Щит дьявола - Лео Кесслер

И, с трудом выдирая из земли ноги, покрытые грязью, он побежал на правый фланг атаки.

Его бойцы последовали за своим полковником. С их мокрых губ срывались бессвязные грязные ругательства, глаза яростно сверкали. На правом фланге заработали все замаскированные дотоле немецкие пулеметы, но американцы упорно двигались вперед, невзирая даже на этот убийственный огонь. Один за другим солдаты падали на землю в последней агонии. В течение буквально нескольких секунд исчезла вся передняя линия американской атаки, а земля перед немецкими пулеметными гнездами оказалась густо усеянной трупами.

Полковник Смит спрыгнул в воронку от снаряда и с трудом перевел дыхание. Бойцы, которые шли во второй линии атаки и которым пока посчастливилось остаться в живых, сделали то же самое. Их руки тряслись от пережитого страха, они ничего не видели перед собой и из-за этого не могли даже прицелиться. Смит выхватил радиопередатчик и потребовал, чтобы их поддержали минометным огнем.

В течение целой вечности уцелевшие солдаты 18-го полка 1-й пехотной дивизии судорожно цеплялись за дно воронок и траншей, пытаясь найти там спасение, а безжалостный пулеметный огонь немцев выкашивал из их рядов все новых и новых бойцов. Американцы были похожи на несчастных, потерпевших кораблекрушение, которых то и дело смывают за борт и уносят в море все новые и новые волны.

Наконец заработали дивизионные минометы. Мины начали падать на немецкие пулеметные гнезда, и убийственная стрельба постепенно прекратилась.

Полковник Смит мгновенно оценил открывшуюся перед ним возможность. Он вскочил на ноги. Его когда-то безупречно отутюженная форма представляла собой грязную тряпку. Он вытер грязь с губ и свистнул в свисток.

— Ну хорошо, а теперь встали и двинулись дальше! — прокричал он.

Бойцы полка, скрючившиеся вокруг него в ямах и укрытиях, явно колебались, не очень-то желая выполнять приказ командира.

— Я сказал — двинулись! Пошли! Вперед! — выкрикнул он.

Но бойцы по-прежнему лежали в своих укрытиях и не желали покидать их ради новой атаки.

В одной из траншей показалась голова сержанта.

— Как тебя зовут, сержант? — спросил полковник Смит.

— Ковальски, сэр, — ответил тот.

— Прекрасно, Ковальски, назначаю тебя временно исполняющим обязанности мастер-сержанта. А теперь подними бойцов в атаку — да поживее!

Поляк Ковальски, чьи амбиции никогда не простирались выше звания простого сержанта, тут же выскочил из своего укрытия.

— Ну же, ребята, — закричал он на плохом английском с ярко выраженным польским акцентом, — вытаскивайте свои задницы из траншей! Да поживее! Давайте, давайте! Вперед! — Он схватил ближайшего к нему солдата за шиворот и буквально выдернул из укрытия на поверхность.

Ведомые в атаку полковником Смитом и новоиспеченным мастер-сержантом Ковальски, американские пехотинцы кинулись вперед. Наконец-то им стали видны стальные шлемы немцев, окрашенные в камуфляжные цвета, в которых те склонились над своими MG-42. Вся их ярость и обида на войну, на дождь, на сержанта Ковальски и полковника Смита трансформировалась в ненависть к немцам. Бешено крича, не думая о последствиях, они дико рванули вперед. Сам Ковальски получил пулю в голову на первой же минуте атаки. И тот солдат, которого он только что безжалостно вытащил из укрытия в земле, протопал вперед по мертвому телу поляка, вдавливая его еще глубже в грязь. Преодолев немецкую линию обороны, американские солдаты оказались в самой гуще немцев.

Увидев перед собой янки, немцы попытались сдаться. Они бросили на землю дымящееся оружие. Подняв вверх руки, они заголосили:

— Не стреляйте… не стреляйте… товарищи… товарищи!

Но пришедшие в неописуемую ярость американцы вовсе не считали себя их товарищами. Они набросились на немцев, как сумасшедшие, протыкая их штыками, всаживая целые очереди в их посеревшие от страха лица, ударяя их со всего размаху подкованными подошвами сапог в пах и заставляя фрицев оседать на землю со ртами, полными собственной горячей рвоты. Оставшихся в живых врагов, визжащих от ужаса, погнали в тыл под арест. А бойцы 18-го полка, почувствовав неожиданную усталость и опустошение, без сил опустились на грязную землю, озираясь вокруг невидящими глазами. Только их дрожащие пальцы безмолвно говорили о том аде, через который они совсем недавно прошли.

* * *

— Как чертовски приятно это слышать! — выдохнул генерал Коллинз и от избытка чувств ткнул кулаком в бок помощника, принесшего ему приятные новости. — Значит, мы все-таки совершили прорыв! Я знал, что «Большая красная единица» старины Кларенса не подведет. Есть потери личного состава?

Молодой помощник генерала кивнул:

— О да, сэр. Генерал Хюбнер докладывает, что…

Генерал Коллинз поднял вверх руку:

— Ради бога, Джонс — если они очень большие, то не надо мне о них докладывать.

— Они большие, сэр…

— Ну хорошо, тогда я не хочу об этом слышать — по крайней мере, прямо сейчас. — Коллинз повернулся к сотрудникам своего штаба, которые были все как на подбор крупными грузными мужчинами, выглядевшими на десяток лет старше своего энергичного подвижного шефа. — А каково положение 30-й пехотной дивизии генерала Хоббса, джентльмены?

Седовласый штабной офицер, широкую жирноватую грудь которого украшали красно-бело-голубая ленточка Креста за выдающиеся заслуги, полученного еще в годы Первой мировой войны, облизал свои губы.

— Потери 30-й пехотной дивизии составили тысяча восемьсот человек. Еще триста человек числятся пропавшими без вести…

— Давай, Бен, — нетерпеливо прервал его генерал Коллинз. — Вываливай все это дерьмо прямо на стол!

— Да, генерал, если быть откровенным, то продвижение 30-й пехотной дивизии вперед полностью захлебнулось. Вчера им задали очень жесткую трепку в районе Римбурга. Боюсь, что генерал Лиланд Хоббс остановлен, по крайней мере, на целые сутки.

— А если ему обеспечить авиационную поддержку?

— Не выйдет, сэр. Вчера его парни оказались под бомбами нашей же 9-й ударной авиагруппы. Генерал Хоббс вопит, требуя расследования этого инцидента.

— О, дьявол! — выругался генерал Коллинз. — Ну конечно… на его месте этого потребовал бы каждый.

Он задумчиво пригладил свои пышные волосы и задумался, не следует ли подыскать нового командира 30-й пехотной дивизии, сместив с этой должности генерала Хоббса? Он знал, что, стоит ему выступить с такой инициативой, ее поддержит командующий армией генерал Кортни Ходжес. Не далее как вчера он, служивший, как и сам Коллинз, в пехоте на Западном фронте во Франции в 1918 году, весьма пренебрежительно высказался о Хоббсе, заявив, что тот «все время либо хвастается, либо жалуется». Однако кого же он может назначить на место командира 30-й дивизии вместо Хоббса? «Нет, — подумал генерал Коллинз, — лучше не спешить с решением этой проблемы до тех пор, пока Аахен не будет взят».

— Итак, джентльмены, — повернулся он лицом к сотрудникам своего штаба. — Мы усилим части 1-й пехотной дивизии всеми свободными резервами, которые у нас сейчас имеются. «Большая красная единица» несет на своих плечах основную тяжесть наступления, в то время как 30-я дивизия временно встала. — Он перевел дыхание и, дождавшись, когда на коленях штабных работников появились рабочие блокноты, начал отрывисто диктовать им необходимые меры по усилению 1-й пехотной дивизии: — Придать дивизии два батальона противотанковых орудий из корпусного резерва… также штурмовики из 9-й ударной авиагруппы… осадную артиллерию из 12-й армейской группы… усилить подразделениями 29-й пехотной дивизии… заменить измотанные боями части «Большой красной единицы» свежими подразделениями 1104-й ударной саперной группы…

Помолчав мгновение, генерал Коллинз провозгласил:

— Джентльмены! — Его глаза сверкали. — Я хочу, чтобы эта высота… как назвал ее Кларенс во время нашего прошлого совещания, Бен?

— Голгофа, генерал…

— Благодарю. Итак, джентльмены, я хочу, чтобы эта проклятая Голгофа была взята нами в ближайшие двадцать четыре часа. Невзирая ни на что. Вам ясно? Отлично, джентльмены, за работу!

Взмахом руки генерал Коллинз отпустил штабных работников, которые устремились к своим картам. Началась подготовка второго этапа битвы за высоту 239 — за Голгофу.

* * *

— Задраить люк, — приказал Куно фон Доденбург. — Дистанция семьсот метров. Башню повернуть на два часа. Цель — американские «шерманы».

Обливающийся потом гауптшарфюрер Шульце быстро повернул прицел.

— Ну как, увидел американские танки? — бросил фон Доденбург. Он внимательно следил за продвижением американской бронетехники в свою собственную обзорную трубу. Их единственный «тигр» должен был остановить продвижение целой группы американских танков до того, как они достигнут рубежа, занятого панцергренадерами боевой группы СС «Вотан». Бойцы окопались примерно на середине подъема на Голгофу. Они должны были заниматься в основном танковыми экипажами, когда те начнут выпрыгивать из горящих «шерманов», а также, возможно, американской пехотой.