24 Франкенштейн 1. Мёртвая армия - Андрей Плеханов

Сам себя Ларсен инвалидом не считал нисколько. И хотя на глим он не рвался, а был выпихнут насильно, Вик не собирался трусить и давать слабину. Он и не такое в жизни видал. Единственное, что волновало его по-настоящему, — не нанести никому травму своими тяжеленными берцами. Отмывайся потом от позора и доказывай, что это было нечаянно, в пылу схватки...

Внезапно он заметил в толпе зрителей, перед самыми канатами, горбуна Эрвина, показывающего Виктору два больших пальца и скалящегося во все щербины между редкими зубами. Крысеныш наконец объявился. Вик ухмыльнулся, и ему вдруг стало намного легче. Эрви послал ему теплый дружеский импульс, и Вик понял, что хоть один человек в толпе болеет за него. Точно и именно.

Непонятно, по какому принципу строилась турнирная таблица состязаний — слишком разные были весовые категории, от детишек и подростков до слоноподобных хряков, подобных Мортену. Но, судя по всему, абсолютный победитель определялся только среди самых увесистых, мускулистых и мастеровитых, а худосочные юнцы довольствовались лишь победой над себе подобными — переход в тяжелую категорию предстоял им спустя многие годы. Фоссен по очереди вызывал по паре борцов по своему усмотрению, те поднимались с земли и начинали схватку.

Сперва боролись двое мальчишек лет восьми-девяти. Несмотря на малый их возраст, возились они отчаянно и публика снаружи неистовствовала. Оба — маленькие, беленькие, курносые. Казалось, что у того, кто меньше, нет шансов, однако именно он ловким приемом швырнул противника на землю, а сам остался на ногах. Побежденный смущенно поднялся — на нем не было ни царапины, а победитель еле дышал, весь в красных пятнах, из носа его текла кровь. Однако улыбался. Вполне вероятно, что противники жили на одной улице, в соседних домах, победитель был не раз бит, но вынашивал в себе тактику схватки целый год и вот наконец реализовал ее. Ему не вручили ни медали, ни диплома, Рудольф просто одобрительно шлепнул его по спине, и детки отправились за канаты, к своим родителям — зализывать раны.

Как позже увидел Вик, на этих состязаниях победителям не давали ни поясов, украшенных стальными зеркалами и фальшивыми самоцветами, ни дипломов, ни даже каких-либо бумажек со свидетельством о победе. Это было в древних традициях викингов — все события хранились только в головах свидетелей, воспроизводились в устной форме, и оспаривать их потом можно было до бесконечности.

Затем по турнирной схеме боролись несколько пар подростков, лет от тринадцати до шестнадцати. Парни были все как на подбор тощими, с длинными волосами, тонкими ручками-ножками, прыщавыми и неумелыми. Это зрелище настолько утомило Ларсена, что он добыл из рюкзака бейсболку, надвинул ее на нос, почти на подбородок, подложил под спину рюкзак, лег, сложил руки на груди и задремал.

Проснулся Вик от того, что кто-то теребил его за плечо. Виктор открыл глаза и увидел улыбку Йоуста — белозубую, окаймленную соломенно-светлыми усами и бородкой. Одного переднего зуба не хватало.

— Эй, русский, просыпайся! — негромко сказал парень. — Начинается основное. Могут и тебя позвать.

Первым делом Виктор нащупал языком шелкопряда — тот оказался на месте, тихо лежал себе за щекой, а ведь мог бы и в дыхательное горло скатиться во сне, душегуб адский. Потом Вик резко сел на месте и стащил бейсболку со лба. Рудольф стоял напротив. Он бросил напряженный, цепкий взгляд на Виктора, а потом отвернулся и показал пальцем на двоих других.

— Берни! Фламмен! На выход!

Берни был одним из норвежцев, крепко сбитым мужиком лет сорока. Фламмен — тем самым датчанином, растатуированным в красный и черный цвета. «Фламмен» явно было прозвищем, а не именем: это слово означает «пламя», что по-датски, что по-норвежски.

Борцы вышли в центр ринга. Начали не спеша, прицениваясь друг к другу: Берни делал ложные выпады, а Фламмен лениво уворачивался от них, отступая на три шага назад. Так продолжалось пару минут, и зрители уже начали свистеть. Вдруг Берни заревел как бык, бросился вперед и вцепился толстыми пальцами в шею противника, пытаясь повалить его на землю. Дальнейшее заняло несколько секунд. «Пламенный» датчанин сдвинул правую ногу назад, заняв устойчивое положение, поднял руки, сцепив их в кулак, мощным нажимом левого локтя сдернул пальцы Берни со своей шеи и тут же перехватил правую его руку классической «накладкой» на кисть, согнув ее дальше предела, положенного природой. Норвежец снова взревел — на этот раз от боли. Фламмен шагнул за спину Берни, едва не вывернув его локоть из сустава, отпустил руку, поставил переднюю подножку и толкнул ладонями в лопатки. Норвежец ничком рухнул на траву арены. Зрители завопили. Датчанин лаконично отсалютовал своей победе кулаком и отправился в угол, где сидели ожидающие вызова. Прошло еще почти полминуты, пока всем не стало ясно: норвежец сам не поднимется. Тут уже на ринг выбежали Фоссен и пара викингов, очевидно, исполняющих должность докторов. Они вкатили Берни инъекцию, подняли его на ноги и увели. Норвежец двигался сам, но шатало его при этом как изрядно пьяного.

Шурави-табиб Витя определил его состояние элементарно: болевой шок. Капитан Ларсенис добавил: это была совсем не исландская борьба, не глим. Это было чистой воды боевым самбо, или, учитывая несоветские реалии, боевой разновидностью джиу-джитсу, коему учили солдат НАТО. Причем, судя по скорости Фламмена, датчанин был не просто солдатом, а как минимум спецназовцем. Может, даже инструктором по рукопашному бою. И в любом случае — бывшим военным, как и сам Виктор.

Вик наклонился к уху Йоуста.

— Этот Фламмен у вас тут часто бывает? — спросил он шепотом.

— В первый раз его вижу. Он крутой, я смотрю.

— Победителем станет?

— Вряд ли. Он жутковат, но весу в нем не хватает. Техника у него отличная, натовская, но у нас тут сидит как минимум трое ребят, кто отслужил в армии всю жизнь и весит больше Фламмена на полцентнера. Если первые двое не справятся, то Мортен его точно задавит. Бодаться с Мортеном — все равно что с носорогом. Въезжаешь?

— Понял...

— Торвик! — прервал Виктора выкрик Рудольфа. — Густав! На арену!

Вместе с Виком поднялся на ноги швед-квашня. Ага, стало быть, он и есть Густав. И что? Для чего его отдали на растерзание Виктору? Руди хочет выбить иностранцев из турнира в первую очередь? Руди желает убрать из глима Виктора, потому что этот человек-тесто заорет сразу, стоит Вику лишь дотронуться до него ботинком? Или Руди дает Виктору карт-бланш, дабы тот освоился и начал привыкать?

Вигго не стал размышлять на эту тему. Он вышел в центр ристалища, коротко поклонился противнику и сразу пошел в бой. Опять-таки, не стал мудрствовать лукаво, поймал пухлые руки противника, шагнул дальше, сделал нижнюю подножку, уронил квашню через здоровую ногу и отошел в сторону. Тесто растеклось по земле. Схватка закончилась.

— Какой ты быстрый! — заметил Йоуст, когда Вик снова приземлился рядом с ним.

— А что надо было делать? Кататься с ним по траве полчаса? Мне даже прикасаться к нему противно!

— Не думай, что дальше будет так просто. Сейчас увидишь сам.

Виктор не только увидел, но и почувствовал это на своей шкуре. Всего было десять бойцов тяжелой категории, и каждый должен был схватиться с каждым. Но после боя с Фламменом или Мортеном очередной противник выбывал по причине невозможности продолжать состязание из-за состояния здоровья. Виктор боролся три раза, побеждал каждый раз, но отправил в госпитальную палатку всего одного. Йоуст, к счастью, остался на ристалище, хотя Вик и кинул его на землю.

— Йоуст, Торвик! — крикнул очкарик Фоссен. — На выход!

До этого Виктор уже расправился с тремя противниками, и назвать эти бои легкими было нельзя. Вик сражался в естественной для него манере, привитой в советской армии, той, что называлась «боевым самбо». Спецназовский бой — к громадному сожалению, урезанный наполовину, поскольку Вик не мог работать ногами и не мог нанести ни одного удара. Его противники действовали в манере классического глима — быстро сближались, путали по рукам и ногам и начинали кататься по траве — до тех пор, пока кто-то не перемогал силой и не мог встать, оторвать от себя соперника и оставить его на земле. Три раза Виктор пересиливал. Противники превосходили его массой, умением в глиме и борцовским опытом. Вик редко боролся в жизни, если не считать тренингов в армии. Ему легче было застрелить врага с полукилометра из СВД точно в глаз, чем кататься с ним по земле, не вправе нанести ему ни одного удара, и в постоянном страхе — то ли пнуть ботинком и быть дисквалифицированным, то ли вообще потерять протез. И все же эти три крепыша были не ровней Ларсену, даже близко не стояли. Табиб Ларсен знал болевые точки, и, стоило ему высвободить ему из захвата одну руку, бой кончался. Виктор с силой ввинчивал большой палец в шею противника, тот бессильно раскидывал руки, Вик поднимался и шел в свой угол, даже не оглядываясь.