По ту сторону реальности. Том 1 (Сборник мистики и фантастики) - Коллектив авторов

Космическая Лига Великих Бессмертных, носившая название «Альфа и Омега», дала возможность людям расселиться по пяти планетам звездной системы Волопас. Одной из планет была выбрана Алибрис. Правителями планеты назначены Император Дэй и Императрица Мэй.

Но странная мысль точила сознание Дэя. Навязчивая и склизкая, как дождевой червь. Почему он, великий Бессмертный, должен считать только что созданных людей равными себе? Разве их не разделял путь длиною в вечность? Разве мог он говорить с человеком на равных? Мог рассчитывать на понимание? Нет! Нет! Бесконечное нет! А его подрастающая дочь? Разве должна она играть с детьми человеческими? Что дадут они ей? Ничего. Только она могла отдавать свои знания и силу. Она Создатель… Пусть юный, только ступивший на новую для себя дорогу. Но за плечами Амени не одна родившаяся и умершая вселенная.

Мысль становилась не просто навязчивой. Она преследовала Дэя во время звездных путешествий. Во время сна. Даже во время любовных утех. Мысль стала монстром, медленно, победоносно пожиравшим Императора. Его дух раскололся. И не было в Космосе силы, способной соединить расколотое надвое в целое. Такая грандиозная мысль не могла долго существовать в аморфном состоянии. И Дэй принял решение…

Санктурион! Так отныне называется возглавляемая Дэем новая Империя. Империя не согласных с тем, что «Создание равно создателю». Отныне человек не равный Великим Бессмертным, а их раб!

Императрица Мэй слишком поздно узнала о планах мужа. Узнала только когда под знамя Санктуриона встали многие. Они стали называть себя Богами. Почти все населенные людьми планеты были захвачены. Кроме Алибриса. Сюда вести о бунте поступили в последнюю очередь. Мэй никогда не забудет лица женщин, мужчин, детей, стариков согнанных как стадо скота в грузовые отсеки звездных мегалетов. И вот теперь…

XXХ

– Так, может, ты намерен сделать рабыней и меня?! – Императрица зло сжала кулаки. Ее нежное овальное лицо приняло жесткое выражение. На скулах заходили желваки. – Может, пытаясь подавить сопротивление людей, сожжешь и Алибрис. Как сделал это с Катаром, Эктой, Нибой, Дваной?! Учти, я пойду с ними. Смертными. Так ты их называешь?!

Император молчал. На его губах замерла задумчивая улыбка.

– Как ты можешь быть такой наивной? Мэй, у меня уже много сторонников. Я уверен – будет еще больше. Скоро Космос расколется.

– Как твой дух? Верно? – Мэй обняла Амени и уткнулась носом в ее пахнущие горным ветром волосы. – А она? Что будет с нашей дочерью? С кем из нас пойдет она? Дорога, на которую ты ступил, ведет к вечной смерти. Дэй, ты же добровольно отказался от силы Создателей. Что ты наделал, Дэй?

– Зато я обрел. – Император смотрел на раскаленный диск стремящейся к зениту звезды. – Я обрел силу Санктуриона! Силу Завоевателей! И моя дочь пойдет со мной!

– Я не пойду ни с кем из вас! – Амени сбросила с себя руки матери. – Я останусь здесь с людьми из города. А вы уходите. Оба. А когда решите ваш спор – возвращайтесь.

XXХ

Они не возвращались уже вечность. Люди на Алибрисе давно умерли. Умерла и сама планета. На ней остались только черные базальтовые скалы, покрытые снегами. И хрустальный дворец-тетраэдр. Во дворце на кровати спит Амени. Ее душа, покинув тело, странствует по мирам. Она ищет возможность примирить родителей. Она пытается склеить дух Дэя. Но. Дэя давно нет. У него много имен. Много обличий. Расколотое сердце. Расколотое Мироздание. Нет больше и Мэй. В попытке остановить Императора она тоже давно потеряла себя.

XXХ

Я вижу сон. По черному беззвездному небу пролетают разноцветные драконы. Мне холодно. Это холод вечности. Я не могу проснуться. Не могу увидеть когда-то зеленый Алибрис пустым и мертвым. Я тоже давно перестала быть собой. Я бессильна соединить две половины некогда единого целого…

Дарья Панкина

г. Ростов-на-Дону

Начать заново

В деревне стояла ранняя тёплая осень. Николай Фёдорович сидел на потёртом крыльце старенького, но ещё крепкого дома, пребывая в философском настроении. Позабыв о погибающей в его руках сигарете, томно выпускающей серые клочья дыма, он смотрел вдаль. Прищурившись, отчего в уголках глаз сбежались тонкие морщинки, мужчина напряжённо вглядывался в сочную голубизну неба, изредка переводя взгляд на меланхолично жующих пыльные листья коров.

Лениво плыл жаркий полдень. Николай Федорович почесал голову, сделал последнюю затяжку и решительно отбросил окурок. Он приехал в деревню для того, чтобы получить дом, тот самый – с потёртым крыльцом и ставнями. Дом достался ему по наследству от прадеда, которого он видел лишь однажды, будучи ребёнком. Когда Николай Федорович получил письмо из муниципалитета, то подумал, что это розыгрыш. А позже решил, почему бы не съездить на денёк в деревню, подышать воздухом да порыбачить. Кто ж мог знать, что он задержится здесь до самой осени.

Днями напролёт он бродил среди васильково-лютиковых просторов, где земля будто сливается с небом, а вечерами слушал бесконечность в гомоне цикад и сонном движении реки. Он уже знал каждую корову поимённо, знал, что у бабы Гали кто-то таскает кур, у весельчака Степана дочь вышла замуж и уехала за границу, а семья Долговых продаёт яблоки на городском рынке и копит деньги на машину.

Именно в этом мире, непохожем на его собственный, вдали от бурлящего динамикой города, он понял, что не хочет жить дальше. И решил умереть, то есть прекратить своё земное существование.

Возможно, желание это возникло у него намного раньше, да времени не было к желаниям прислушаться – всё работа. А что работа? Небольшой бизнес, который приносил денег ровно столько, что на жизнь сытую хватало да на кое-какие развлечения. Родителей похоронил, жены у него никогда не было и детей тоже, хотя насчёт детей он сомневался, потому что у женщин имел особую популярность.

Были у него, как и у всех, мечты юные. Помнится, сидят на чердаке с подругой Катюшей, деньги из разбитой копилки пересчитывают. А потом полночи пялятся в звёздное небо и планы строят, как в дальние страны отправятся, станут знаменитыми, богатыми, счастливыми. Катюша через пару лет замуж выскочила, малыша родила. А у него обнаружилась способность к рисованию. В институте хвалили, выставку позволили организовать. А потом закрутилось всё колесом, работа-забота, и всё реже и реже смотрел он в бесконечность звёздного неба, а вскоре и совсем стал принимать за картонную декорацию.

Так и жил, изо дня в день своё тело перетаскивая. Да вот только душе тоскливо как-то стало.

И только здесь, в этой призрачной, словно невесомая соринка на теле земного шара, чистой деревеньке, осознал он своё желание смерти в полную силу. А помог ему в этом дядя Витя, местный знаток буддистской религии. Дядя Витя каждое утро выходил пасти коров на излюбленный Николаем Федоровичем васильковый луг, там они разговорились и сдружились. Сидя под тенью большой вишни в самый разгар августовской жары Виктор Афанасьевич с отнюдь не меньшим жаром рассказывал о просветлённых монахах, изредка прикрикивая на коров и многозначительно выводя хлыстом непонятные знаки в переплётах выжженной травы. Именно дядя Витя убедил Николая Федоровича, что после смерти человек возвращается на землю и начинает всё заново, но уже с новыми силами, отдохнувшим, как после отпуска.

Кроме того, под влиянием этих бесед вспомнил Николай Федорович, как любил по молодости игры компьютерные. Была в них своя философия. Вот начнёшь прохождение такой «стрелялки» супергероем, а потом игра не задалась, например, жизненной силы много израсходовал, оружие мощное упустил, подсказку не заработал, – всё, настрой нужный потерян. И понятно уже, что не быть победителем. Так зачем время впустую терять – нажимаем «Гэйм Овер» и «Начать заново». Вот и решил он эту мудрость в реальной жизни воплотить.

Николай Фёдорович поднялся с крыльца, отряхнул парадные брюки и вышел на дорогу. Он собрался сделать «это» сегодня утром. Но чуть свет к калитке прилетела взъерошенная Сашка и затараторила, что у сестры нынче свадьба роскошная, вся деревня будет гулять и его очень просили быть. Ну, как тут откажешь! Да и грех напоследок водочки не выпить.

* * *

Гости сидели прямо на улице, недалеко от речки. Под самодельно сооружёнными навесными шатрами стояли широкие деревянные столы, богатые угощением. Стемнело быстро. Вокруг лампочек начала мелькать мошкара. Народу было действительно много, некоторые лица Николай Фёдорович не узнавал – молодёжь собралась и из соседних деревень.

«Вы хоть у нас недавно совсем, но сердцем чую – душевный человек, понимающий. Приходите на вечернюю службу в воскресенье, я в хоре петь буду, вторая слева в первом ряду», – Наташа пригубила вина и раскраснелась. Девушка сидела по правую руку от Николая Федоровича и, стараясь перекричать пьяные песни и всеобщий гогот, рассказывала ему о деревенской церкви, в которой была прихожанкой. «Я ещё с детства чувствовала тягу к духовному, просила маму Библию почитать, а недавно, знаете что… – она на мгновение замолчала, словно решая, можно ли доверить малознакомому мужчине свою тайну, – знамение мне было, решила в монастырь уйти». Николай Федорович так и не успел ничего ответить, потому что на свободное место справа от него рухнул уже «хороший» Степан и, ухватив конец разговора, не преминул вставить словцо.