Фантастические повести и рассказы - Сергей Казменко

— Аминь! — вновь отозвался отец Каллоидий, потом мигнул средним глазом и, взглянув на роботов, суетящихся у корабля отца Фловиана, сказал: — Быть может, вы окажете честь нашему монастырю и посетите его? Он совсем недалеко, за холмом. Пусть ваши роботы пока занимаются делами, а мы пройдемся по дороге. Вы ведь способны передвигаться по суше?

— Ну конечно же, — отец Фловиан был до глубины души тронут заботой инопланетянина.

Дав роботам задание, он двинулся следом за отцом Каллоидием. Выйдя на дорогу, они повернули к лесу и завели тихую благочестивую беседу. Сначала немного поговорили о погоде и видах на урожай. Потом отец Каллоидий заговорил о трудностях, столь знакомых каждому миссионеру — о яростном сопротивлении неверующих, о достойном сожаления нежелании многих из обитателей обращаемого мира трудиться не жалея собственных сил, отказывая себе во всем во имя светлого будущего, о том, как приходится во имя блага жителей этой несчастной планеты выжигать малейшие ростки неверия. Затем разговор сам-собой перекинулся на различные ереси — едва ли не главную опасность, какую таили для церкви многочисленные приобщаемые к ее лону миры. В памяти у отца Фловиана еще свежи были картины бедствий, в которые повергли еретики несчастную планету Одолон-31: больше половины выжившего после религиозных войн населения несчастного мира до сих пор, во избежание повторения трагедии, приходится содержать за колючей проволокой, а оставшиеся пока на свободе, хотя внешне и выказывают все признаки фанатичной веры, в глубине души в любой момент готовы вновь свалиться в дьявольскую пучину неверия.

Отец Каллоидий слушал с достойным подражания вниманием и сам, в свою очередь, поведал о некоторых происках еретиков, о том, сколь коварен бывает Дьявол в своих промыслах. Внимая ему, отец Фловиан не переставал возносить хвалу Господу за столь радостную встречу. Воистину пути Господни неисповедимы! Ну кто бы мог подумать, что в такой глуши, куда еще не залетали корабли землян, зреют семена истины?! Кто мог догадываться что в Галактике, кроме людей, есть еще один народ, принявший на себя тяжкое бремя нести эту истину в иные миры? Но в самой глубине души отец Фловиан испытывал все же некоторое разочарование. Увы, не ему суждено было привести эту планету в лоно церкви. Конечно, пути Создателя неисповедимы, но все же в глубине души отец Фловиан возроптал: ему так не хотелось улетать отсюда! Но он тут же подавил в себе этот ропот, недостойный его высокого сана. На все воля Господа. Теперь нет нужды задерживаться здесь надолго. Он только прочитает несколько проповедей, проверит, как соблюдаются каноны веры — ведь местные пастыри могут не знать решений последних соборов — и отправится дальше в поисках иных заблудших миров.

— Вы были совершенно правы, брат мой, — говорил между тем отец Каллоидий, — когда отнесли ересь к самым опасным из заблуждений. Всякий раз, сталкиваясь с ее ростками, мы в этом убеждаемся.

— Да! — с жаром воскликнул отец Фловиан. — Я даже скажу больше: ересь куда опаснее неверия, ибо последнее есть отрицание без утверждения, ересь же есть подмена истины ложью.

— Совершенно справедливо. И наша цель состоит в искоренении малейших ростков еретических учений, где бы мы их ни встретили.

— А какими методами вы пользуетесь?

— Вы знаете, это сильно зависит от местных условий.

— Ну разумеется.

— В основном мы стараемся действовать по каноническим правилам: огнем и мечом. Но иногда это оказывается неприемлемо по какой-либо причине. Так, например, на Палладусе-13 рассечение на части не способствует приобщению паствы к вере — это для них обычный способ размножения, а еретики Грумбада не горят в огне, и их приходится замораживать. А есть миры, где ересь пустила столь глубокие корни, что нам приходится до сих пор действовать исключительно убеждением.

— Неужели?!

— Увы, — отец Каллоидий скорбно вздохнул и прикрыл перепонкой средний глаз. — Но все это не идет ни в какое сравнение с еще одним еретическим учением, о котором мы узнали совсем недавно. Представляете, эти гнусные еретики дошли до того, что посылают собственных миссионеров! Страшно подумать, сколь уменьшатся доходы церкви, если они сумеют совратить с пути истины многие пока пребывающие в неведении о Создателе миры!

— Спаси и помилуй нас, Господи, от подобной напасти! — в ужасе воскликнул отец Фловиан.

— Аминь! — эхом откликнулся отец Каллоидий и добавил: — Вот мы и пришли.

Отец Фловиан огляделся. Заговорившись, он и не заметил, как они очутились под самыми стенами монастыря, стоявшего на невысоком пригорке. Вокруг раскинулись поля, на которых трудились худые трехногие существа. На краю поля двое монахов, казавшихся точными копиями отца Каллоидия, секли розгами чем-то провинившегося аборигена, наставляя его на путь истины. Ничто не нарушало идиллии.

Следуя за отцом Каллоидием, отец Фловиан протиснулся в узкую калитку сбоку от ворот и оказался во дворе, вымощенном каменными плитами. Они пересекли двор и вошли в постройку, где, судя по всему, находились кельи монахов. Отец Каллоидий привел гостя в собственную келью и предложил отдохнуть с дороги. Послушник из числа местных жителей принес им постную еду — ведь был четверг, освященный веками рыбный день — и они провели с полчаса в благочестивой беседе за скромной трапезой. Потом отец Каллоидий предложил пройти в библиотеку а затем осмотреть хозяйство монастыря.

— Вы двоякодышащий? — спросил он в коридоре.

— Нет, ну что вы, — отец Фловиан вовсе не обиделся на этот нетактичный, в общем-то, вопрос.

— Ах извините, я, наверное, что-то напутал, — они вошли в библиотеку, и отец Каллоидий подошел к стеллажу с книгами. — Как, вы говорите, называется ваша родная планета?

— Земля, — отец Фловиан постарался не показать своего удивления, ибо недостойно пастыря обижаться на плохую память ближнего.

— Земля, Земля… — бормотал про себя отец Каллоидий, листая какую-то книгу. Потом, отыскав, наконец, нужную страницу, воскликнул: — Ах ну конечно же, Земля! Ну как я мог забыть?! Извините меня ради Бога!

— Ну что вы, что вы, — помог ему преодолеть смущение отец Фловиан.

— Выходит, вы все же обратились в истинную веру?

— Что вы хотите сказать?

— Ну как же: вот здесь написано, что четыре тысячи лет назад наш миссионер Гамарий, преобразованный к вашему внешнему облику, попытался было привести вас в лоно святой церкви, а вы не то отрубили ему голову, не то прибили гвоздями к столбу.

— Позвольте… — отец Фловиан ничего не понимал. И тут его вдруг словно ударило — нигде в монастыре не увидел он до сих пор ни единого креста, ни единого серпа и молота, ни одного из других символов веры Объединенной Церкви! Выходит… Выходит, он попал в логово к гнусным еретикам! И не в силах сдерживать свое возмущение, он вскричал: — Да вы гнусный еретик! У нас распяли на кресте не какого-то там Гамария, а сына божия!

— Ч-что?! — отец Каллоидий, не находя слов, судорожно глотал ртом воздух. — Да что такое вы говорите?! Тут же белым по черному написано, что святой Гамарий…

— Ложь! — громовым голосом заорал отец Фловиан. — Гнусная, подлая ложь! Не было никакого святого Гамария! И не могло быть! Бог создал нас по своему образу и подобию, а потом послал на землю своего сына, чтобы тот искупил наши грехи, и мы — слышишь ты, ничтожный! — мы распяли его сына на кресте!

Отец Каллоидий даже задохнулся от возмущения, выронил книгу на пол и закричал, перекрывая голосом задохнувшегося в кашле отца Фловиана:

— Это ты — гнусный еретик! Так извратить святое учение! Господи, и как это ты носишь по космосу такое отродье?! Бог сотворил нас — нас, понимаешь ты?! — по своему образу и подобию, а потом мы засварбучили его сына на гмяве, и он искупил наши грехи.

Понимая, несмотря на всю охватившую его ярость, что ему теперь придется спасаться от гнусных еретиков, и сейчас не время для богословских диспутов, отец Фловиан повернулся, чтобы бежать прочь из логова греха, в которое его заманили, но что-то ударило его сзади по голове, и он потерял сознание.

Очнулся он в подземелье, привязанный цепями к железному столбу. Отец Каллоидий стоял напротив, за ним виднелась чья-то темная фигура у пышущего жаром очага. Заметив, что отец Фловиан открыл глаза, отец Каллоидий приблизился к нему и сказал:

— Сын мой, отрекись от своих заблуждений и войди в лоно истинной церкви. Тогда откроется тебе путь к вечному блаженству, и не придется душе твоей гореть в геенне огненной. Отрекись перед смертью, — и он сунул какой-то предмет прямо в лицо отцу Фловиану.

— Что это? — спросил тот, отстраняясь.

— Несчастный, это же гмява, символ веры!

— Пустите меня, гнусные еретики! — рванулся отец Фловиан, но цепи, державшие его, были прочны.