Дети Брагги - Арина Воронова

— Грим, — коротко ответил сын Эгиля, не отпуская взгляда дружинника Карри. — Там, — он мотнул головой сторону окруженного кучкой воинов Бранра, — все оружие, какое удалось собрать.

Коротко кивнув, Сигварт, приволакивая ногу, но все же быстрым шагом направился к центру площади.

Будто следуя за наползающими на город сумерками, площадь то и дело омывали волны непонятного грохота, будто где-то рушились не укрепления какой-то крепости на небольшом островке, а сами великие стены, что возвел хозяин коня Свадильфари, и Грим еще удивился, как Бранру удается создавать некое подобие порядка среди подобного хаоса. А потом грохот перекрыл голос подбежавшего рьявенкрикца:

— Они идут! Они уже распахнули и вторые ворота.

Тени над Гаут-Эльвом, сгущаясь, превратились в ночь. И в этой ночи полыхали кострами, казалось, все до единого длинные корабли и драккары, блики огненного света плясали на оружии и доспехах. Походные шатры корабельных дружин, а может, они принадлежали тем, кого привел с собою Варша, были втоптаны в грязь атаковавшими отмель франками, не разбиравшими, кто лежит в этих шатрах, живые ли, раненые, мертвые. Грим с первого взгляда еще от самой городской стены определил, что бой, по сути, окончен, битва за корабли превратилась в настоящую свалку, в которой мечутся воины моря, пытаясь одновременно спасти корабли и не подставить себя под удар неприятельского меча или секиры.

В одном лишь месте еще держалась пара шатров, да несколько кораблей в центре лагеря еще не занялись красным пожаром: палатка самой Карри и, быть может, кормчих ее флотилии — точнее, того, что от нее осталось, подумал про себя Грим. Вокруг них бушевало то, что хоть как-то можно было назвать организованным боем.

Грим обернулся к Бранру и высокому мускулистому рьявенкрикцу, на шаг выступившим из сгрудившегося за ним последнего отряда погибающего города.

— Придется пробиваться к этим шатрам. Карри там, и последние корабли тоже.

В свете пожара вспыхнула внезапно улыбка рьявенкрикца, безжалостный безнадежный оскал.

— Взгляни, — указал он.

Грим снова повернулся к реке. На мгновение, когда вдруг расступилась стена сражающихся тел, зарево пожара выхватывало черные силуэты двух воинов, языки пламени бились на ветру, и в каждом сполохе фигуры представали в новой, будто бы застывшей, остановленной мгновением света позе. Мечи взлетали, кружили, на каждый выпад приходился парирующий его удар. Удары сыпались — прямые, обратные, под всевозможными углами, — и каждый встречал точно рассчитанный ответный шаг. Оба противника — каждый в свой черед — то наступали, то уклонялись, поднимали щиты, подпрыгивали над низкими выпадами, с каждым ударом переходя в позицию для следующего, стремясь использовать даже силу удара противника, чтобы добиться пусть малейшего, но преимущества, выжидая случайной ошибки, кратчайшего промедления.

Взгляд дружинника был каким-то отстраненным, будто сам воин был очарован этим ритуалом, в голосе его звучала едва ли не нежность:

— Они стоят друг друга. Они лучшие… Лучший из франков и хольд Рьявенкрика…

— Да это же Бьерн, — удивленно прервал его Скагги, пробившийся к ним из-за спин воинов.

— …сыны Одина. — Он вдруг как будто стряхнул с себя наваждение. Сколько мы выдержим против таких? Я… ну, может, и отвлеку кого-то из них на пару минут. Ты? С тобой я рядом на стене не стоял, не знаю. А эти, — он большим пальцем указал за спину на столпившихся за ними раненых, — для них лишь мясо.

Промедление, нерешительность, думал Грим, они губительны для всех нас…

Внезапно весь небольшой отряд разом рванулся вперед, поднимая копья, сдвигая щиты — в том числе и дружинник Рьявенкрика. Он же знает, что идет на верную гибель, пронзило догадкой Грима, а я знаю, что…

Над головами сражающихся взметнулась вдруг невероятных размеров фигура, будто бы крест, гигантский пылающий крест. Ряды франков расступились, вперед с поднятой секирой выпрыгнул Большой Кулак. Огромный ствол накренился и стал падать в самую гущу сражающихся, как будто его с неба обрушили на звенящих железом древние духи этих мест. Бьерн отпрыгнул в сторону, споткнулся о веревку и с грохотом рухнул наземь, едва успев перекатиться от пылающего бревна, вспрыгнул на ноги и едва не завыл от радости, увидев возникшую из ниоткуда, бегущую по этому самому пылающему кресту полуголую фигуру жилистого крючконосого воина, с лицом перекошенным от ярости и радости.

Грим бежал по еще дымящейся мачте длинного корабля, смутно ощущая зуд от царапины на плече, зуд в обожженных ладонях, хоть от самого худшего их и предохранила разорванная напополам рубаха. Но все перекрывала радость битвы. С помощью рьявенкрикца они с Бранром схватили тлеющую на дне корабля мачту, к которой еще был привязан канат, дождались, когда подоспеют остальные из их небольшого отряда, когда они выдернут кольца из крепежных гнезд. И весь отряд, как единое целое, рванулся с пылающим тараном в самую гущу схватки. И Грим, и Бранр, и рьявенкрикец изо всех сил старались задрать при этом огненный конец с перекладиной как можно выше, удержать его наверху до тех пор, пока не наступит тот миг, когда можно будет швырнуть его в гущу дерущихся. Но в тот момент, когда они швырнули мачту, их захлестнуло волной бегущих, не успевших остановиться. С полдюжины вопящих тел перелетело через их головы вместе с мачтой — прямо на мечи франков и дружинников, Карри Рану и людей из отряда Варши.

Именно тогда, перепрыгнув через борт корабля на пылающий гигантский ствол, Грим как по сходням побежал по нему к шатрам Карри. Что-то чавкнуло, кто-то закричал у него под ногами. Еще один франк рухнул наземь с рваной раной в боку. Грим, не оглядываясь, рубанул куда-то вбок, перескочил через упавшее ему под ноги тело. Краем глаза он увидел потрясенное, перемазанное сажей лицо Карри Рану, расширенные глаза морского конунга взглянули черными дырами.

— Рог! — крикнул он ей. — Сталкивайте на воду оставшиеся корабли.

Карри чуть заметно кивнула и, отсалютовав ему, как старшему, мечом, стала прорубать себе дорогу через свалку рубящихся тел. За спиной у него послышался лязг, за ним предсмертный хрип. Обернувшись, Грим увидел радостный, одновременно и детский, и звериный оскал Бьерна.

— Прорубайся к кораблям. Собери с собой, кого сможешь.

У кораблей суетились кучки людей, сталкивая на воду не тяжелые длинные корабли, а более легкие и податливые драккары. Вот огонь перекинулся на канаты одного из них, и какой-то воин вспрыгнул на борт, чтобы поспешно забить неугомонные язычки плащом. С другого, уже спущенного на воду драккара пронзительно и тоскливо запел рог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});