Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - Алексей Бокщанин

В ту пору в Китае властвовал тупой и жестокий император Хоучжао (1505–1521), а все дела в государстве вершил временщик — главный дворцовый евнух Лю Цзинь. Нарастал произвол чиновников. Сбор налогов превращался в открытый грабеж. У крестьян отбирали все «лишнее», так что «нигде не оставалось ни петуха, ни собаки». Деревню терзали и стихийные бедствия, особенно засухи. Население глухо волновалось. Крайне напряженным было положение в столичной провинции. Здесь, к югу от Пекина, император и его фаворит надумали превратить частные земли в казенные, обрекая тем самым свободных владельцев на полукрепостную зависимость.

Крестьянские земли отбирались под императорские поместья. Но раз здесь замешан сам Сын Неба, то жаловаться некому. Значит, надо браться за оружие! Как всегда в таких случаях, первой поднялась деревенская молодежь. А куда ей идти? Конечно, к «разбойникам»! Так власти именовали тех, кто сеял «смуту», — и шайки воров, и отряды повстанцев, и разбойную вольницу, и крестьянское войско с его вождями. Таких осенью года Змеи (1509) на юге столичной области появилось особенно много. Именно здесь, по свидетельству источника, «жители стали крайне дерзкими. Они любили скакать на конях и стрелять из лука, часто грабили на дорогах. Их называли конными разбойниками. К этому времени они собрали очень много сообщников».

Среди атаманов особенно выделялись братья Лю. Старшего, Шестого, звали Лю Чун, а младшего, Седьмого, Лю Чжэнь. Были они уроженцами уезда Вэньань близ Пекина.

Отчаянные храбрецы, они к тому же превосходно стреляли из лука, виртуозно владели мечом и слыли отличными наездниками. Их удаль и слава притягивали в отряд все новых и новых повстанцев. К ним шли местные удальцы и беднота, даже многие солдаты правительственных войск переходили на их сторону. В год Змеи братья Лю объединились с известным атаманом Ци Яньмином и начали в окрестностях Пекина настоящую войну против чиновников и богачей. У них были самые крупные конные ватаги, прочие возглавляли Син по прозвищу Старый Тигр, Ян Тигр и Лю Третий. Особым авторитетом пользовался атаман Чжан Мао, к которому примкнули такие вожаки разбойной вольницы, как Ли Лун и Ян Ху.

Всесильный Лю Цзинь в гневе потребовал немедленно уничтожить «бандитов». Однако облеченные высочайшим доверием три инспектора отнеслись к поручению с прохладцей. Один взял с собой в поход семью. Другой на пару с начальником местного гарнизона ударился в разгул; в окружении певичек и танцовщиц оба «героя» под музыку и пение неутомимо вливали в себя вино. Злой завистник донес об этих невинных забавах в столицу. Временщик пришел в ярость. Веселого инспектора разжаловали, послав простым стрелком из лука в один из гарнизонов.

После кары, постигшей собрата, два уцелевших чиновника взялись за ум и стали спешно арестовывать «разбойников». Причем не столько самих удальцов, сколько их сторонников, сочувствующих, а то и вовсе ни в чем не повинных людей. Не было дня, чтобы не хватали таких «преступников» и под конвоем, в шейных колодках не приводили в управы. Солдаты, шедшие впереди, трубили в рог и били в барабаны. Трубный рев и бой барабанов не прекращались часами. За такое рвение оба инспектора получили повышение по службе.

Казалось, вольница поутихла. Многие атаманы со своими ватагами возвестили о своей покорности, однако с повинной не явились, а оружие и коней не сдали. Лю Цзинь и послушный ему император требовали от чиновников и военачальников искоренить «разбойников». А они тем временем нашли общий язык с теми из дворцовых евнухов, кто были уроженцами уезда Вэньань, откуда происходили, как уже упоминалось, братья Лю и некоторые другие лихие атаманы. Как издавна повелось в Китае, земляки очень дружили и старались помогать друг другу в трудную минуту. Вскоре между «разбойничьими» главарями и дворцовыми кастратами установились тесные связи. А добытое атаманами серебро, перетекавшее в карманы евнухов, надежно скрепило это «родство душ». Неким подобием штаба «смутьянов» служило жилище почитаемого ими Чжан Мао — большой двухэтажный дом с прочными двойными стенами и глубоким погребом. Здесь вожаки собирались, обсуждали дальнейшие планы и пировали. Чжан Мао приходился соседом семье одного из главных евнухов по прозвищу Северная Могила. Эти два достойных человека побратались. Затем Чжан Мао с помощью Северной Могилы сумел подкупить еще нескольких евнухов. Один из них — Гу Даюн — был близок с самим императором.

Такого рода взаимоотношения резко расширили возможности Чжан Мао. С помощью евнухов и их слуг этот удалец частенько проникал в императорский дворец в Пекине, куда простой смертный и не надеялся попасть. Однажды атаман даже вошел в зал Баофан и видел, как Сын Неба играет в мяч.

После этого случая Чжан Мао стал еще более дерзким. Ватаги его собратьев тогда терпели поражения от солдат одного из военачальников, и Чжан Мао обратился за помощью к Северной Могиле. Тот устроил в своем доме пир, пригласил военачальника и Чжан Мао, посадил их друг против друга и, подняв чашу, ласково сказал отважному воеводе: «Он действительно мой брат, с ним нужно ладить, и не нужно его преследовать». После чего, наполнив чашу еще раз, Северная Могила повернулся к Чжан Мао и строго произнес: «Главнокомандующий (хозяин дома щедро повысил своего гостя сразу на два-три звания. — Авт.) с тобой в хороших отношениях, и ты отныне не приноси ему беспокойства!» Полководец боялся Северную Могилу и не осмелился возразить ему. Остальные военные, видя, как осторожен их сослуживец, также избегали активных действий. Так на время евнухи и атаманы парализовали усилия правительственных войск.

Инспектор Нин Гао узнал о причинах странного затишья и решил покончить с «разбойничьим гнездом». По его приказу один смельчак из чиновников полицейско-сыскного ведомства проник в дом Чжан Мао под видом музыканта, играющего на лютне. Ублажая слух пирующих, лазутчик подробно изучил расположение комнат, входы и выходы. Скоро «лютнист» стал вхож в «логово разбойников». Именно он и открыл дверь подобравшимся к дому солдатам. Ворвались они внезапно, но встретили яростное сопротивление. В завязавшейся стычке ударом боевой секиры солдаты сломали ногу Чжан Мао. Раненый был схвачен и доставлен в Пекин — на допрос, суд и расправу. Его друзья-атаманы решили любой ценой вызволить своего собрата. Тайно пробравшись в столицу, они связались с Северной Могилой, который вместе еще с одним евнухом якобы просил за Чжан Мао императора, что весьма сомнительно. Скорее всего, скопцы пали в ноги своему патрону — всемогущему Лю Цзиню. Тогда «сверху» последовал «милостивый» ответ: «Пусть поднесут в подарок двадцать тысяч лянов серебра, и тогда возможно помилование». А тайный посредник предполагаемой сделки — слуга временщика сверх того потребовал себе десять тысяч лянов.

Дабы раздобыть нужную сумму, Лю Шестой, Лю Седьмой и Ян Тигр решили ограбить, причем тайно и тихо, одно из областных казначейств. Однако то ли случайно, то ли вынужденно Ян Тигр поджег одно из казенных зданий. В ямэне подняли тревогу. Поняв, что дело сорвалось, Лю Шестой и Лю Седьмой благоразумно бежали. Чжан Мао был казнен, а братья оказались в тяжелом положении. Зная это, местные чиновники предложили им действовать сообща против других «разбойников». Делать нечего — лихая парочка перешла в лагерь недавних преследователей и весьма успешно противостояла своим вчерашним товарищам, получая за это разного рода награды.

Вскоре в правительственном лагере сочли, что «разбойники» в столичной области стоят на краю гибели, а наиболее ретивые служаки даже советовали начальству уничтожить «корень зла», то есть Лю Шестого и Лю Седьмого. Прознав об этом, оба удальца скрылись. Тогда их объявили в розыск. Нарисовали и разослали портреты братьев, арестовали их жен и сыновей, заодно совершенно разорив их дома. Храбрецы не сдались и вступили в войну с властями, попутно грабя богачей и купцов.

В конце года Лошади (1510) был казнен всемогущий Лю Цзинь и императорским указом обещана амнистия «разбойникам», явившимся с повинной. Оба Лю решили рискнуть и вскоре вместе с 34 соратниками пришли в областной центр. Об их капитуляции доложили самому государю. Братьев помиловали, но приказали им схватить других «разбойников», дабы тем самым искупить свою вину. Лю искушать судьбу не захотели. Тайно уйдя из правительственного лагеря, они примкнули к лихому атаману Бай Юню, а вскоре стали действовать самостоятельно.

Новая ватага быстро росла и вскоре превратилась в мощный боевой отряд, который в январе года Овцы (1511) ринулся на уездный центр, где в темнице томился вожак Ци Янь-мин. Налет удался — еще один атаман обрел свободу. В итоге под командованием воинственной троицы через десять дней собрались несколько тысяч человек. «Шалости» разудалой вольницы перерастали в народное восстание, участников которого власти именовали теперь не только разбойниками, но и мятежниками. Весной того же года к ним присоединился будущий знаменитый атаман Чжао Суй. Этот студент-книжник обладал необыкновенной силой и отвагой и часто заступался за обиженных. Когда отряд Лю Шестого и Лю Седьмого взял его родной город, он, защищаясь, вошел в воду вместе с женой и детьми. Разбойники схватили его жену и собирались обесчестить ее. Тогда Чжао Суй в гневе бросился на них и ранил двух человек. Однако братьям Лю удалось скрутить смельчака. Оценив его мощь и смелость, они стали уговаривать Чжао Суя примкнуть к их отряду. В конце концов тот согласился, был отпущен домой, а вслед за тем вместе с двумя своими братьями собрал отряд в пятьсот человек и присоединился к повстанцам. Их силы окрепли, а зона налетов значительно расширилась — вплоть до границ Шаньдуна. И вот тогда во дворце забили тревогу.