Доверено флоту - Николай Кулаков

Днем 14 сентября моторизованное подразделение противника - возможно, разведка, - прорвавшись через линию фронта, приблизилось к Покровке. Мы находились в штабе флотилии, когда откуда-то поступил доклад, еще не проверенный, будто фашистские танки появились в огородах на [104] окраине села. Все разобрали автоматы и поспешили к выходу из штабной хаты.

Танков в огородах не оказалось. Но фашистские автоматчики на машинах (вероятно, их издали и приняли за танки) все-таки обнаружились у самой Покровки. Они подняли за селом пальбу, рассчитывая, должно быть, вызвать панику. Охрана штаба отбросила и рассеяла их. Позже доложили, что линия обороны стабилизировалась и образовавшаяся в ней брешь перекрыта.

Однако никакого затишья здесь быть уже не могло. Весь день мы слышали недалекую орудийную канонаду. Вражеская авиация многократно бомбила Тендру. Под бомбы попал и был серьезно поврежден подходивший туда транспорт «Молдавия». Капитан спас его от гибели, выбросив на отмель. Тревожно было за дунайские мониторы: в низовьях Днепра они могли укрываться в окруженных густыми зарослями протоках, а тут - все время на виду… Но дальнобойная артиллерия этих кораблей, а также двух самодельных канлодок, которыми пополнилась флотилия уже после ухода с Дуная (это были самоходные баржи, вооруженные отличными морскими орудиями), существенно подкрепляла фланг ТБУ.

Наше возвращение на западный берег Крыма не обошлось без приключений. На пути из Покровки в Свободный порт (приморское местечко, где никакого порта на самом деле не существовало, а название сохранилось, видимо, с «времен очаковских», когда в Новороссии имелись пункты беспошлинной торговли) машина со всей нашей группой угодила в темноте в противотанковый ров. А торпедный катер, принявший нас на борт, чуть не потонул, напоровшись среди ночи на какой-то крепкий плавающий предмет. Как потом выяснилось - на железную бочку из-под бензина…

Выручил нас подоспевший на сигнал ракетой дозорный катер-охотник. Сойдя на берег в Ак-Мечети, вспоминали уже со смехом, как Гордей Иванович Левченко, старый моряк, попадавший за долгую службу во всякие переделки, невозмутимо подал уставную команду: «Приготовить спасательные средства!» И как мокрый старшина, выбравшийся из затопленного моторного отсека, не слишком почтительно ответил: «Какие тут, на хрен, спасательные средства! У нас не крейсер!…»

Двадцать лет спустя, на юбилейном сборе ветеранов Одесской обороны, мне напомнил об этом эпизоде незнакомый капитан 1 ранга в отставке. Он оказался бывшим командиром спасшего нас сторожевого катера. И он же, в чем [105] теперь признался, был, по-видимому, виновником аварии, в которую мы попали: получил на каком-то эвакуируемом складе безотчетную бочку с горючим, а когда бензин перелили в цистерну, приказал сбросить за борт загромождавшую палубу тару…

В последующие дни на Тендровском участке продолжались ожесточенные бои за материковую часть его территории. Оборонялись тендровцы упорно и активно, предпринимали контратаки. В результате одной из них удалось даже ненадолго отбить у противника Ново-Збурьевку, расположенную в районе днепровской дельты. Но силы были неравными. После того как враг овладел Свободным портом и другими пунктами на побережье, сделалась неизбежной эвакуация входивших в состав ТБУ островов, в том числе Березани.

Удерживать саму Тендру Военный совет считал насущно необходимым - без этого не мыслилось морское сообщение с Одессой. Оборона косы усиливалась дополнительными минными заграждениями, орудиями, перевозимыми с островов и с берега. Началось оборудование на косе взлетно-посадочной полосы для истребителей. На Тендру был переброшен 2-й Черноморский полк морской пехоты.

Но из кораблей теперь могли базироваться в этом районе лишь торпедные и другие катера. Остатки Дунайской флотилии, потерявшей в боях у Тендры свой флагманский корабль - монитор «Ударный», были отведены на ремонт и доукомплектование в Севастополь. Это не касалось дунайских пулеметчиков и других сухопутных подразделений, ставших неотъемлемой составной частью сил ТБУ. А те корабли флотилии, что были переданы в оперативное подчинение 18-й армии и поддерживали в течение месяца ее части, - монитор «Мартынов» и отряд бронекатеров - уже не могли вернуться на Черное море: слишком велико стало пространство в низовьях Днепра, на котором обоими берегами владел враг. Вернулись на флот по суше только экипажи этих кораблей, взорвав их по приказу командования, когда и 18-й армии пришлось отойти с днепровского рубежа дальше на восток.

Все, о чем я сейчас рассказал, происходило накануне и одновременно с десантом у Григорьевки, с нашим контрударом с одесского плацдарма или сразу вслед за ним. Таким образом, во второй половине сентября, когда удалось существенно улучшить положение под Одессой, на Тендровском боевом участке была потеряна значительная часть его первоначальной территории, но на самой Тендре черноморцы [106] закрепились прочно (и смогли держаться там столько, сколько понадобилось).

Враг уже стоял перед Перекопом, занял северный берег Сиваша до основания Арабатской стрелки. Крым оказался отрезанным с суши, 51-я армия - разобщенной с войсками Южного фронта.

Как уже говорилось, флот сформировал для поддержки армейских частей, оборонявших Перекоп, отдельный артдивизион в составе восьми стационарных батарей. Вслед за тем на север Крыма была направлена сводная авиагруппа, возглавляемая заместителем командующего ВВС флота генерал-майором авиации В. В. Ермаченковым и насчитывавшая около 80 самолетов. Ее задачу Военный совет определил так: «Вести боевые действия по наземным войскам противника на Перекопском участке фронта». Штурмовиков мы имели мало, и в составе авиагруппы преобладали истребители, также предназначавшиеся для штурмовок наземных целей.

По пункту основного базирования авиагруппы мы стали называть ее Фрайдорфской. А чтобы дать представление о ее боевой работе, приведу, забегая вперед, несколько цифр: за полтора месяца действий на севере Крыма черноморские летчики уничтожили до 40 танков, 94 самолета, 14 броневиков, почти 400 автомашин, подавили около 60 орудий, истребили 5600 солдат и офицеров противника.

Послали мы на Перекоп также зенитный артдивизион, отведенный из района Скадовска, и команду флотских минеров. О них вспоминает в своих мемуарах генерал П. И. Батов:

«Беззаветную храбрость проявили в первый день минеры-моряки… Еще летом Ф. С. Октябрьский предложил использовать на сухопутье морские мины в качестве фугасов большой мощности. Они были поставлены на подступах к Турецкому валу. Как только вражеские танки и пехота вступали на заминированные участки, матросы, укрывшиеся в специальных колодцах, включали электрический ток. Взрыв уничтожал все в радиусе нескольких десятков метров»{11}.

Днем, который П. И. Батов называет тут первым, было 24 сентября, когда гитлеровцы, проводившие перед тем в течение нескольких дней разведку боем, начали штурмовать Перекоп. Части 156-й стрелковой дивизии, принявшие на себя главный удар, оказывали героическое сопротивление [107] врагу. Но он, сосредоточив на решающем участке крупные силы, после трех дней тяжелых боев прорвался вдоль Перекопского залива за Турецкий вал и 26 сентября занял Армянск.

Обсудив, чем еще флот может поддержать защитников Перекопа, Военный совет 27 сентября предписал командиру Керченской военно-морской базы немедленно отправить в распоряжение генерала Батова (он непосредственно руководил обороной перешейков, возглавляя группу соединений 51-й армии) зенитный артдивизион. Зенитные орудия годились и в качестве противотанковых. Именно так уже использовался флотский зенитный дивизион, посланный к Перекопу раньше.

В один из этих дней, вероятно 28 сентября, на узле связи нашего ФКП приняли телеграмму из Москвы за подписью И. В. Сталина. Телеграмма пришла незашифрованной, и, может быть, поэтому мне не удалось отыскать ее текст в архивах. Но содержание, если и не дословно, то по смыслу помню хорошо: «Армянск захвачен противником. Помогите моряками и сделайте все, что можете. Армянск надо вернуть».

В нашем распоряжении имелась в Крыму одна-единственная относительно крупная стрелковая часть - только что сформированная в Севастополе (и предназначавшаяся для прикрытия его при критических обстоятельствах) 7-я бригада морской пехоты под командованием начальника строевого отдела штаба флота, старого черноморца полковника Е. И. Жидилова. Два из ее батальонов мы признали достаточно подготовленными к боевым действиям, и ранним утром 29 сентября они отбыли со станции Инкерман на север Крыма. Батальоны получили наименование 1-го и 2-го Перекопских отрядов морской пехоты. Их возглавляли соответственно капитан Г. Ф. Сонин и старший политрук К. П. Аввакумов, капитан Е. А. Кирсанов и старший политрук К. А. Шатравко.