По ту сторону реальности. Том 1 (Сборник мистики и фантастики) - Коллектив авторов

– Так у Вас на входе там «рай» вреде написано.

– Времена нынче такие либеральные! – вдруг разозлился Пьеро и резко перестал всхлипывать. – Раньше Вас, грешников, сразу в пекло бросали, а нынче что! Закрыт ад на реконструкцию плановую, а что делать с такими, как ты, прикажешь? В рай вход вам категорически запрещён, это я по доброте душевной в предбанник, так сказать, запустил, чтоб на пороге не маялись!

Пьеро метнул на него гневный взгляд больших глаз, густо обведённых чёрной тушью, и сплюнул с досады.

– А чего это ты собрался мою судьбу решать, ты даже не ангел! – решил держать оборону Николай Федорович.

– Так и ты, поди, не праведник, а? – обиженно поджал губы клоун.

– И вообще, – Кривунов не отступал, – рай у вас неправильный весь – ни ангелов на белоснежных облачках, ни садов чудесных, ни музыки небесных сфер.

– Эх… – печально вздохнул Пьеро и уставился куда-то в темноту. – Рай, дружок, у каждого свой. Что у тебя в голове, в душе – такой и рай увидишь.

– Ну и бардак у меня в голове, – подивился мужчина. – А иконы-то почему перевёрнуты?

– Как так?! До сих пор перевёрнуты?! – Пьеро как ужаленный подскочил с лавки и испугом принялся рассматривать стены, подсвечивая канделябром. Через несколько секунд ревизии он уже принялся за работу, возвращая творения искусства в нормальное положение. Николай Федорович же уселся на лавку, которая, к счастью, не исчезла, и принялся размышлять, что ему делать дальше: «Ад закрыт, в рай нельзя, а на землю как вернуться – ума не приложу». Кроме того, ему жутко захотелось курить, и от этого он и вовсе запечалился.

– Ну, чего нос повесил? – участливо ткнул его в плечо Пьеро, протягивая пачку сигарет «Winston».

– Вот это да! – обрадовался Николай Федорович. – Давно ты, наверное, здесь работаешь, раз мысли читать обучился.

– Давно. Как ты меня придумал, так и работаю.

Время потянулось медленно… Комната часто меняла очертания и размеры, становилась то темнее, то светлее. Приходили люди… много людей… молодые и старые. Пьеро каждый раз с жутко важным видом открывал свою книгу и делал записи. Затем проводил обеими ладонями по пространству стены, в ответ на что в ней образовывалась небольшая арка, за которой люди исчезали в его сопровождении. Сколько Николай Федорович ради любопытства ни пытался рассмотреть, что за ней находится, ему это не удавалось. Спустя пару часов он и вовсе потерял к арке интерес и, уронив голову набок, задремал.

Проснулся Николай Федорович от грохота, прокатившегося грузным эхом по покатым стенам. Растирая затёкшее предплечье, он уставился в темноту, выискивая глазами Пьеро.

– Помощи от тебя никакой, только место занимаешь, – обиженный голос клоуна раздался в самое ухо и заставил мужчину вздрогнуть.

– Так ты скажи, чего надо! Мне-то почём знать, – ответил Николай. Он окончательно потерял счёт времени, а терпкий запах горевших повсюду свечей мешал сосредоточиться.

– Слушай, товарищ, садись – покурим! – призывно махнул он Пьеро, указывая на лавку.

– Можно и чайку попить, – отозвался тот, сменяя гнев на милость.

– Да где же его взять? У вас тут с едой напряг явно! – удивился Николай Федорович. – Вы ж небось все святым духом питаетесь!

– Обижаешь! – пропел Пьеро, протягивая ему чашку и огромный бутерброд.

– Вот это сервис! – Николай Федорович жадно впился в булочку зубами. «Может, я не до конца умер, а? Раз потребности телесные у меня сохранились?»

– Вопрос не в телесных потребностях, а в том, чувствуешь ли ты себя живым или нет? – объяснил Пьеро. – Коли ты и там, внизу, себя «живым» не ощущал, то тут уж тем более.

«А что значит быть живым? – задумался Николай Федорович. – Это когда заряд какой-то внутри бежит…».

– Правильно мыслишь! – похвалил его клоун.

– А где все остальные, такие, как я, ну…грешники то есть?

– Как где? По земле шастают и помирать не спешат.

Некоторое время они сидели молча. Пьеро заворожённо смотрел на пламя свечи и теребил длинный рукав балахона.

– Слушай, дружище, а мне можно хоть одним глазком рай увидеть? – Николай Федорович первым нарушил тишину.

– Нельзя никоим образом! – отчеканил клоун и отчаянно затряс головой.

– Подожди, ты сам рассуди, я ж только посмотрю и буду молчать. Обещаю! Кроме того, не таким уж и злым я был при жизни – животных, к примеру, кормил бездомных, не врал, не сплетничал, не воровал – работал честно.

Пьеро глубоко задумался. Видно было, что Николай Федорович ему нравится, давно он ни с кем по душам не беседовал.

– Пойдём! – наконец-то решился клоун и принялся водить ладонями по стене, как и делал прежде.

И вот перед взглядом Николая Федоровича вырисовалась таинственная арка. Пьеро провёл по ней ключом и жестом подозвал напросившегося спутника встать ближе. Клоун взял мужчину за руку. Рука Пьеро оказалась неплотной, словно тёплый сгусток воздуха.

Остерегаясь, что его снова будет крутить и вертеть, Николай Федорович зажмурился, но ничего подобного не произошло. Пройдя прямо сквозь стену в очерченной зоне, они оказались в просторном коридоре, который после полумрака круглой комнаты просто ослеплял. Стены, отдающие голубизной, напоминали больничные. Сначала Николаю Фёдоровичу показалось, что по всей длине коридора установлены мощные лампы, но, присмотревшись, он понял, что свет льётся снаружи – из проделанных в потолке отверстий, отчего коридор походил на светящуюся трубу.

– Красота! – похвалил Николай Федорович.

Пьеро, явно смутившись, опустил свои длинные ресницы и улыбнулся. По обе стороны коридора находились двери, на которых были прикреплены таблички с порядковым номером. «Один, два, три, – принялся рассматривать номера Николай Федорович, сделав несколько шагов вперёд, – двадцать пять, двадцать шесть».

– А сколько здесь этих дверей? – его голос прозвучал, будто утопая в невесомости, а может, и не прозвучал вовсе, но Пьеро телепатически понял суть вопроса. Он взял мужчину за руку, и их обоих на бешеной скорости понесло по коридору вперёд. «Тысяча двести семьдесят, пять тысяч восемьсот, триста тысяч пятьдесят один», – у мужчины закружилась голова.

– Всё, хватит, я понял, – попытался прокричать он, захлёбываясь белоснежным светом, проникающим отовсюду.

Когда они замерли перед дверью с номером один миллион двести, Николай Федорович вопросительно уставился на Пьеро.

– Ну, давай уже, не стесняйся, спрашивай.

– Чего спрашивать? – непонимающе взглянул на клоуна Федорович.

– Чего, чего? – передразнил Пьеро. – Можно ли посмотреть тебе, что находится за этими дверьми, разумеется.

Он подошёл к табличке с номером и, прислонившись к ней лбом, зашептал себе под нос неразборчивые фразы. В дверном механизме что-то щелкнуло, и металлическая ручка сразу поддалась.

– Неужели всё это хозяйство на тебе? – Николай Федорович похлопал Пьеро по невесомому плечу, желая выразить глубокое уважение. – Вот это работа, я понимаю. Такой важный пост! Это же какую колоссальную память нужно иметь, чтобы помнить пароли к миллиардам дверей! Это просто невозможно.

– А ты сам попробуй! – вдруг предложил Пьеро, подведя его к двери.

– Я? – от изумления Николай Федорович покачал головой, но всё же подошёл и уткнулся лбом в прохладную табличку.

– И что мне прикажешь говорить?

– То, что приходит в голову.

Николай Федорович напряг все свои извилины, но на ум ничего не приходило. «Глупость какая-то, – думал он. – Почему я должен гадать пароль, если клоуну он известен. Я хочу попасть внутрь просто из любопытства».

В этот момент в двери раздался щелчок, и она приоткрылась.

– Здесь ценят искренность, – улыбнулся Пьеро, проходя внутрь.

Комната оказалось маленькой, похожей на одноместную палату, только без окон, коек и вообще какой-либо мебели. Посреди комнаты прямо в воздухе парила женщина лет пятидесяти. Она лежала не совсем горизонтально, а было чуть приподнята под углом 45 градусов, будто голова и плечи её опирались на большую подушку. На женщине были джинсы и футболка, на ногах оранжевые сланцы, волосы небрежно собраны в пучок. «Обычно людей хоронят нарядно одетых, – подумал Фёдорович. «А сюда они приходят в своих любимых вещах, в которых комфортно», – мысленно ответил ему Пьеро.

Николай Федорович подошёл чуть ближе и только тут заметил, что женщина не просто висит в воздухе, а покоится на узорчатом переплетении световых паутинок. Казалось, будто луч солнца разбился на тончайшие нити, которые сложились в причудливый орнамент небывалой прочности. «Душа почти нечего не весит», – напомнил ему Пьеро. Клоун подошёл к женщине и по-отечески погладил рукой по волосам.