Верная Рука - Май Карл Фридрих

В этот момент у всех, кроме Виннету и самого Тибо, вырвались вопли ужаса, изумления или одобрения. Мой замечательный конь, совершив свой великолепный прыжок, не сделал больше ни шагу и стоял теперь так спокойно, как будто был весь отлит из бронзы. Я повернулся к шаману. Он собрался с последними силами и схватил свое выпавшее во время падения ружье. Кокс отреагировал мгновенно: выбил ружье у него из рук и сказал:

— Я подержу его оружие, пока вы не отъедете подальше отсюда, сэр, иначе с вами случится несчастье! Я вам уже говорил, что не потерплю никаких военных действий против Олд Шеттерхэнда, особенно со смертельным исходом!

— Да оставьте его! — в сердцах сказал я. — Ничего он мне не сделает. Помните, я вас предупреждал: увы, этот человек непроходимо глуп.

— Убейте его, мистер Кокс! Он должен умереть! — взвыл Тибо.

— Точно, — подтвердил тот. — Его жизнь обещана Олд Уобблу.

— Слава Богу! Иначе бы я его пристрелил, как только ружье вернулось бы ко мне. И даже невзирая на опасность быть пристреленным вами. Вы и представить себе не можете, насколько ловок этот негодяй, он и черта обставит! Виннету просто невинный ангел по сравнению с ним! Пристрелите его, пристрелите!

— Можете быть уверены — ваше желание будет исполнено, — заявил Олд Уоббл. — Он или я! Для нас двоих на земле оставлено только одно место, и займу его я, а ему придется уступить. Я готов поклясться вам в этом всем, чем хотите!

— Так сделайте же это скорее, иначе он удерет!

Его скво, не обращавшая никакого внимания даже на выстрелы, тем временем, доскакав до кустов, отломила две ветки, скрестила их и положила себе на голову. Потом она направила лошадь к тому бродяге, который стоял ближе всех остальных, и сказала, показывая на свою голову:

— Смотри, это мой myrtle wreath! 149 Этот myrtle wreath мне подарил мой Вава Деррик!

Тут бывший команч забыл обо мне и поспешил к ней в страхе от того, что она может выболтать один из его секретов. Он погрозил ей кулаком и прокричал:

— Замолчи, безумная, прекрати свой бред!

Затем обернулся к бродяге и пояснил:

— Жена моя совершенно невменяема и несет всякую чепуху.

Он убедил бродягу, но его замечание услышал и Апаначка. До сих пор молчавший, он подъехал к скво, как только услышал ее голос, и спросил:

— Узнает ли меня моя пиа? Открыты ли ее глаза для сына?

Команчи говорят «пиа», когда обращаются к матери.

Она посмотрела на него, печально улыбаясь, и покачала головой. Однако Тибо-така тотчас же направился к Апаначке и прикрикнул на него:

— Замолчи!

— Она моя мать, — спокойно ответил Апаначка.

— Теперь уже нет! Теперь вам друг до друга нет никакого дела.

— Я — вождь команчей, и пусть белый, который обманул ее и меня, тут не приказывает. Я буду с ней говорить!

— Я ее муж, и не разрешаю это!

— Попробуй помешать мне, если сможешь.

Тибо-така не посмел поднять руку на Апаначку, хотя тот и был связан; он повернулся к Олд Уобблу.

— Помогите мне, мистер Каттер! Вы единственный человек, которому я доверяю. Он, мой бывший приемный сын, и есть тот, кто сделал мою жену безумной. Каждый раз, когда она его видит, ей становится хуже. Пусть он оставит ее в покое. Умоляю, помогите, сэр!

Олд Уоббл досадовал на то, что Кокс объявил себя предводителем; сейчас ему представился удобный случай показать, что он тоже кое-что значит. Он воспользовался этой возможностью и сказал Апаначке повелительно:

— Эй, что ты хочешь от нее, краснокожий! Ты же слышал, что ей до тебя нет дела. А ну-ка, проваливай отсюда!

Апаначка, разумеется, не мог ему позволить разговаривать с собой в таком тоне. Он смерил старого ковбоя презрительным взглядом и спросил:

— Это кто смеет так говорить со мной, главным вождем команчей из племени найини? Это лягушка квакает или ворона каркает? Я не вижу никого, кто бы мог помешать мне говорить с этой женщиной, которая была мне матерью!

— Ого! Лягушка! Ворона! Выражайся полюбезней, малый, иначе мне придется поучить тебя, как нужно вести себя в присутствии короля ковбоев!

Он протиснулся на лошади между Апаначкой и женщиной. Команч сделал один шаг назад и направил своего коня в другую сторону; старик последовал за ним. Апаначка проехал дальше, Олд Уоббл тоже. Так они дважды объехали Тибо-вете, таким образом, что она оставалась в самом центре, а путь к ней неизменно закрывал собой Каттер. При этом ни один из них не сводил с другого глаз.

— Слушайте-ка, Каттер! — крикнул Кокс. — Дайте отцу и сыну самим разобраться в этом деле! Вас это не касается!

— Меня просили о помощи, — отвечал старик.

— Вы тут главный или я?

— Я, потому что я вас нанял!

— И вы верите, что вам удастся мне помешать?

— Еще как верю! Уж краснокожего, да еще и связанного, я удержу в узде!

— Связанного? Хау! Подумайте об Олд Шеттерхэнде и этом чужаке! А вас с этим краснокожим и равнять нечего.

— Он может попробовать!

— Well! Как хотите! Меня это больше не касается!

Теперь глаза всех были направлены на двух соперников, которые все еще ездили кругами, Олд Уоббл — по внутреннему, а Апаначка — по внешнему. Тибо-вете, как сомнамбула, застыла в центре. Тибо-така внимательно наблюдал за их маневрами: он был больше всех заинтересован в исходе этой весьма необычной дуэли. Апаначка через некоторое время поинтересовался:

— Может быть, Олд Уоббл наконец пропустит меня к этой скво?

— Нет! — заявил старик.

— Так я заставлю его сделать это!

— Попробуй!

— Я не пощажу старого убийцу индейцев!

— И я тебя!

— Уфф! Оставляю скво тебе.

Он развернул своего коня и сделал вид, будто собирается покинуть круг.

Насколько я знал Апаначку, это была уловка; он пытался отвлечь внимание старика хотя бы на одно мгновение. Приближался финал дуэли. Олд Уоббл позволил себя обмануть. Повернувшись к Коксу, он прокричал самодовольно:

— Ну, кто был прав? Чтобы Фред Каттер позволил краснокожему победить себя! Такого никогда не было и не будет!

— Осторожно! Берегись! — Это выкрикнули трампы.

Старик обернулся и увидел, что лошадь Апаначки мощными прыжками движется на него. Он громко закричал от страха, но увернуться уже не успел. Прошло всего несколько секунд, и все было кончено. О прыжках моего Хататитла на Западе сочинялись легенды, этот тип прыжка даже получил особое название — Force-and-adroit 150, Апаначка применил другой, более смелый. Он издал резкий вопль атакующего команча, подлетел к старику и взмыл над его лошадью так легко и плавно, как будто в седле вовсе не было всадника. Он рисковал жизнью, не забывайте, что он все еще был привязан к лошади и руками и ногами. Прыжок удался прекрасно. Но как только его конь коснулся копытами земли, Апаначка едва не полетел с него вниз головой, но быстро развернулся и направил коня вперед. Тот пролетел еще несколько футов и остановился. Я перевел дух…

А что же Олд Уоббл? Его, как пушечным ядром, вышибло из седла; лошадь его упала, перекатилась несколько раз с боку на бок и вскочила невредимой. Он же остался лежать на земле без сознания. Начались суета и неразбериха. Для побега момента лучше не придумаешь, и, конечно, нам удалось бы скрыться, но без имущества. Поэтому мы остались.

Кокс встал на колени рядом со стариком и осмотрел его. Тот был жив и очнулся от обморока очень скоро. Но когда он, попытавшись встать, попробовал было опереться о землю, то сделать этого не смог. Его пришлось поднимать, и когда Уоббл, дрожа и покачиваясь, встал на ноги, то оказалось, что он способен двигать только одной рукой — другая плетью повисла вдоль тела. Старик был сломлен. И куда девалась вся его боевая удаль? Теперь эта была просто ходячая развалина.

— Разве я вас не предупреждал? — спросил Кокс. -Вот вам результат! Что значит ваш титул короля ковбоев, когда вы в ваши девяносто лет имеете противником Апаначку!