Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Теперь он опаснее вдвойне, подумал Джеймс. Его первоначальный план потерпел крах, а значит, он будет импровизировать. И, если я действительно намерен спасти «Асгард», мне нужно постараться поставить себя на его место.

Стать крысой.

Он мог быть где-то там, в холле, среди охранников и истребителей, понял Ки-Брас. Он мог стоять совсем рядом со мной.

Счет пошел на минуты. Зеро знает, что может быть схвачен сразу после того, как я узнаю настоящее имя убитого им охранника. А стало быть, он будет спешить.

Думай, думай, Джимми-бой, что бы ты сделал, если бы был Владом Басмановым. Думай хорошенько...

...нельзя обрести прошлую мысль, нельзя обрести настоящую мысль, нельзя обрести еще не пришедшую мысль...

Он трижды повторил про себя эти слова.

И вызвал Эндрю Лоренса.

23. САНТЬЯГО МОНДРАГОН, ЛИТЕРАТОР

База «Асгард», Стена, 30 октября 2053 г.

Не теряйте надежды, кабальеро.

Слова жужжали как пчелы. Маленькие злые пчелы, поселившиеся в голове Мондрагона. Они летали внутри черепной коробки, быстро-быстро взмахивая прозрачными жесткими крылышками, и жужжали, жужжали, жужжали...

Не теряйте надежды.

Не теряйте...

Хватит, взмолился Сантьяго мысленно, прекратите эту пытку! Перестаньте твердить одно и то же, я уже понял...

Никакого эффекта. Слова продолжали жужжать, звенеть, царапать мягкие ткани, выстилающие его череп изнутри. Не больно, но совершенно невыносимо. Не теряйте надежды, кабальеро...

Если бы он мог открыть глаза и прогнать это наваждение! Но глаза Сантьяго и так были широко открыты. Другое дело, что он ничего не видел. Вокруг расплывался мутный голубовато-белый туман.

Он лежал на чем-то твердом – в этом сомнений не было. Мышцы затекли и одеревенели, но спина, по крайней мере, чувствительности не потеряла. Мондрагон решил отталкиваться от этого ощущения.

Твердая ровная гладкая поверхность. Под лопатками какая-то складка, больно врезающаяся в спину. Странно – ведь еще минуту назад никакой складки он не замечал. Одно из двух, подумал Сантьяго, либо я каким-то образом повернулся и смял то, на чем лежу, либо ко мне просто возвращается способность воспринимать окружающий мир.

Не теряйте надежды.

Жужжание постепенно утихало. Теперь Мондрагону казалось, что он вспоминает голос, шепнувший ему на ухо эти слова.

Негромкий, чуть надтреснутый голос с едва заметным французским акцентом: «Я не раз говорил ему, что алкоголь не доводит до добра».

И другой голос, женский, но грубый и неприятный, словно распираемый изнутри темной недоброй силой: «Не беспокойтесь, это всего лишь стандартное средство для усмирения буйных задержанных. Минут через двадцать он будет в полном порядке, даже протрезвеет».

Мне брызнули в рот какой-то гадостью, вспомнил Сантьяго. Сначала онемела гортань, и я испугался, что задыхаюсь, и хотел закричать, но не мог даже прошептать «помогите», потому что губы и язык одеревенели, а горло словно залили мгновенно твердеющим бетоном. А потом появился этот странный туман, он начал сочиться из уголков глаз, и очень скоро все вокруг стало жемчужно-голубым и таким мягким, что страх покинул меня. И я заснул... или мне показалось, что я заснул, и сквозь сон услышал, как кто-то шепнул мне: «Не теряйте надежды, кабальеро», а потом навалилась тьма, и во тьме жужжали мерзкие пчелы, повторяя на все лады эти странные слова...

Я арестован, с удивившей его самого кристальной ясностью понял Сантьяго, меня арестовали за то, что я ударил офицера АБТ. Теперь меня будут судить и сошлют за Стену... Нет, Стены уже не будет к тому времени, так что меня просто посадят в тюрьму или на электрический стул. Правда, за меня может заступиться Фробифишер... но, кажется, я и ему наговорил много лишнего... Дьявол, это же надо было так напиться!

Он пил всю ночь. Когда Иван привел его с банкета и уложил спать, Сантьяго чувствовал себя таким усталым, что почти ничего вокруг не замечал. Но напряжение последних дней дало о себе знать, и в три часа утра Мондрагон проснулся с сильнейшей головной болью и ощущением, что больше он заснуть не сможет. В темноте он пошарил рукой на прикроватной тумбочке, пытаясь найти пузырек с валиумом, но нащупал лишь глянцевый покет баллантайновского издания «Химеры под снегом» – книги, которую он до сих пор считал своим лучшим романом и которую он недавно подарил своему приемному сыну.

– Иван! – позвал он негромко. Никто не отзывался. Тогда Сантьяго приказал смарт-системе зажечь свет и, морщась от рези в глазах, оглядел комнату.

Это, безусловно, был номер Ивана. Некоторое время Мондрагон мучительно соображал, как он здесь очутился, потом решил, что без стаканчика виски в его положении не обойтись, и, кряхтя и стеная, отправился в путешествие к бару. Там-то все и разъяснилось.

В баре обнаружилась дюжина бутылочек с разнообразными соками, кока-колой, швепсом и питьевой водой различных марок. В морозильнике поблескивали отшлифованными гранями аккуратные крепкие кубики льда, а на белой фарфоровой тарелке аппетитно желтел крутобокий лимон, окруженный мелкими ярко-зелеными лаймами. Мондрагон несколько минут стоял, глядя на сверкающий зеркалами шкафчик, соображая, куда же, собственно, подевалось все остальное, и вдруг понял, что алкоголя в баре нет вообще. На миг ему показалось, что повторяется история с Хьюстоном, но потом он вспомнил, как официанты на банкете подавали Ивану только сок, и все сразу стало на свои места. Закон Белого Возрождения – никакого алкоголя для несовершеннолетних – соблюдался здесь неукоснительно. Хитрый Иван наверняка выяснил это еще до того, как увел Сантьяго с банкета, а выяснив, решил использовать ему во благо. Вот только благо это они понимали совсем по-разному.

Будить Ивана, наверняка спавшего сном праведника в номере Мондрагона, не хотелось, но Сантьяго чувствовал, что если ему не удастся раздобыть хотя бы глоточек виски, чтобы запить пару таблеток валиума, остаток ночи превратится в мучение. Он попробовал бесшумно пройтись по ковру и, к своему большому удивлению, преуспел в этом. Впрочем, такой пушистый ковер наверняка заглушил бы даже топот лошадиных копыт.

Сложнее всего оказалось определить, какой, собственно, номер изначально предназначался ему. Память Мондрагона наотрез отказывалась поделиться с ним этим секретом, и Сантьяго, впав в отчаяние, уже был готов барабанить в первую попавшуюся дверь, но тут вовремя вспомнил об Эстер. Виртуальный секретарь, разумеется, все прекрасно знала и даже подсказала хозяину, в каком направлении по коридору ему следует двигаться. Воодушевленный Мондрагон тихо вышел из комнаты и отправился за лекарством, уповая на то, что Иван не станет запирать дверь изнутри.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});