Рейтинговые книги
Читем онлайн Имя России. Сталин - Сергей Кремлёв

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 55

Высылали тысячу человек. Кого — в Казахстан, кого — всего лишь в Саратов и Самару.

Жестоко?

Что ж — по отношению к этим «тысячникам» и тем трём тысячам членов их семей, что уезжали вместе с ними, действительно не очень-то милосердно. Но ведь правомерен и такой вопрос: «А как насчёт тех десятков миллионов, с которыми эти тысячи не ощущали себя в национальном и духовном родстве?» Ведь из этих четырёх тысяч вряд ли кто-то искренне считал себя гражданином Советского Союза.

Как и конногвардеец Осоргин, эти тысячи бывших русских считали себя согражданами не десятков миллионов русских, живущих в России, а тех, тоже — бывших русских, кто в тридцатые годы утюжил за рулём парижского такси асфальт рю Ришельё и Пляс Пигаль или преподавал в эмигрантских кадетских корпусах военную науку тем детям бывших русских, которым предстояло пойти войной на Россию, чтобы отвоевать у миллионов утраченные привилегии для тысяч…

Высылаемые, их «безупречно честные» родственники и приятели всегда считали само собой разумеющимся наследственный блеск меньшинства и наследственное же прозябание остальных. А ведь на достойную жизнь имели право и эти «остальные», то есть то большинство, которому царская Россия отказывала в таком праве из поколения в поколение.

Но, может, на восемнадцатом году Советской власти «бывшие» тысячи уже не представляли опасности для «остальных» ста семидесяти с лишком миллионов граждан СССР?

Увы, очень многие из этих «бывших» имущих таили глухую злобу и думали о будущем с надеждой на возврат прошлого. А если они даже не стремились к возврату, то всё равно были вредны для страны своими претензиями на избранность, на особое понимание жизни. Хотя они так ничего и не поняли — по обе стороны границы России. Родственника конногвардейца Осоргина — писателя Михаила Осоргина выслали из России весной 1922 года с советским паспортом. С ним он и жил, писал книги, переписывался с Горьким, просился обратно.

А зачем?

В 1936 году, через год после ленинградского «исхода бывших», Горький пишет старому (с 1897 года) другу в Париж:

«Время сейчас боевое, а на войне как на войне надо занимать место по ту или иную сторону баррикады».

Осоргин отвечал:

«Против фашизма, положительно захватывающего прямо или косвенно всю Европу, можно бороться только проповедью настоящего гуманизма… Моё место неизменно по ту сторону баррикады, где личная и свободная общественность борется против насилия над ними, чем бы это насилие ни прикрывалось, какими бы хорошими словами ни оправдывало себя. Мой гуманизм готов драться за человека. Собой я готов пожертвовать, но жертвовать человеком не хочу. Лучше пускай идет к чёрту будущее».

Однако ни Сталин, ни Россия посылать своё будущее к чёрту не собирались и не были намерены кому-либо это позволить.

Осоргин упрямо не хотел видеть, что его «баррикада» стоит поперёк жизни и борьбы за человека. Но было ли это так уж безобидно? Если бы он вернулся в СССР, то вначале путался бы под ногами. А потом?

А потом…

Нет, не стоило испытывать ещё одного путаника-интеллигента на верность идее реального социалистического строительства. Осоргин ведь и в 1936 году писал надменно:

«Вы нашли истину. Ту самую, которую ищут тысячи лет мыслители. Вы её нашли, записали, выучили наизусть, возвели в догму и воспретили кому-либо в ней сомневаться.

Она удобная, тёпленькая, годная для мещанского благополучия. Рай с оговорочками, на воротах икона чудотворца с усами».

Писал Осоргин и так:

«Поражает ваша научная отсталость. Русские учёные — типичные гимназисты. Я просматриваю академические издания и поражаюсь их малости и наивности».

Во-первых, уж не знаю, что мог понять литератор Осоргин, листая «Успехи физических наук» или иной специализированный научный журнал? Во-вторых же…

Во-вторых, нужен ли был новой России этот «кадровый» литературный «борец за человека», уверявший Горького, что не менее его «верует в советскую молодёжь и многого от нее ждёт»?

Парижанин-эмигрант Осоргин строил свою баррикаду поперёк жизни… А молодой москвич, авиаконструктор Саша Яковлев, взволнованный одобрением своего первого «настоящего» самолета «УТ-2», в это время улыбался и смотрел в объектив фотографа, уткнувшего треногу аппарата в дёрн Тушинского аэродрома.

А на плече Яковлева лежала рука стоящего сзади…

Кого?

По мнению Осоргина — «чудотворца с усами».

А по мнению Саши — товарища Сталина.

Старшего его товарища…

И этот товарищ не просто ждал многого от советской молодёжи. Он её растил, воспитывал и поддерживал её державные начинания.

Поэтому товарищем Сталина считал не один Яковлев и не только те, кто — полные молодого задора — окружали Сталина в тот немного пасмурный, но всё равно радостный и весёлый день. Своим товарищем Сталина называли и искренне считали его таковым миллионы людей в России.

При этом из года в год число этих миллионов не уменьшалось, а росло и росло.

А СЕЙЧАС я коснусь совсем другой стороны жизни СССР Сталина. Как много было сказано позже о якобы искоренении Сталиным духа свободы в России. Попробуем посмотреть на этот устоявшийся миф с непривычного ракурса. Любой специалист по детской психологии знает, что основы личности закладываются к пяти-шести годам. Не расходится с наукой и народная мудрость: «Воспитывай, пока лежит поперёк кровати. Лёг вдоль — уже не выправишь».

Выправить-то можно и позже, но с каким трудом! И уж, во всяком случае, к двадцати-то годам человек в основном «отформован».

Не так ли?

И если так, возьмёмся за тезис номер два… Символом пытливой ершистости, не приемлющей соглашательство, символом отношения к миру, как к дому, где главное — чувство хозяина жизни, стали знаменитые «шестидесятники», которые сами называли себя «детьми хрущёвской «оттепели»…

«Накройте стол на площади Восстанья», — это ведь масштабный стихотворный «заказ» для конкретного состава «сотрапезников»: Вознесенский, Рождественский, Евтушенко, Ахмадулина.

Но «шестидесятники» — не группа и даже не слой. Это — действительно: поколение. Поколение Московского фестиваля, песен Визбора и Пахмутовой… Поколение гагаринской весны, Братской ГЭС, молодых стихов тех же Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, фильмов Хуциева, Муратовой, Шепитько, фантастики братьев Стругацких и Ивана Ефремова…

В начале шестидесятых годов этому поколению было лет тридцать. Значит, рождения примерно тридцатого — тридцать третьего годов.

Если верить клеветникам на Сталина и эпоху Сталина, основы личности этих будущих «раскованных носителей нового сознания» закладывались «под стоны узников ГУЛАГа», «рёв толпы, приветствующей «московские процессы», и «скрип сапог «палачей НКВД», поголовно-де арестовывающих целые кварталы.

Причём ко дню смерти Сталина, то есть к 5 марта 1953 года, это были уже двадцатилетние парни и девушки, вся жизнь которых от первого крика до первого и — не очень первого поцелуя прошла исключительно в сталинскую эпоху!

Так откуда, спрашивается, тогда у них нестандартность мышления и раскованность чувств? И не формировали ли их на самом деле энергия новых песен, не западало ли ещё с детского сада: «Нам нет преград на море и на суше», «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», «За правое дело ты гордо и смело иди, не боясь ничего!», «Кто привык за победу бороться, вместе с нами пускай запоёт»?..

Это ведь поколение будущих «шестидесятников» одним из первых разучивало «Багаж», «Кем быть?», «Рассеянного с улицы Бассейной», «Дядю Степу» и «Тараканище», «Мистера Твистера» и «Мойдодыра»…

Это поколение одним из первых зачитывалось книгами Бианки, Бажова, Кассиля, Фраермана, Гайдара, Житкова…

Это для него работали блестящие мастера книжной графики Лебедев, Сафонова, Конашевич…

Для них писали академики Обручев и Ферсман.

Это их ещё несмышлёный, но податливый на хорошее умок слушал рапорты Чкалова, Громова, Папанина, Коккинаки.

Это они ловили горящими глазёнками блеск первых Звёзд Героев Союза и Героев Труда.

Нет, свобода поведения этих тридцатилетних в шестидесятые годы — результат не гнилой хрущёвской «оттепели», а итог сталинских русских холодов тридцатых, которые вымораживали нечисть и закаляли юную душу для умной, деятельной жизни.

«Здоровью моему полезен русский холод», — это Пушкин.

Поэтому не приходится удивляться, что в холодный для врагов России 1937 год страна отметила столетний пушкинский юбилей как государственное событие. Это было столетие со дня не рождения, а смерти поэта, но это был юбилей его нового возрождения в России и прихода к тому массовому читателю, о котором он писал в «Памятнике»…

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 55
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Имя России. Сталин - Сергей Кремлёв бесплатно.

Оставить комментарий