Дар Кроуги - Анна Пушкина

сегодня перед алтарем друг другу, мы нарушить не сможем, пока живы.

Я резко села.

– Ведите вашего Олидберга сюда, пусть уберет это!

Я категорически отказывалась быть клейменной, как животное, против воли.

– Не поможет, это заклинание не имеет обратной силы. Снять его можно, лишь убив одного из нас, а становиться вдовцом прямо в день свадьбы не хочется.

У меня аж глаза от удивления расширились.

– А почему это умирать надо мне? Это ваш шаман, вы и умирайте.

Рагонг поднялся. Я ждала от него раздражения или хотя бы возмущения. Он же, как обычно, пребывал в абсолютном спокойствии. Похоже, все это его веселило, что только усиливало мою ярость.

– Зачем? Зачем он сделал это?

– Он всего лишь поосторожничал, желая защитить меня и княжество. Мои подданные тебя не знают и не доверяют.

– Это не моя идея провести тайную церемонию. И, раз уж зашла речь, я никого на себе жениться не заставляла!

– А разве я заставлял? – парировал князь.

Сунула ему под нос печать на своем запястье.

– Вы говорили, что клясться в верности вам и княжеству Кроуги нет нужды, вам хватит моего обещания! – почти кричала я.

– Если тебе станет от этого легче, я тоже теперь связан клятвой.

– Вы лишь поклялись беречь меня. Можно запереть меня в башне и считать, что так вы меня оберегаете. А я поклялась защищать вас и ваше княжество, как свою жизнь, то есть ценой своей жизни! Нечестно, не находите?

– Я предупреждал – говори только то, за что будешь готова ответить.

Рагонг смотрел снисходительно. Хочется придушить его, честное слово!

– И что будет, если я не сдержу клятву?

– Не сможешь. Теперь она часть тебя и исчезнет, только если один из нас умрет.

Я задумалась над его словами. Князь воспользовался паузой и поспешил удалиться, сказав на прощание:

– Кажется, наша первая семейная ссора подошла к логическому завершению. Чтобы поберечь тебя, как поклялся, я, пожалуй, пойду.

Уходил Рагонг под моим недобрым взглядом, хотя, похоже, его это не слишком волновало.

Между тем жизнь потекла своим чередом. Я так же ходила на тренировки к Сетсею и посещала уроки в Фе-бране. Мне расширили список предметов: к истории магии, непонятным урокам Тараи и теории заклинаний добавили травоведение, которое вела рина Лидия, как оказалось, обожавшая растения и прекрасно разбиравшаяся в их лечебных свойствах. Появилось страноведение, на котором молодой оборотень рассказывал про особенности народов, соседствующих с Людеей. Самым интересным для меня стал предмет «Защита арканной магии», который преподавал суровый эльф с трудно произносимым именем – Фандайрел. На этих занятиях я была единственной девушкой.

Оказалось, арканная магия – обычно удел мужчин, поэтому смотрели на меня косо, будто не решаясь спросить, что я здесь забыла. На уроках рассказывали о рунических заклинаниях арканной магии. Затем ученики приступали к практике, в которой я не участвовала, а лишь наблюдала со стороны. Это зрелище захватывало и пугало одновременно. Отрабатывая заклинания друг на дружке, спесивые юнцы то и дело стремились если не покалечить друг друга, то по крайней мере нанести максимальный ущерб. Травма после такого занятия – обычное дело. Правда, суровый преподаватель их беспрерывно за это отчитывал. Я же послушно срисовывала рунические надписи и заучивала заклинания, которые сопровождали тот или иной набор рун.

С князем теперь мы виделись только за завтраком, и то далеко не всегда. Время от времени он их пропускал. Ужинать я предпочитала у себя – в качестве протеста. Впрочем, он не настаивал на моем обществе. Единственное, что изменилось, – меня переселили в другие комнаты, намного просторнее, изысканнее, и находились они в крыле князя. К моему облегчению, слово князь держал и в мои покои не наведывался.

– Итак, проверим ваше домашнее задание, – высоким голосом произнесла рина Лидия, стоя в центре оранжереи. – Выберите любое растение, из которого варят снадобье, помогающее при несварении желудка.

Не успела рина Лидия договорить, как Ифи уже тащила меня в другой конец теплицы.

– Выберем желтонир.

Я не сопротивлялась. В чем оборотни однозначно превосходят всех магов, так это в распознавании запахов. Травоведение – не самый любимый предмет магов, чего нельзя сказать об оборотнях, которые запоминают по запаху все показанные растения без особых усилий. Как всегда, выбор Ифи был лучшим из возможных, за что нас похвалили.

После урока, попрощавшись с подругой, которая ушла на свои занятия по защите, я остановилась у горшка с увядавшей ромуруткой. Не могла отделаться от мысли, что мы с ней похожи. Я тоже увядала, точнее, моя магоуверенность, как я в шутку называла это про себя. Уроки Тараи не давали никаких результатов, скорее, наоборот, магия испарилась окончательно. Не проявлялась теперь даже при волнении или злости. У меня по-прежнему не выходило зажигать руны на уроках рины Первы, и часто казалось, что она смотрит на меня с разочарованием. На уроках защиты арканников меня не допускали к практике, я не была способна даже на самое простенькое заклинание. И еще меня переполняла злость на князя. По-хорошему, злиться бы мне на шамана, поставившего метку, но я почему-то злилась на Рагонга. Истинной причиной этой злости было не клеймо на руке, а наша свадьба. Не давала мне покоя мысль, что я не более чем пешка в противостоянии княжеств. Какое же, демон возьми, это неприятное чувство! И главное – предъявить Рагонгу мне было нечего, все свои обещания он выполнял. Уроки в Фебране я посещала исправно, а как на жену он на меня не смотрел. Только почему-то злость не проходила.

Вот такой, печально задумавшейся перед горшком ромурутки, меня и нашла рина Лидия.

– Не знаю, что и делать с этим цветком, – заговорила она первой. – Уже все перепробовала: подкармливала, пересаживала, даже друида звала, чтобы влил силу. Оживет, а потом снова увядает. Нет силы воли в этом цветке.

Я потрогала поникшие лепестки.

– Попробуйте посадить в почву, в которой она взошла. Откуда этот цветок привезли? – спросила я.

– Бывший ученик поступил учиться в Аринару, в эльфийских садах нашел эту красоту и, помня мою любовь к растениям, преподнес в качестве подарка.

– Хорошо бы пересадить ее в ту самую почву эльфийских садов. Ромурутки – очень капризные цветы, не любят перемены.

Рина Лидия посмотрела на меня с удивлением. Опередив ее вопрос, я добавила:

– Росла в поместье с большим садом и хорошим садовником. В детстве любила там играть. О чем еще садовнику разговаривать со скучающим дитем? Он рассказывал мне о цветах и их привычках, ромурутки у нас тоже росли.

– Детка, у тебя все хорошо?

Я кивнула. Жаловаться, что занятия с Тараей проходят напрасно, не хотелось. Выжав из себя улыбку и попрощавшись, я побрела на следующий урок.

За это время я успела привыкнуть к странностям Тараи, любившей поражать учеников немыслимой обстановкой в своем кабинете: то сад, то морской пейзаж, то