Зверь выходит на охоту - Гульнара Черепашка

и он после этого принадлежит своему хозяину.

- Да с чего ты решила-то, что хозяином моим был Изуба?

- Но если не он, - Адвар нахмурилась. – То кто тогда?! И как ты очутилась в его доме? Он не мог не увидеть чужой печати!

Накато вздохнула. Ей не хотелось ворошить былое. Но ведь женщина не успокоится. И чего ей неймется? Не оставляет надежду уговорить ее пойти в разбойничью артель? Уж и не знает, с какой стороны зайти – вон, теперь печать ее поминает. Хотя она вроде говорила, что хозяином ее был не Изуба.

- Печать поставил колдун, благодаря которому я стала измененной, - отозвалась она, стараясь говорить покороче. – У Изубы я оказалась… долго объяснять, - ей совершенно не хотелось разъяснять многоступенчатые резоны своего бывшего хозяина. – Если коротко – то отправил меня к нему хозяин. А сам вскоре сгинул. Он сунулся туда, куда не следовало, и его заточили в потустороннем мире. Изуба и заточил. По крайней мере, я так поняла, когда мне объясняли. Я осталась без хозяина. А Изуба, - она запнулась. Как объяснить то, что произошло между нею и ним? – Словом, он мог узнать, что я украла кое-что в его доме. И покарать меня. Жестоко. Мне пришлось убить его до того, как он смог кого-то позвать.

- Какая загадочная история, - протянула Адвар насмешливо. – Погоди-ка! – вскрикнула она. – Твоим хозяином был ренегат? Точно! – она ткнула в Накато пальцем. - Ты – та самая девица с печатью, которую оставил кто-то за пределами мира живых. Обо Бабатанд говорил, это как раз было года два назад. Твой хозяин… Чима! Тот самый безумец, который сгинул, прихватив с собой браслет жрицы Саалиндж.

- Только у Чимы нет браслета жрицы Саалиндж, - Накато вздохнула. – Да и хозяин мой – не он. Мне так велел сказать один дух… он явился ко мне во сне. И пригрозил, что задушит во сне, если я не скажу так, как он велел.

- Ну и дела, - протянула Адвар. – А где таки браслет Саалиндж?

- Мне-то откуда знать, - поразилась девушка. – Мне об этом никто не рассказывал. И зачем все это – тоже.

- Погоди. А как твой хозяин приказал тебе что-то украсть у Изубы, если он, как ты говоришь, сгинул?!

- Так сложилось, - Накато вздохнула – любопытство ее товарки не желало улечься, ее это уже утомило. – Он дал мне поручение до того, как сгинул. Я выполнила, потому что опасалась – он вернется и будет недоволен, что я не сделала того, что сказано… ты ведь сама жаловалась, что я тебе выспаться не даю, - напомнила она. – Давай уж спать наконец!

- Спать так спать, - Адвар широко зевнула. – Опять ведь поднимешь в несусветную рань. И куда тебя только несет! – она закинула руки за голову и сразу засопела.

Накато свернулась клубком, обхватила колени руками. Спутница нынче засыпала ее просто градом вопросов. А что, а как, а почему? И на что ей все знать? Ее, видать, не учили в детстве, что главное для женщины – не любопытство, а послушание. Браслет Саалиндж понадобился. Девушка вздохнула.

Когда пришли к постоялому двору, ей хотелось спать, но после расспросов Адвар сонливость как ветром сдуло.

На деле любопытство спутницы, конечно, не имеет значения. Покоя не давала ей мысль – права ли она, собираясь забрать сына из башни? Адвар была права – здесь его всему обучат. Уж если искра дара в нем настолько сильна, что он сумел лишить Адвар силы и зашвырнуть ее далеко от места стычки – он точно останется жив, что бы колдуны с ним ни делали. Сам сделается могущественным колдуном.

Отчего же гложет тревога? Что не пускает ее покинуть Ошакати и убраться подальше, куда угодно?

Перевернулась на другой бок, вздохнула снова. Не спится! Ну, зачем ей в башню колдунов? Это риск. Тем более, теперь, когда оказалось, что Эну тоже в Ошакати. Он ее точно узнает – что проку от настойки черного корня?! Тем более, что Адвар сказала – он умеет читать людские души. Чтобы узнать ее, ему вообще не нужно глядеть в ее лицо.

И что же, уходить просто так? А уходить надо. И Адвар права – она изломает судьбу сына своим вмешательством.

Накато перевернулась на спину, уставилась в перекрещенные балки под крышей. Нет, забирать сына нельзя. Но и уйти просто так она не может. Решено – она проберется в башню, чтобы взглянуть на него в последний раз. И оставить ему любимую игрушку – переплетенные ремешки с узелками.

Не отберут ведь игрушку у ребенка колдуны?

Да помилуют ее боги и духи, до чего она глупа! Разумеется, отберут. Быть может, попросить кого-то из этих неведомых магистров…

О чем?! Чтобы рассказали подросшему ребенку, кто его мать? Она точно сошла с ума. Появиться перед колдунами и магистрами башни, да еще и просить о чем-то! Нет, это все нелепость. И чем раньше она выкинет такие мысли из головы, тем лучше. И для нее самой, и для сына.

Вспомнилось, как увозили ее из родного кочевья. Она тогда стала рабыней, и ей предстояло жить в кочевье брата.

Тогда ее тоже грызла тоска – ведь она уезжала, чтобы никогда больше не увидеть ни отца, ни сестер и братьев. И что же? Тоска улеглась, время замело ее, запорошило пылью. Нынче даже стремления не появляется – отыскать кочевье, чтобы увидеть постаревшего отца, повзрослевших братьев и сестер. Ей не интересно, что с ними. Лица стерлись из памяти.

Неужели и личико сына время сотрет так же? Мысль причинила боль. Что ж, теперь ее, по крайней мере, никто силой не увозит. Она может взглянуть на своего малыша напоследок. Перед тем, как оставить его навсегда.

А может, остаться в башне Ошакати? Смотреть, как сын растет.

Вот только Эну… да и в качестве кого она останется в башне? Эх, она ничего и не знает о том, как там все у колдунов устроено? Вон, Адвар засыпала ее вопросами. А она ничего и не расспросила о порядках в башне. А давно следовало бы!

Глава 10. Величайшее из зол

- Ну, ты спохватилась! – рассмеялась Адвар. – Нет у колдунов прислужников из обычных людей, - прибавила она, понизив голос и оглядываясь. –