Великие дерзания - Брене Браун

Тревогу, которую описывали участники исследования, как мне представляется, вызывает неопределенность, а также подавляющие и конкурирующие потребности современной жизни и (один из больших сюрпризов!) социальный дискомфорт. Сложнее всего оказалось точно выразить отчуждение или утрату связи. Я подумала об использовании термина «депрессия» вместо отчуждения, но как показывают данные, речь идет все-таки не о депрессии. Люди рассказывали о самом разном опыте, который включает и депрессию, но также охватывает одиночество, изолированность, разобщенность и пустоту.

Опять же, лично для меня как в личном, так и в профессиональном плане, большое значение имело появление стыда в переживаниях тревоги и/или отчуждения. Наиболее четкие ответы на вопрос о том, что заставляет подавлять эмоции, больше походят на ответы на вопрос: «Что вы чувствуете?» Беспокойство со стыдом. Утрату связи с чувством стыда. Тревогу и утрату связи, стыд.

Стыд настигает тех из нас, кто испытывает тревогу, потому что первоначальные эмоции страха, утраты контроля и неспособности управлять своей жизнью в итоге приводят к усилению беспокойства. Мы ощущаем полную невыносимость ситуации от мыслей о том, если бы мы были умнее, сильнее или лучше, мы могли бы со всем справиться. Попытка заглушить эмоции становится способом избавления от нестабильности и ощущения недостаточности.

С отчуждением похожая история. У нас может быть пара сотен друзей на Facebook, плюс множество коллег, друзья в реальной жизни и соседи, но мы все равно чувствуем себя одинокими и незаметными. Поскольку мы жаждем взаимосвязи, отчуждение всегда болезненно. Ощущение отчужденности – вполне нормальная часть жизни и отношений. Однако в сочетании со стыдом мысль о том, что у нас нет взаимоотношений, потому что мы их не достойны, порождает боль, которую мы и хотим заглушить.

После отчуждения приходит изолированность, которая представляет собой реальную опасность. Джин Бэйкер Миллер и Ирен Стайвер [27], изучающие культуру отношений, из Стоун-центра колледжа Уэллсли, очень хорошо описали отчаяние изолированности. Они пишут: «Мы считаем, что самым страшным и разрушительным чувством, которое может испытывать человек, является психологическая изолированность. Это не то же самое, что быть в одиночестве. Это ощущение, что человек лишен возможности взаимоотношений с другими людьми и бессилен изменить ситуацию. В крайнем случае, психологическая изолированность может привести к чувству безнадежности и отчаяния. Люди стараются всеми силами избежать этого сочетания изолированности и бессилия».

Последняя часть этого определения имеет решающее значение для понимания стыда как наказания. Стыд часто приводит к отчаянию. И реакция на эту отчаянную потребность вырваться из изолированности и страха может варьироваться от попыток скрыть свои эмоции до наркомании, депрессии, причинения себе телесных повреждений, пищевого расстройства, издевательств, насилия и самоубийства.

Если говорить о моем собственном опыте замалчивания, размышление над тем, как стыд усиливает тревогу и отчуждение, дало мне ответы на вопросы, которые тревожили меня многие годы. Я выпивала не для того, чтобы заглушить свои печали. Мне просто нужно было чем-то заняться. На самом деле, я убеждена, что, если бы смартфоны и маленькие чихуахуа, которые сегодня повсюду носят с собой знаменитости в качестве аксессуаров, были бы в моде в мои подростковые годы, я бы никогда не начала курить и пить. Я пила и курила, чтобы минимизировать свое чувство уязвимости и выглядеть занятой, когда все другие девочки за моим столиком были приглашены на танец.

25 лет назад казалось, что моим единственным выбором было пиво, «Амаретто» и сигареты. Я одна сидела за столом, и некому было составить мне компанию за исключением моих пороков. Уязвимость привела меня к беспокойству, от него я перешла к стыду, который вызывал отчуждение, а от него можно было «спрятаться» в пиве. Для многих из нас химические обезболивающие против негативных эмоций – приятный, хоть и опасный, побочный эффект поведения, которое связано с тревогой.

Я бросила пить и курить 16 лет назад. В «Дарах несовершенства», я написала:

...

«Я провела большую часть своей жизни, пытаясь опередить уязвимость и неопределенность. В период моего взросления меня не научили навыкам и эмоциональной практике необходимой для того, чтобы “принимать дискомфорт”, поэтому с течением времени я пристрастилась к тому, что помогает заглушить эмоции. Но для того, чтобы излечиться от этого, не существует программы “12 шагов”. И после некоторых экспериментов, я поняла, что описание пристрастия в ключе традиционных программ “12 шагов” не всегда актуально в отношении пуристов.

Для меня попыткой отгородиться от негативных эмоций были не просто танцевальные залы, холодное пиво и “мальборо”, в этом мне помогали и банановый хлеб, и чипсы, и электронная почта, а также работа, постоянная занятость, непрерывное беспокойство, планирование, перфекционизм, и все, что угодно, что может заглушить мучительное и тревожное чувство уязвимости».

Великие дерзания: установление границ, поиск истинного комфорта, и укрепление духа

Когда я спрашивала о замалчивании эмоции тех участников исследования, которые живут искренней жизнью, то выяснилось, что все они постоянно говорили о трех вещах:

• учиться ощущать свои настоящие чувства;

• быть внимательным с умалчиванием эмоций (они тоже борются с этим);• учиться принимать дискомфорт негативных эмоций.

Все это очень важно для меня, но я хотела узнать, как именно можно уживаться с тревогой и отчуждением. Поэтому я стала спрашивать людей конкретно об этом. Как я и ожидала, их объединяло нечто большее. Эти люди возвели «достаточность» на новые уровни. Да, они практиковали осознанность, но они также устанавливали серьезные границы в своей жизни.

Я задавала острые вопросы о решениях и поведении искренних мужчин и женщин, которое они использовали для снижения беспокойства. Люди объясняли, что снижение тревожности означает переключение внимания на то, что они могут сделать, а что будет уже чересчур. Также они учились говорить: «Все, хватит». Они очень четко понимают, что для них важно, и когда они могут от чего-то отказаться.

В прекрасном выступлении на конференции TED в 2010 году Кен Робинсон [28] начал объяснять аудитории, что он делит мир на две группы, потом прервался и с улыбкой произнес: «Иеремия Бентам, великий философ, изучавший утилитаризм, один раз пошутил по поводу этого аргумента. Он сказал: “В мире есть два типа людей: те, кто делит людей на два типа, и те, кто этого не делает”».

Помолчав немного, Робинсон с улыбкой добавил: «Я делю». Мне очень понравился этот момент, потому что я, будучи исследователем, тоже делю. Но прежде чем говорить о двух группах, которые я определила, хочу сказать, что это деление не настолько точное и четкое, как деление на две дискретные группы, но в то же время оно достаточно объективно. Давайте посмотрим.Когда дело доходит до беспокойства, все мы боремся. Да, есть различные типы беспокойства, и, конечно, оно выражается с разной интенсивностью. Есть очень тяжелое беспокойство, с которым лучше всего бороться с помощью лекарств и терапии, а иногда беспокойство имеет внешний характер – из-за своих попыток прыгнуть выше головы мы перенапряжены. Вот как распределились ответы участников двух опрошенных мною групп: группа А считала, что основная трудность с тревогой заключается в поиске способов управления ей и успокоения, в то время как группа B четко определила проблему, как необходимость изменения поведения, которое привело к состоянию беспокойства. Участники обеих групп часто приводили современные технологии в качестве примера источника беспокойства, так что давайте посмотрим, как эти две группы относятся к ежедневному натиску таких средств, как электронная почта, голосовая почта и текстовые сообщения.

...

Группа А: «Я завариваю огромную чашку кофе после того, как укладываю детей спать, чтобы прочитать и ответить на все сообщения электронной почты. Обычно это случается уже поздно – между 22:00 и 00:00. Если почты слишком много, то я просыпаюсь в 4:00 утра и снова залезаю в “почтовый ящик”. Я не люблю приступать к работе до тех пор, пока не отвечу на все письма. Я устаю, но на письма все равно отвечаю».

Группа B: «Я просто прекращаю отправлять ненужные электронные письма и прошу своих друзей и коллег делать то же самое. Я также приучаю адресатов к тому, что ответ на письмо может занять у меня несколько дней. Если это важно, то лучше позвоните мне. Не надо писать смски или письма. Позвоните. А еще лучше, заскочите ко мне в офис».