Заводная девушка - Анна Маццола

там особо не покормишься. Не сравнить с вашим угощением, мадам повариха. Здесь я чувствую себя королем.

Эдме хмуро посмотрела на него, однако ее щеки покраснели. Она пила мальчишечью похвалу и млела. Беря карты, Мадлен украдкой взглянула на мальчишку. «Далеко пойдет», – подумала она.

– Виктор, а сколько тебе лет? – спросила Мадлен.

– Вроде одиннадцать. Я уж два года как в Париже.

Значит, когда его привезли, ему было немногим больше, чем Эмилю сейчас. Мадлен вдруг подумала о племяннике. Наверное, ворочается в кровати, совсем один. Ее замутило. Если в ближайшие десять дней она не добудет необходимые Камилю сведения, придется возвращаться домой с пустыми руками и без надежд на будущее Эмиля.

Мадлен выложила свои карты: король червей, королева бубен… Если Камиль и его влиятельные хозяева вообще оставят ее в живых, позволив вернуться к племяннику.

Насытившийся Виктор ушел. Эдме поднялась к себе. Мадлен осталась на кухне вдвоем с Жозефом, чтобы сыграть в пикет.

– Жозеф, сколько тебе было, когда ты попал во Францию?

– Десять. Меня, десятилетнего мальчишку, запихнули в мешок и продали.

Мадлен представила ужас десятилетнего ребенка, засунутого в мешок, и сыпь на коже от соприкосновения с грубой мешковиной.

– Боже, у кого поднялась рука посадить тебя в мешок?!

– У многих поднялась бы, если бы им хорошо заплатили. – Жозеф продолжал смотреть в свои карты. – Малолетний раб – хорошая живая игрушка. Такая же, как попугай или ручной тигр. Но мальчишки, как и попугаи с тиграми, мечтают вырваться на свободу. Особенно когда их бьют.

– Ты пытался убежать?

– Да. В двенадцать лет. Я сбежал от прежнего хозяина, но городская стража меня поймала и вернула ему. И жить мне стало намного хуже… пока доктор Рейнхарт меня не нашел.

– Где?

– Мой прежний хозяин торговал лекарственными снадобьями. Как-то Рейнхарт заглянул к нему и увидел меня. Когда мне исполнилось четырнадцать, он меня выкупил.

– Почему? – прищурилась Мадлен.

Жозеф заметил ее удивление:

– Знаю, доктор Рейнхарт многим кажется странным. Поначалу и я так думал. Я вообще боялся, что он меня сварит и съест. – Жозеф улыбнулся Мадлен, и у нее сжалось сердце. – Но я много лет прислуживаю ему и могу сказать: внутри он человек добрый. Он заметил следы побоев на моем теле, увидел, как прежний хозяин обращается со мной, и решил положить этому конец. Могу еще сказать, я его заинтересовал.

– Чем?

– Идем, я тебе покажу.

Жозеф повел ее в комнату, соседствующую с мастерской. Мадлен поморщилась, снова увидев распухший человеческий зародыш в банке, змею, свернувшуюся кольцами, и хрупкий скелет летучей мыши. Лакей подошел к шкафу в углу, вынул связку ключей, нашел нужный и открыл дверцу.

Головы. Шкаф был полон восковых масок. Их тут лежало не менее двух десятков: маски детей и взрослых. И у всех – пустые глазницы. Жозеф указал на одну из них. Мадлен поняла: это маска с его лица, сделанная из воска землистого оттенка. Ей сразу вспомнились посмертные маски с лиц повешенных преступников.

– Зачем ему эти головы?

– Для изучения, как выглядят люди разных национальностей и разного возраста. Взгляни. – Он указал на маску, лежавшую рядом с его собственной. – Это индеец. Их еще называют аборигенами. Рейнхарт потому и заинтересовался моим лицом, что таких в его коллекции не было. Я отличался от других, понимаешь?

Мадлен почувствовала, как рука инстинктивно потянулась к лицу. Пальцы коснулись шрама.

– Понимаю.

Пока Жозеф закрывал шкаф, Мадлен успела заметить еще одно знакомое лицо с пустыми глазницами. Лицо Вероники.

* * *

Мадлен проснулась оттого, что Эдме настойчиво стучала в ее дверь, и вылезла из постели. Наступило второе марта – день, когда мадам де Мариньер намеревалась приехать за заказом. У Мадлен оставалось всего два дня на получение нужных Камилю сведений. Снедаемая нарастающим страхом, она почти целую неделю практически не смыкала глаз и ничего не ела. Все ее попытки что-то подсмотреть и разнюхать не давали желаемого результата. Только отдельные кусочки головоломки, а их было недостаточно. Она написала Камилю, рассказав о масках в шкафу и о визите богатой заказчицы в серебристых одеждах. Мадлен сообщала, что Рейнхарт остается в мастерской до глубокой ночи, а сама мастерская приобретает все более хаотичный вид.

Пока к нему никто больше не приходил. Никаких ночных визитов и ничего такого, о чем я могла бы вам рассказать. Никаких признаков странных опытов я не видела, хотя почти круглосуточно наблюдаю за обстановкой в доме.

Мадлен не получила ни ответа, ни дальнейших вопросов. Молчание Камиля становилось все более зловещим. Она представила, как разгневается мать, узнав, что дочь, которую она и так считала никчемной, снова не справилась с заданием.

От недосыпания перед глазами Мадлен плавал туман. Взяв кувшин, оставленный Эдме, Мадлен умыла лицо, выполоскала рот, затем, намочив тряпку, вымыла подмышки и между ног. Интересно, как мылась эта загадочная мадам де Мариньер? Она представила цепочку лакеев, наполняющих горячей водой медную ванну, пар, вкусно пахнущий экзотическими маслами и душистым мылом. Мадлен слышала, что богатые моются чуть ли не каждую неделю, хотя и находились те, кто считал это опасным. Она вытерлась, оделась, представив на мгновение, что надевает не пожелтевшую нижнюю юбку и платье из грубой шерсти, а шелковую рубашку, подвязки, усыпанные бриллиантами, и расшитое серебром платье с накидкой из меха горностая.

– Мадлен! – рявкнула вернувшаяся Эдме. – Какого черта ты прохлаждаешься?! Уже почти шесть часов.

Мадлен открыла дверь. Пухлое, уставшее лицо поварихи было похоже на ком перебродившего теста. Все мысли о бриллиантах улетучились из головы Мадлен, и она поспешила вниз – растапливать камин в гостиной.

Доктор Рейнхарт не вышел к завтраку. Он заперся в мастерской, запретив входить туда кому бы то ни было, включая и свою дочь. Мадлен стояла у двери, пытаясь понять, чем он занимается, но слышала лишь потрескивание дров в камине и высокие, пронзительные звуки. Наверное, это был писк механической птички.

Вероника беспокойно ерзала на стуле, не замечая, что ее café au lait[12] стынет.

– А вдруг ей не понравится то, что мы сделали? Вдруг она вообще не приедет?

– Приедет, – ответила Мадлен.

Она могла побиться об заклад: мадам де Мариньер устроила Рейнхарту проверку и захочет увидеть результаты. Вот и Камиль явится через два дня, дабы подтвердить ее провал.

Мадлен не ошиблась. В одиннадцать часов утра мадам де Мариньер влетела в холл. В ее волосах поблескивали бабочки, усыпанные драгоценными камнями. Она вновь была в серебристых одеждах.

– Полагаю, cadeau[13] уже готов?

Доктор Рейнхарт, держа в руке красный бархатный футляр, повел