Капитан "Старой черепахи" - Лев Линьков

Жуткое чувство охватило всех: справится ли боц­ман в ледяной воде?

Репьев посматривал в сторону приближающегося берега, а Ермаков будто и не видел, что «Валюту» вот-вот ударит о подводные камни. Он спокойно ждал и вдруг громко скомандовал:

— Всем быть по местам! Приготовиться поднять кливер и бом-брамсель! Шевелитесь! Шкоты крепче держать! Живее! Живее!..

Краснофлотцы стремглав бросились выполнять команду.

— Соколов, приготовиться прыгать за борт! — крикнул Ермаков и перегнулся через поручни:— Боцман!

Ответа не последовало, хотя Ковальчук и выныр­нул в этот самый момент на поверхность и слышал оклик командира. Широко раскрыв рот, он едва успел набрать в легкие воздуха, как в лицо его на­отмашь ударила волна. Спасти шхуну и их всех мог только этот человек, его опыт, его воля.

Отплевываясь и вдохнув новую порцию воздуха, Ковальчук выставил вперед руки и опять нырнул. Волна с силой толкнула его под водой, ударила о пе­ро руля, и он почувствовал, как левое плечо обожгло чем-то острым. Лопасть винта! Винт цел! А что это под рукой? Железная сеть. На винт и на руль на­мотались обрывки разорванной взрывом сети заграж­дения против подводных лодок.

Ковальчук стал поспешно распутывать огромный узел. Воздуха в груди уже не оставалось. Невольно глотнул горькой воды, но продолжал работать. Еще одно движение, еще одно, еще!.. Берег близко, близ­ко берег... «Валюту» разобьет о скалы, как скорлупу... Все погибнут... Еще одно движение... Виски лопнут сейчас, кровь бьет тяжелыми толчками, голова рас­калывается.

Ковальчук, не в силах удержаться, раскрыл рот, и вода хлынула ему в легкие...

Черная зубчатая скала закрыла луну. «Валюта» поднялась на гребне волны и провалилась в кипящий водоворот.

Ермаков сжимал ручки штурвального колеса, словно прирос к ним.

— Соколов!

Сигнальщик, дрожащий от страха и от холода, перекинул ногу за борт, готовясь к прыжку.

«Бессмысленно! Теперь уже бессмысленно», — промелькнуло в голове Репьева.

— Отставить, Соколов! — вдруг звонко выкрикнул Ермаков. — Поднять кливер! Живо! Живо! Заводить мотор! — Голос командира гремел, как призывный горн. — Поднять бом-брамсель! Шкоты не задержи­вай! Живо, живо, альбатросы!

Штурвальное колесо быстро вертелось, подгоняе­мое руками Ермакова.

— Макар! — позвал Андрей помощника. — Держи штурвал. Так держать!

Репьев схватился за штурвал и налег на него всем своим худым телом. А Ермаков соскочил с ходового мостика на вставшую дыбом палубу и ринулся к фальшборту.

Ветер наполнил паруса, мачта застонала, как жи­вая. Шкоты зазвенели, будто струны гигантской арфы. «Валюта» понеслась рядом с берегом, таким близким, что казалось, на него можно прыгнуть.

— Макар, право руля, я говорю, право, черт по­бери!— исступленно крикнул Ермаков.

Сам он вместе с Соколовым поспешно вытягивал на палубу трос, к которому был привязан боцман.

«Валюта» медленно поворачивалась носом в от­крытое море, и в этот момент гигантская волна взметнулась с левого борта, гребень ее загнулся и с грохотом обрушился на шхуну. Репьев не смог удержаться и, увлекаемый волной, покатился по па­лубе...

5

Заманив сторожевую шхуну на старое минное поле, план которого ему на днях передал через Тургаенко часовщик Борисов, Одноглазый сам чуть было не пошел ко дну. Стремясь поскорее выйти из опас­ной зоны, он, не глядя на штормовой ветер, рискнул поднять все паруса. Шхуна понеслась, словно сума­сшедшая.

Бешеная скачка по волнам продолжалась минут десять. Наконец рассчитав, что «Валюта» уже раз­билась о камни, — Антос видел, что в результате взрыва она потеряла управление, — он приказал убрать большой парус, грот и добавочные топселя.

Матросы действовали с лихорадочной поспешно­стью, однако вихрь опередил их: заполненный ветром грот неистово хлопнул, будто выстрелил, и гигант­ской птицей улетел в темноту. Обломок гафеля уда­рил рулевого, тот свалился на палубу и тотчас же был смыт волной за корму. Шхуна повернулась в полветра.

Пока Антос добирался до штурвала, судно успе­ло хлебнуть бортом добрую тонну воды.

В эти секунды с Иваном Вавиловым и приключи­лась непоправимая беда. Изготовившись вместе с дву­мя другими матросами взять грот на гитовы — под­тянуть парус, чтобы он не работал, — Иван для кре­пости обернул шкот вокруг кисти правой руки. Будь Вавилов хоть немного опытнее в управлении паруса­ми, он, конечно, ни за что бы не сделал такой глу­пости.

Когда налетел вихрь и грот взмыл к тучам, Иван почувствовал, что неведомая сила рванула и приподняла его. Боль помутила сознание...

Шторм утих под утро. Вавилов сидел в низень­ком, тесном кубрике, прижимая к груди наскоро за­бинтованную руку, раскачивался из стороны в сто­рону, стонал и дул на окровавленный бинт, будто это могло унять боль.

Трое сменившихся с вахты матросов ели консер­вы и о чем-то переговаривались на незнакомом Ива­ну языке.

Вот уже второй месяц Вавилов плавал на окаян­ной шхуне, и неизвестно, сколько ему еще предстоит плавать!

В августе, после гибели Самсонова, начальник пограничного поста Кудряшев вызвал к себе Вави­лова и неожиданно спросил:

— А что бы ты сказал мне,, товарищ Вавилов, если бы я предложил тебе выполнить во имя рево­люции одно весьма и весьма опасное поручение?

— Я бы сказал, — ответил Иван, — что всю граж­данскую войну служил разведчиком у товарища Котовского и готов пойти на любое дело. Смерти я не боюсь.

— Речь не о смерти — о жизни, — поправил Куд­ряшев и, помолчав, добавил: — Семья у тебя в Са­маре?

— Жена с матерью, отца беляки расстреляли,— помрачнев, сказал Иван.

— Детишек нет пока?

— Нет.

— Я вот что надумал, — Кудряшев понизил го­лос,— послать тебя в гости к Антосу Одноглазому.

Начальник испытующе посмотрел на погранич­ника:

— Не боишься?.. Знаю, что не боишься. Я тебе, как брату родному, верю... Придется, правда, на вре­мя перед товарищами тебя оконфузить.

— Я согласен, — не задумываясь, произнес Ва­вилов.

— Вы идете на большой риск, — сказал Никитин Вавилову во время последней беседы, — но я не со­мневаюсь, что вы — рабочий человек, разведчик — справитесь с этим заданием. Все будет зависеть толь­ко от вас самих. Мы не сможем прийти к вам на помощь, наоборот, вы должны будете, нам помогать. Момент выберете сами, вам там будет виднее. По­старайтесь во что бы то ни стало попасть к Антосу. Скажите, что до Люстдорфа служили на Тендре.

Никитин дал еще несколько советов и пожелал Вавилову удачи.