Небесные мстители - Владимир Васильевич Каржавин

которые устраивают проклятые англосаксы. Он с искренней грустью сказал, что во время одной из них погибла его любимая собака, немецкая овчарка Джильда. Услышав такое, гестаповец оживился. Вскоре от его молчаливости не осталось и следа.

Этот тип заявил, что тоже очень любит собак, особенно овчарок. Эта любовь началась с того дня, когда он стал работать в криминальной полиции Мюнхена, где отвечал за подготовку служебных собак.

– Зови меня просто Гюнтер, – представился он, подавая большую ладонь.

– Георг, – сказал Разумовский в ответ, считая, что русское имя Юрий будет звучать по-немецки именно так.

Потом он стал задавать вопросы по дрессировке собак. Гюнтер, польщенный тем, что Георг считал его большим специалистом по этой части, охотно отвечал на них. Для пояснения он даже достал из бардачка тот самый справочник, в который Разумовский успел заглянуть на остановке.

В недорогой отель на окраине Цюриха они входили уже как хорошие приятели. Было поздно, все дела, связанные с покупками, предстояло решать завтра.

По предложению Разумовского они пошли выпить в бар. Гюнтер, вес которого был где-то за сто двадцать килограммов, опьянел на удивление быстро. Разумовский бережно отвел его в номер, снял обувь, уложил на кровать, а сам вышел из отеля. В случае чего он мог сказать, что ему захотелось на воздух после долгого пути и шнапса. Правда, выпил он всего-то две рюмки, в отличие от Гюнтера, принявшего на грудь значительно больше.

На улице Разумовский огляделся. Никого.

Тишина швейцарского города поражала его. Ни жужжанья самолетов, ни воя сирен, ни лучей прожекторов в ночном небе.

Он медленно прошел метров двести, оглянулся. Снова никого. Неужели встреча не состоится?

Вскоре в тишине ночи послышался шум мотора. Разумовский шагнул в тень раскидистого платана.

Машина остановилась напротив него, дверца открылась и раздался знакомый голос:

– Господин Разумовский?

Вместо ответа Юрий Арнольдович быстро проскочил на заднее сиденье и уже в следующую секунду пожимал руку Зигмунду Влаху, одному из ближайших помощников полковника Моравеца. Он собрался было достать капсулу с микропленкой, но Влах тронул его за руку. Мол, сейчас не надо, не здесь.

Шофер не реагировал ни на что, кроме дороги. Он на всякий случай погонял несколько минут по ночному городу, убедился в том, что за ним нет хвоста, и вырулил к какому-то особняку. Ворота открылись, машина въехала во двор.

Разумовский вошел в просторную комнату, пахнущую свежими обоями, и невольно зажмурился от яркого света. Убранство здесь было самое обычное: платяной шкаф, буфет, два дивана и большущий стол посередине. За таким обычно проводятся совещания. У окна стоял человек средних лет, такого же роста, с небольшими усами и короткой стрижкой.

– Брэдфорд, – представился он, подал Разумовскому руку и предложил сесть.

Юрий Арнольдович ответил на приветствие, достал капсулу с микропленкой и протянул Брэдфорду.

Тот принял ее и проговорил:

– Благодарю. Мы ценим работу, проделанную вами и вашими товарищами. Материалы, полученные от вас, мы изучим, но сейчас мы поговорим о другом.

Брэдфорд сказал, что его службу интересуют запасы урановой руды на территории бывшей Чехословакии, их количество и процентное содержание урана. В первую очередь речь шла о новых месторождениях.

У Разумовского такие сведения были. Ведь он и его фирма «Ауэргезельшафт» решали аналогичную задачу для Германии. Но какая-то непонятная сила заставила его промолчать. Поэтому он только слушал то, что говорил Брэдфорд, вглядываясь в надменное лицо британца.

Урановая руда!.. Опять к ней такое внимание.

– Простите, мистер Брэдфорд, но я хотел бы знать, куда идет добываемая руда, – сказал Разумовский сразу после того, как британец смолк.

Такой вопрос задавать, конечно же, не следовало бы. В любой разведслужбе при постановке задачи ее исполнителю начальство сообщает только то, что считает нужным.

Брэдфорд смерил Разумовского острым взглядом, но делать ему внушение не стал.

– Подождите, – холодно изрек он и удалился.

По-русски этот человек говорил неплохо, скорее всего, бывал в России.

Вскоре он вернулся, держа в руках папку, протянул ее Разумовскому и сказал:

– Откройте и прочтите. В вашем распоряжении десять минут.

В папке лежал всего один лист. Текст на нем был напечатан по-русски.

Разумовский присел за стол и начал читать. Руда, обогащенный уран, изотопы, цепная реакция, бомба большой разрушительной силы…

Когда он вернул папку Брэдфорду, тот заявил:

– Насчет того, что есть в Яхимове, мы знаем. Нам нужны сведения о новых месторождениях урановых руд. Срок – три месяца.

– А как же самолеты Хейнкеля?

– Продолжайте работу и по самолетам. Но урановый вопрос сейчас главный.

Минут через пятнадцать Разумовский был уже в своем одноместном номере. Он завалился на постель, не раздеваясь, находясь под впечатлением того, что узнал. Через стену было слышно, как в соседнем номере похрапывал гестаповец Гюнтер, видя во сне, очевидно, своих любимых собак.

Разумовский лежал и размышлял:

«Так вот для чего нужен уран в большом количестве. Бомба большой разрушительной силы!.. Против кого? Третьего рейха? Но гитлеровская Германия продержится никак не более полугода. Для победы над ней атомной бомбы не нужно.

Значит, она будет использована против России? Конечно! Но будет ли моя родная страна всегда большевистской? Ведь на терроре, репрессиях далеко не уедешь.

Есть и еще один вопрос. Как долго продлится союз Сталина, Черчилля и Рузвельта? Только до окончания войны? А потом что? Новая кровавая схватка? Англия и Америка с одной стороны, Россия – с другой. У ее противников будет бомба большой разрушительной силы, а может, и несколько таковых.

Заснул Разумовский лишь под утро.

«У них будет атомная бомба», – как и тогда, в Цюрихе, рассуждал Разумовский, идя после встречи с Петром по темнеющим улицам Вены.

До начала комендантского часа еще оставалось время, но патрули в феврале сорок пятого попадались на каждом шагу. Они проверяли всех: штатских, военных, даже женщин и подростков.

Один из таких патрулей задержал Разумовского на трамвайной остановке.

– Ваши документы! – буркнул рослый майор, которого сопровождали двое солдат с подковообразными бляхами на груди.

Разумовский предъявил паспорт, удостоверение сотрудника фирмы «Ауэргезельшафт» и листок-письмо за подписью Шпеера, напечатанное на фирменном бланке и скрепленное министерской печатью. Майор пробежал все это глазами, мельком глянул на Разумовского, сверяя его облик с тем, что был на фотографии. Потом он вежливо вернул документы и взял под козырек.

Разумовский присел на лавочку в пустом сквере. За те три месяца, что прошли после встречи с Брэдфордом в Цюрихе, многое изменилось в его сознании. Ненависть к большевистской России отдалилась, стала какой-то размытой.

Он, Юрий Разумовский, был гражданином Чехословацкой республики, страны, которая стала его второй Родиной. Но Чехословакию поглотила Германия,