Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- Но ведь Первый Инка... разве он не поверил бы тебе?

-- Он-то, разумеется, поверил бы. Но ведь я должен был убедить не одного его, а большинство из носящих льяуту. Понимаешь, власть Первого Инки не так велика, как многие думают. Да, он может принять решение в критической ситуации, но что касается распределения высоких постов, то он имеет прав не больше остальных. Кстати, когда служба безопасности оказалась обезглавленной, он был против того, чтобы назначать Колючую Ягоду во главе службы безопасности, но к нему не прислушались.

-- Но почему?

-- Потому что взамен он мог предложить только меня, а было неизвестно, когда я вернусь из Амазонии, и вернусь ли живым вообще. Кроме того, уже тогда становилось ясно, что Амазония близится к провалу, и многие считали виноватым в этом меня. Я помню, как оставив связанного негодяя под охраной кухарки, стрелой помчался к Асеро. По счастью, будучи его шурином, я мог проходить к нему беспрепятственно. Мы вдвоём обсудили, что теперь делать. Поскольку Колючую Ягоду голыми руками не возьмёшь, то до поры до времени нужно было делать вид, что мы ничего не знаем, а самим стараться работать на опережение и попутно выискивать железные доказательства его вины. Обсудили, кому в наших условиях можно доверять, а кому нельзя. Решили сделать вид, что я был отравлен, но не умер, и якобы даже не понял, отчего это, списав на болезнь. Несостоявшийся убийца был спрятан надёжно, а больше меня выдать было некому. В результате Колючая Ягода всё же вернул кухарке мальчика, но через некоторое время он попытался убрать их обоих, так что пришлось их тоже надёжно прятать. О подробностях этой борьбы я мог бы месяц рассказывать, ну а результат ты видишь -- я жив, а значит -- мы победили. Только этот год меня состарил лет на десять и... помнишь, ты сказала что наше ремесло сродни торговле, а я назвал его торговлей со смертью? Сравнение было бы точным, если бы мы заранее всегда знали, какую цену нам придётся заплатить, чем пожертвовать ради победы... За ту победу я заплатил жизнью той, которую любил.

-- А если бы знал, ты бы...

-- Нет, я поступил бы точно также. Ведь и в случае поражения она была бы обречена. Нет, я сожалею о другом.... Видишь ли, у нас, тех, кто носит льяуту, положено иметь несколько жён. Точнее, мы имеем на это право, но мы не обязаны.... и потому не все этим правом пользуются. Однако если какой-либо инка живёт только с одной женой, это значит, что у них такая любовь, о какой в книгах пишут. Это было очевидно для всех, в том числе и для Колючей Ягоды. И я, чтобы обезопасить жену и детей, пошёл на такую хитрость -- приехал к ней в Тумбес, рассказал ей всё, и мы вдвоём потом публично разыграли ссору, после чего расстались. Вскоре я женился ещё на двух женщинах.

-- Они знали всю подноготную?

-- Да, знали. Видишь ли, тогда я был ещё молод, но уже знаменит, и потому многие женщины были бы счастливы стать моими жёнами, и сами порой предлагали себя, так что выбор у меня был. И я знал, что потом всё равно не смогу расстаться с матерями моих детей, ведь если бы я вступил только в фиктивный брак, это было бы заметно. А так я объявлял всем, что с моей первой женой мы в ссоре. Потом, когда всё кончилось, я вернулся в Тумбес за своей первой женой, но её отец уговорил меня некоторое время отдохнуть там, и я послушался, а потом я уже не мог забрать её, потому что... это уже могло было быть опасно для неё и для нашего будущего малыша. Мне пришлось опять покинуть её обещая вернуться так скоро как смогу, но когда я приехал в Тумбес в следующий раз, я уже застал её мёртвой. Нет, её не убили враги, но её слабое сердце слишком устало от всего этого, и она умерла во сне как раз накануне. Если бы я знал, что ей осталось жить так мало, и что мне всё равно не дано её спасти, то мы бы провели эти годы вместе. Но увы, мы не знали будущего. И что сделано, то сделано.

Инти замолк. Заря тоже молчала, не зная, что ответить на столь откровенный рассказ. Потом она подумала, что Инти рассказал о последнем в некотором роде как бы извиняясь, ведь как ни крути, а если бы ни он, Уайн бы не погиб, и Заря бы не лишилась личного счастья, Инти наверняка себя в этом виноватым чувствует. Но что сделано, то сделано.

Потом Инти добавил:

-- Эту ночь мы проведём не в гостинице. Мы уже подъезжаем к Тумбесу, и ночевать будем в специально предназначенной для встреч квартире, а в гостинице нас может узнать кто-нибудь из людей наместника. К тому же я должен познакомить тебя с моим сыном Ветерком. Через него ты будешь держать со мной связь. Сегодня мы вместе поужинаем, а за ужином поговорим.

Ветерок оказался юношей лет пятнадцати, на вид довольно симпатичным, однако несколько хмурым. Казалось, приезд отца его не радовал. Заря не могла понять почему. Едва ли они поссорились, иначе бы Инти предупредил бы её. Может быть, Инти своим приездом, сам того не желая, нарушил какие-то планы юноши? Она ещё не знала, что отношения между отцом и сыном и без ссор не были такими уж близкими, однако подобная хмурость тоже озадачила Инти, который из-за этого не сразу решился преступить к делу, рассчитывая, что Ветерок сам расскажет причину своего неудовольствия. Но тот ничего не говорил, и некоторое время ели в молчании. Потом Инти спросил прямо.

-- Ладно, Ветерок, выкладывай, что у тебя случилось. Я же вижу, что ты не духе.

-- Я в порядке. А с чего ты взял, что у меня тут что-то случилось?

-- Я же вижу, что ты хмур и моему приезду явно не рад. Так что выкладывай, не тяни. Всё равно ведь узнаю, если что-то серьёзное.

-- Видишь ли, я подумываю о том, чтобы переехать учиться в другое место. Всё равно куда, лишь бы туда, где никто не знает, что я твой сын. В городе до сих пор обсуждают подробности чилийского дела, а на меня косятся как на сына палача... Очень многие осуждают тебя, и во многом они правы.

-- Осуждают меня?! Но за что? Я лишь вскрыл то, что творили эти воры, и их постигла заслуженная кара в соответствии с законом.

-- Конечно, эти люди виноваты, я не возражаю, но всё-таки они только крали, а не убивали, а ты... ты сделал так, чтобы их убили.

-- А что я должен был делать по-твоему? Закрыть глаза на их преступления, что ли? Ты знаешь, как нашей стране нужен хлопок, сколько трудов стоило оросить пустыню, а эти негодяи, пользуясь своими высокими постами, утаивали часть урожая, мухлюя с отчётностью. И всё, чтобы тайком предаваться роскоши. Знаешь, до чего дошёл их главный? У него в пустыне была запрятана золотая карета! Он приезжал туда время от времени на обычной, а потом ездил по пустыне на золотой! К чему щадить такого негодяя?

-- Конечно, воровать дурно, но этот человек лишь глуп и тщеславен, но он всё-таки никого не убил. К тому же в его преступлении не только его вина, но и вина всей нашей системы, ведь у нас нельзя приобрести золотую карету законно!

-- Гм... Это твоё личное мнение, или у вас тут так многие говорят?

-- Говорят... не все, конечно, но говорят.

-- Вижу, что в Тумбесе стали заглядываться на заграницу. Мол, если у них можно иметь золотые кареты, то почему у нас нельзя? Но ведь за границей любой владелец золотой кареты -- убийца! Ведь чтобы он разъезжал в ней, крестьяне подвластных ему земель вынуждены недоедать, а значит, у их жён недостаточно молока, чтобы вскормить своих детей, а те, ослабленные недокормом, часто умирают от болезней. Каждая такая карета -- не меньше десятка загубленных детей! Когда при тебе кто-то будет сожалеть о золотых каретах, то можешь объяснить ему это.

-- Но у нас не умирают с голоду.

-- Если все чиновники будут воровать так, как воровали эти -- то будут умирать! -- отрезал Инти, -- к тому же неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто негодяй с золочёной каретой мог быть доволен тем, что вынужден кататься на ней лишь по пустыне, а не по городу? Нет, такому нужно выставлять своё богатство напоказ, а это возможно лишь в случае изменения порядков в Тавантисуйю. Доказательств его связи с заговором против Первого Инки мы не нашли, но переворот он поддержал бы одним из первых.

Ветерок мрачно вздохнул:

-- Ты во многом прав, отец, но мне всё-таки отвратительна мысль, что ради нашего государства людей, пусть даже очень плохих, приходится убивать.

-- Ничего не поделаешь, сынок. Думаешь, мне это нравится? Но я понимаю, что иначе нельзя. К этому просто надо привыкнуть, а ты, в силу своей юности, ещё пока не успел. Помнится, в твои годы меня тоже несколько смущало то, чем занимается мой отец, меня тоже мучили похожие сомнения. Но потому, когда я столкнулся с врагами лицом к лицу и едва не погиб, я стал смотреть на это дело по-другому.

-- Может, ты просто потом очерствел сердцем, отец?

-- Нет, сынок, как раз нет. В дни моей юности, ещё до последней войны с каньяри, были те, кто их несколько идеализировал, думая, что трения между нами вызваны исключительно политикой инков, считая её чересчур жёсткой. Но когда я попал к ним в плен, и они пытали меня, делая это медленно и со вкусом, я понял, что дело не в том, что с ними поступили в своё время слишком жестоко, а в самом подходе к чужеземцу как низшему существу, с которым можно так поступать. Они же не знали, чей я сын. И не будет прочного мира, пока они от этого не излечатся. Я понял, что если не вести борьбу с такими злодеями, то их жертвами станут многие и многие несчастные, и чтобы спокойно согласиться на это, надо и впрямь иметь очень чёрствое сердце. Ты понимаешь это, Ветерок?