Экономическая журналистика - Денис Шевчук

Мы не располагаем информацией о том, что покупка судье Пучкину квартиры за счет УВД г. Волгограда непосредственно перед началом судебного процесса каким-то образом повлияла на вынесение оправдательного приговора в деле по обвинению начальника штаба УВД полковника Никищенко. Поэтому, не вдаваясь в публицистические подробности и оценки этого обстоятельства, отметим, что в определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ нашлось немало других оснований, по которым данный приговор был признан незаконным, и дело было направлено на новое судебное разбирательство.

Пока нас интересует в нем только то, что непосредственно касается объекта данного преступления. В этой связи, возвращаясь к предмету нашего исследования, обратимся к бюллетеню «Законодательство и практика средств массовой информации» за октябрь 1998 года, в региональном приложении которого, незадолго до того, как суд вновь рассмотрел это дело, было опубликовано интервью с Черновой по этому поводу.

«…Насколько мне известно, статья Уголовного кодекса о злостном воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналиста применяется крайне редко. И случай с Никищенко едва ли не первый в России, когда к ответственности за такое преступление привлечено должностное лицо, да еще в таком ранге. Теперь мои оппоненты в лице подсудимого и его защиты, а также суда, который целиком на их стороне, вероятно, попытаются доказать, что действия Никищенко вообще не образуют состава преступления. Такая попытка уже предпринималась в 1995 году, когда один доцент из Волгоградского юридического института МВД опубликовал в милицейской многотиражке статью, где пытался доказать теоретически, что статья УК о воспрепятствовании деятельности журналиста так, мол, неудачно сформулирована, что ее вообще применить нельзя. Поскольку там надо доказать, что обвиняемый имел своей целью ущемить свободу массовой информации в целом, а не права отдельного журналиста. А такую глобальную цель обвиняемый Никищенко якобы преследовать никак не мог. Все попытаются представить как „локальный“ конфликт».

Опасения потерпевшей, высказанные в этом интервью, оказались ненапрасными. Защита подсудимого, действительно, строилась, в том числе и на том, что Никищенко не желал, и не мог своими действиями причинить вред свободе печати или других средств массовой информации как основному объекту, предусмотренному данным составом преступления. Суд согласился с доводами защиты, и принял их в качестве одного из оснований для вынесения очередного оправдательного приговора. Законные права и интересы журналиста были восприняты судом в качестве факультативного признака, который не влияет на квалификацию данного преступления.

Данный пример еще раз наглядно убеждает нас в том, что свобода печати или других средств массовой информации – слишком обширное понятие, оно затрагивает интересы достаточно большого круга участников общественных отношений, чтобы служить непосредственным объектом преступления, связанного с воспрепятствованием законной профессиональной деятельности журналистов. Скорее, она относится к общественно опасным последствиям этого преступления или, если так можно выразиться, к «подвидам» видового объекта, под которым мы понимаем конституционные и политические права и свободы личности.

Резюмируя все, что относится к дополнительному объекту данного преступления, мы признаем правоту авторов учебников и комментариев, которые включают в его понятие законные права и интересы профессионального журналиста. В то же время убеждены, что они не должны выступать исключительно в роли факультативного признака для описания специфических свойств данного преступления, и имеют такое же обязательное значение для его квалификации, как и любой другой квалифицирующий признак, закрепленный в диспозиции данной нормы.

Подтверждением наших выводов может служить определение непосредственного объекта, данное в учебнике по уголовному праву под редакцией профессора Л.Д.Гаухмана: «Непосредственным объектом данного преступления являются общественные отношения, обеспечивающие законную профессиональную деятельность журналистов, свободную от внешних воздействий со стороны любых лиц или организаций».

Как видим, в данном случае речь не идет о свободе печати и других средств массовой информации как об объекте преступных посягательств. Непосредственный и дополнительный объект в указанной формулировке выступают как одно целое и имеют одинаковое юридическое значение для квалификации преступления. Составители учебника, избегая расширительного толкования, ограничиваются более узкой трактовкой непосредственного объекта преступления, включающей в себя однородный круг отношений, обеспечивающих законную профессиональную деятельность журналистов, но не затрагивающих другие общественные отношения, обеспечивающие свободу печати и средств массовой информации в целом. В частности, из содержания непосредственного объекта авторы сознательно, на наш взгляд, исключают правоотношения, связанные с законной деятельностью учредителей, редакций, издателей и распространителей продукции средства массовой информации, другие, перечисленные в ст. 58 Закона РФ «О средствах массовой информации» отношения, охраняемые другими отраслями права (гражданским, административным и т. д.). Эти отношения не нашли своего непосредственного отражения в уголовном законе, но вытекают из смысла рассматриваемой нами нормы, дополнительно характеризуют объект и легко просматриваются через призму причинно-следственных связей. Вот почему в интерпретации авторов данного учебника непосредственный вред от преступных посягательств претерпевает именно законная профессиональная деятельность журналистов, а не всеобъемлющая свобода печати и других средств массовой информации, выступающая в других учебниках по уголовному праву и комментариях к данной норме в качестве непосредственного объекта преступления.

Составители учебника под редакцией профессора Л.Д.Гаух-мана исходят в своем определении, прежде всего, из того, чтобы максимально конкретизировать объект преступления, придать ему четкий, условно очерченный и формализованный вид. Предлагаемая авторами трактовка более тесно связывает непосредственный объект преступления с потерпевшей стороной и не оставляет возможности для двоякого истолкования воли законодателя, а значит, в большей степени гарантирует защиту прав и свобод журналистов при осуществлении ими профессиональной деятельности.

Объективная сторона

В науке уголовного права под объективной стороной преступления понимается его внешнее проявление в объективной действительности. Объективная действительность – это то, что воспринимается нами через органы чувств: слух, зрение, осязание и т. д. Объективные свойства любого преступления выражаются внешне в совершении действия или бездействия, опасного для общества, причинившего или способного причинить вред общественным отношениям.

По конструкции объективной стороны, состав преступления, предусмотренного ст. 144 УК РФ, относится к формальному виду составов, поскольку при описании ее признаков общественно опасные последствия не включены законодателем в диспозицию уголовно-правовой нормы. В ней указывается только один основной признак – деяние, которое заключается в воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения информации. В таком способе изложения данной статьи мы видим два положительных аспекта. Первый из них дает возможность четко определить момент окончания преступления. Здесь мы вновь исходим из положения о том, что состав любого преступления есть совокупность обязательных признаков, установленных законом. В связи с этим, преступление может быть признано оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного той или иной статьей Уголовного кодекса. А поскольку в нашем случае признак лишь один – само деяние, следовательно, преступление можно считать оконченным с момента принуждения журналиста к распространению или к отказу от распространения информации, независимо от того, была ли она впоследствии распространена или не распространена.

Второй положительный момент, связанный с конструкцией объективной стороны, мы усматриваем в том, что усеченные составы, или составы повышенной опасности (которые, на наш взгляд, являются одной из разновидностей формальных и напрямую связаны с данным преступлением), содержат законодательную характеристику не только действия или бездействия, но и реальной угрозы наступления конкретных общественно опасных последствий, в то время как сами эти последствия не являются признаками состава. Однако, применительно к рассматриваемой нами норме, законодательное закрепление данной характеристики de jure, отнюдь не равнозначно ее реализации de facto.