». В конце концов, она признает, что посол Бельгии бесконечно более либерал, чем большевистский нарком, что она в душе более буржуазна и более подвластна предрассудкам, чем буржуазный социалист Дестре, но не сдается.

Позволю себе сказать, что хотя Коллонтай, так же как Троцкий и Ленин, официально обвиняется в том, что состоит на службе у Германии, я не могу в это поверить. Она производит сильное впечатление поистине убежденной, честной, искренней женщины.

Я продолжаю оставаться единственным представителем союзников — о чем горячо сожалею, — поддерживающим контакт со Смольным. Однако под постоянным нажимом дело, похоже, немного сдвинулось с места, и мне кажется, что англичане — первые, а за ними и французы (здесь это нормальный порядок инициативы) подумывают установить в неопределенном будущем отношения, которые, кстати, через несколько дней навяжут нам обстоятельства. Сколько упущено времени и возможностей!

Некоторые союзники крупно ошиблись в оценке подлинного размаха большевистского движения. Живя мечтами — мечтами о величии, — они не пожелали увидеть реальности. Сегодня они усугубляют свою ошибку. Вместо того чтобы мужественно сделать шаг навстречу, они цепляются за ошибки прошлого и продолжают неосмотрительно демонстрировать свое пренебрежение реальной силой, самой реальной из всех русских сил. Даже если завтра эта сила умрет, народ России никогда не простит им то, что они сначала с этой силой боролись, а затем также планомерно игнорировали ее.

Петроград. 7(20) нояб.

Дорогой друг,

Троцкий разбирает сегодня дипломатические досье, обнаруженные в потайных сейфах Министерства иностранный дел. Похоже, досье полные. К тому же г-н Нератов{57} дал слово, что все досье целы.

Во всяком случае, как мне сказал Троцкий, в них есть очевидные доказательства националистических устремлений и необузданных аппетитов союзнических правительств и правительств стран противника. Диктатор ликует. Он заявляет, что, несмотря на самое низкое мнение, которое у него было о буржуазной дипломатии, он и не подозревал, что она столь цинично преступна. «Каковы бандиты, каковы мерзавцы, и во имя этого народы идут на бойню! Если бы они знали!»

Но, очевидно, они скоро это узнают, поскольку Троцкий рассчитывает через несколько дней опубликовать самые важные из этих документов. Он спрашивает у меня, что подумают послы союзнических стран об этой публикации. Похоже, ему не терпится, чтобы я сообщил им о его решении. Так ли уж сенсационна его находка, как он говорит? И решится ли он опубликовать эти документы против очевидного желания правительств, которые, несмотря ни на что, союзники России?

Понимает ли он, что до тех пор, пока союз не нарушен, ему непозволительно раскрывать предложения или обязательства соответствующих правительств без их согласия, хотя его право — в будущем утверждать публичную дипломатию.

Хочет ли он оказать давление и с помощью этой угрозы добиться, к примеру, пересмотра наших целей в войне? Все эти гипотезы правдоподобны, какая истинная? Может быть, ни одна из них.

Разумеется, я сообщу об этом посольству. Если публикация того или иного документа может серьезно отразиться на национальной обороне, думаю, что я легко добьюсь того, чтобы она была отсрочена, если подобная уступка будет бескорыстна или за умеренную (моральную) цену.

Луначарский и другие говорят о скором включении в состав правительства трех или четырех социалистов-революционеров, в числе которых представитель союза железнодорожников.

Почти каждый вечер выхожу на улицу и возвращаюсь очень поздно — по пустынным улицам. Никаких подозрительных встреч, никаких драк, никаких криков. Поистине периоды революций имеют свои положительные стороны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});