Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

и продолжала: — Я не слишком много понимаю в салате и вообще в овощах. Вот цветы немного знаю. А брюссельская капуста, горошек, салат — все это для меня темный лес. Ты не хотел бы поработать у меня садовником?

— Да нет, я ведь все еще хожу в школу. Потом разношу газеты, а летом работаю на сборе фруктов.

— Понятно. Ну, если услышишь, что кому-то нужна работа и скажешь мне, я буду очень рада.

— Обязательно это сделаю. До свидания, мэм.

— Ты мне только покажи, что будешь делать с салатом. Мне хотелось бы научиться.

Она стояла рядом, наблюдая за работой Генри Бодликота.

— Ну вот, теперь все в порядке. А какой отличный салат на этой грядке. Это ведь «Уэбб превосходный», верно? Довольно поздний сорт.

— А тот, что ты только что обработал, это «Том самбc», — сказала Таппенс.

— Верно. Это ранний сорт. Он такой хрустящий… Очень вкусный.

— Ну, спасибо тебе большое, — сказала Таппенс.

Она повернулась и пошла к дому, но потом вспомнила, что оставила в огороде свой шарф, и вернулась назад. Генри Бодликот, который направился было домой, остановился и подошел к ней.

— Я оставила здесь шарф, — сказала Таппенс. — Где он? Ах вот, здесь, на ветке.

Он протянул ей шарф и стоял, глядя на нее, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. У него был такой смущенный и взволнованный вид, что Таппенс не могла понять, что с ним такое.

— В чем дело? — спросила она.

Генри потоптался на месте, посмотрел на нее, потом снова потоптался, сунул палец в нос, почесал правое ухо, продолжая топтаться.

— Я просто… Не можете ли вы… Я хочу сказать… нельзя ли вас спросить…

— О чем? — спросила Таппенс. Она остановилась, вопросительно глядя на мальчика.

Генри сильно покраснел и продолжал нерешительно мяться.

— Ну, я не хотел… я не собирался спрашивать, но мне интересно… люди говорят… они говорят… я слышал…

— Да говори же, в чем дело? — Таппенс не могла понять, что так взволновало Генри, что он мог такого услышать, что было бы связано с жизнью мистера и миссис Бересфорд, новых владельцев «Лавров». — Итак, что именно ты слышал?

— О, просто… ну, просто что вы та самая леди, которая ловила шпионов в прошлую войну. И вы, и ваш муж. Вы этим занимались и поймали одного, который был немецким шпионом, а притворялся другим человеком. А вы его поймали, и вообще у вас были всякие приключения, и в конце концов все открылось. Я хочу сказать, вы были… Не знаю, как это называется, вы, наверное, служили в этом самом секретном отделе и поймали шпиона, и вообще все было так здорово. Конечно, все это было давно, но все равно, все было жутко запутано и связано… с какими-то детскими стишками.

— Вот это верно, — сказала Таппенс. — «Мой гусёк», вот какие стишки. Я помню.

Где он бродит, мой гусёк?

Вот забрался на шесток.

Где теперь он, угадай-ка?

У моей сидит хозяйки.

Кажется, тот самый стишок, а может быть, и другой, я теперь уже не помню.

— Скажите на милость! — удивился Генри. — Я хочу сказать, это же просто удивительно, что вы живете здесь, словно обыкновенный человек. Только не понимаю, при чем здесь эти стишки.

— А при том, что у нас был свой код, шифр называется, — сказала Таппенс.

— И его нужно было разгадывать? — спросил Генри.

— Что-то в этом роде. Но все это было давным-давно.

— Но все равно это просто потрясно, — сказал Генри. — Вы не возражаете, если я расскажу своему дружку? Есть у меня приятель, его зовут Кларенс. Глупое имя, верно? Мы все над ним потешаемся из-за его имени. Но все равно он хороший парень, верно вам говорю. Вот уж он подивится, когда узнает, что вы действительно живете здесь, среди нас.

Он смотрел на Таппенс с обожанием, словно преданный щенок.

— Просто потрясно, — снова сказал он.

— Но это было так давно, — сказала Таппенс. — Еще в сороковых годах.

— Но все равно ведь вам было интересно? Или страшно?

— И то и другое. В основном, конечно, было страшно.

— Я так и думал. Но все-таки странно, что вы приехали сюда и снова занимаетесь тем же самым. Этот джентльмен ведь был из флотских, верно? Он ведь называл себя капитаном военного флота, разве не так? А был он немец. Кларенс, по крайней мере, так говорит.

— Что-то в этом духе, — осторожно ответила Таппенс.

— Потому, верно, вы сюда и переехали. Ведь у нас такое тоже было. Давно, правда, но все равно было то же самое. Он был офицером на подводной лодке. И продавал чертежи. Правда, я все это знаю только по слухам.

— Понятно, — сказала Таппенс. — Но мы приехали сюда совсем не поэтому. Просто нам понравился этот дом, он такой славный, в нем приятно жить. До меня тоже дошли эти слухи, только я так и не знаю, что там на самом деле было.

— Как-нибудь я вам расскажу. Конечно, никто не знает наверняка, что правда и что нет, так это было или иначе.

— А каким образом твой друг Кларенс столько об этом узнал?

— Он это услышал от Мика, понимаете? Этот Мик жил у нас какое-то время, в том месте, где раньше была кузница. Он давно уже уехал, но он много чего знал, люди ему рассказывали. И наш дядя, старый Айзек, тоже много чего знал. И иногда рассказывал нам.

— Значит, ему многое было известно об этих делах? — спросила Таппенс.

— Ну конечно. Вот я и подумал, понимаете, когда его трахнули по башке, не в этом ли причина. Что он слишком много знал и всем об этом рассказывал. Вот его и убрали. Так они теперь и действуют. Если кто много знает, у него из-за этого могут быть неприятности с полицией, его раз — и укокошат.

— И ты думаешь, что твой дядя Айзек… думаешь, ему многое было известно?

— Думаю, ему много чего рассказывали. То там что-то услышит, то здесь. Он не очень-то распространялся об этих делах, но иногда рассказывал. Вечерами курит, бывало, свою трубочку и рассказывает нам с Кларри, да еще был у нас третий друг, Том Джиллингем. Он все хотел знать, вот дядя Айзи и рассказывал нам про то да про се. Мы, ясно, не знали, правду он говорит или выдумывает. Но мне кажется, что он кое-что раскопал и знал, где что находится. И еще он говорил, что, если бы люди узнали, где оно лежит, им было