Две Дианы - Александр Дюма

— Вот как! — воскликнула Диана. — Мои тайны вы желаете знать, а свои скрываете. Сделка для вас, во всяком случае, небезвыгодная.

Габриэль подошел к дубовому резному аналою, стоявшему за креслом Дианы, и снял с него распятие слоновой кости.

— Можете ли вы поклясться вечным спасением своим, герцогиня, молчать о том, что я вам сообщу, и никогда не злоупотреблять этим сообщением?

— Ну и клятва! — удивилась Диана.

— Да, сударыня, я знаю, что вы ревностная и набожная католичка, и если вы поклянетесь спасением души своей, то я поверю вам.

— А если я откажусь поклясться?

— Тогда я промолчу, сударыня, и вы откажетесь сохранить мне жизнь.

— Знаете, сударь, вы удивительно раззадорили мое женское любопытство. Тайна, которою вы так трагически окружаете себя, притягивает и, сознаюсь, искушает меня. Но предупреждаю вас, что если я поклянусь, то лишь для того, чтобы лучше вас понять. Поклянусь из чистого любопытства, должна вам признаться!

— Я тоже, герцогиня, руковожусь лишь стремлением узнать тайну, но только любопытство мое сродни любопытству подсудимого, ожидающего смертного приговора. Как видите, горькое и страшное любопытство. Угодно ли вам дать эту клятву?

— Говорите же, я буду повторять за вами эту вашу клятву.

И действительно, Диана повторила за Габриэлем:

— «Вечным спасением своим в настоящей и в грядущей жизни клянусь никому в мире не открывать тайны, которую вы мне сообщите, никогда ею не пользоваться вам во вред и во всем поступать так, словно она оставалась и навсегда останется мне неизвестной».

— Так, герцогиня, благодарствуйте за первое доказательство снисхождения. Теперь вам все объяснят два слова: имя мое — Габриэль де Монтгомери, и Жак де Монтгомери — мой отец.

— Ваш отец! — воскликнула пораженная Диана.

— Таким образом, — продолжал Габриэль, — если Диана де Кастро — дочь графа, то та, кого я люблю, — моя сестра.

— А, понимаю… — протянула, несколько опомнившись, Диана де Пуатье. «Вот что спасает коннетабля», — подумала она.

— А теперь, сударыня, — твердо заявил побледневший Габриэль, — окажите мне милость, поклянитесь на этом распятии, что герцогиня де Кастро — дочь короля Генриха Второго! Вы молчите? Почему вы молчите, герцогиня?

— Потому что не могу поклясться в этом.

— О Боже мой! Диана — дочь моего отца? — пошатнувшись, спросил Габриэль.

— Этого я не знаю. И никогда не скажу! — воскликнула г-жа де Валантинуа. — Диана де Кастро, конечно же, дочь короля.

— Правда? О, герцогиня, как вы добры! Но простите, быть может, слова эти подсказаны вам вашими личными интересами?.. Поклянитесь же, сударыня, поклянитесь. Во имя дочери вашей принесите клятву в этом!

— Не принесу! — отрезала герцогиня. — С какой стати мне клясться?

— Но ведь вы только что принесли подобную же клятву лишь для удовлетворения собственного любопытства, а теперь, когда дело касается человеческой жизни, когда вы можете несколькими словами спасти от гибели двух людей, вы спрашиваете: «С какой стати мне клясться?»

— Сударь, вы слышали: я не поклянусь, — холодно и решительно повторила Диана.

— А если я женюсь на госпоже де Кастро, сударыня, и если она мне сестра, вы думаете, что грех не падет на вашу голову?

— Не на мою, — ответила Диана, — потому что я ни в чем не поклялась.

— Это ужасно, ужасно! — воскликнул Габриэль. — Но не забудьте, что я могу повсюду рассказать о вашей связи с графом де Монтгомери, о вашей измене королю…

— У вас нет никаких доказательств, — едко усмехнулась Диана. — Вам просто не поверят. Заметьте, к тому же, что я могу преподнести государю дело так, будто вы посмели объясниться мне в дерзновенной любви, угрожая оклеветать меня, если я вам не уступлю. Тогда вы не избежите гибели, господин Монтгомери. Но простите, — прибавила она, вставая, — я вынуждена с вами расстаться, сударь. Я очень интересно провела с вами время, право же, очень интересно, и ваша история принадлежит к числу самых необыкновенных.

Она позвонила.

— О, как это подло! — вскричал Габриэль, потрясая сжатыми кулаками. — Ах, отчего вы женщина? И отчего я дворянин? Берегитесь, герцогиня! Вы небезнаказанно надругались над моим сердцем и над моей жизнью… Вы еще ответите мне, ибо, повторяю, вы совершаете подлость.

— Вы находите? — сказала Диана, сопровождая эти слова свойственным ей сухим, издевательским смешком.

В этот миг паж, явившийся на зов, приподнял портьеру. Она иронически кивнула Габриэлю и вышла из комнаты.

«Коннетаблю решительно везет», — подумала она.

Габриэль вышел вслед за Дианой, ничего не видя от ярости и обиды.

XV

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ

Но Габриэль был человеком сильным и мужественным, с решительным и твердым характером. Ошеломленный в первую минуту, он подавил в себе приступ отчаяния, поднял голову и велел доложить о себе королеве.

Ведь могли же дойти какие-нибудь слухи до Екатерины Медичи об этой безвестной трагедии соперничества ее мужа с графом Монтгомери. Как знать, не играла ли она в ней и сама какую-нибудь роль? В ту пору ей было лет двадцать. Молодая женщина, красивая и покинутая, должна была наверняка зорко и неотступно следить за всеми происками и ошибками своей соперницы. Габриэль рассчитывал, что ее воспоминания смогут осветить ему ту темную дорогу, по которой он брел пока еще ощупью.

Екатерина приняла виконта д’Эксмеса с той подчеркнутой благосклонностью, которую выказывала ему всякий раз, когда к этому представлялся случай.

— Это вы, прекрасный победитель? — улыбнулась она. — Какой счастливой случайности обязана я вашим милым посещением? Вы редко наведываетесь к нам, господин д’Эксмес, и впервые, кажется, попросили у меня аудиенции. Между тем вы всегда желанный гость, так и запомните.

— Государыня, — ответил Габриэль, — я не знаю, как вас благодарить, и знайте, что моя преданность…

— Оставим в стороне вашу преданность, — перебила его королева, — и перейдем к цели вашего прихода. Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезна?

— Да, ваше величество, мне кажется, что можете.

— Тем лучше, господин д’Эксмес. — И Екатерина поощрительно улыбнулась. — Если в моей власти то, о чем вы собираетесь меня просить, заранее обещаю исполнить вашу просьбу. Это, может быть, несколько неосторожное обещание, но вы, конечно, им не злоупотребите.

— Боже меня упаси от такого намерения, государыня!

— Итак, я слушаю вас, — вздохнула королева.

— Я дерзнул явиться к вам, ваше величество, только для выяснения одного обстоятельства, в котором для меня заключается все. Простите ли вы меня, если я коснусь воспоминаний, не весьма приятных для вашего величества? Я говорю о событии, относящемся к тысяча пятьсот тридцать девятому году.