Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

class="p1">– Да, – ответил царь.

– И ты считаешь, что это хорошо?

– Это необходимо. Будут новые походы, а ветераны уже не в состоянии сражаться.

– Но что ты за человек? – крикнул другой. – Теперь, когда у тебя есть эти маленькие варвары, разодетые, как дамочки, играющие в солдатики и устраивающие пируэты, тебе не нужны твои солдаты, потом и кровью завоевавшие для тебя полмира!

– Верно! – воскликнул третий. – Теперь ты посылаешь их домой, но какими? Такими ли, какими оторвал от семей десять лет назад? Нет! Тогда они были молодыми, сильными, совершенными! А теперь они измучены, опустошены, изранены, искалечены, они инвалиды. Какова будет их жизнь на родине? А ты подумал о тех, кто уже не вернется? Кто погиб, попав в засаду, кто замерз в снегах, разбился, упав с горных скал, утонул в илистых водах Инда, кого сожрали крокодилы, укусили ядовитые змеи, кто погиб от жажды и голода в пустыне! О них ты подумал? А об их вдовах и детях? Нет, государь, не подумал, а то не принял бы такого решения. Мы всегда тебя слушали, всегда повиновались, но теперь ты выслушай нас! Мы, твои солдаты, устроили собрание и решили: всех или никого!

– Что ты хочешь сказать? – спросил Александр, мрачнея все больше.

– Я хочу сказать, – ответил командир роты, – что если ты соберешься отправить домой ветеранов и инвалидов, то тебе придется послать домой всех. Да, мы возвращаемся. Оставайся со своими варварами в золоченых панцирях, и посмотрим, способны ли они потеть кровавым потом, как мы. Прощай, государь.

Солдаты легко кивнули царю, повернулись и размеренным шагом пошли в лагерь.

Александр встал, побледнев от гнева, и обратился к всадникам своей личной охраны:

– Вы думаете так же?

Их командир молчал.

– Вы думаете так же? – снова крикнул царь.

– Мы думаем так же, как и наши товарищи, государь, – последовал ответ.

– Тогда уходите! Я освобождаю вас от службы: вы мне больше не нужны.

Командир кивнул в знак того, что понял, после чего собрал своих солдат, и они галопом ускакали в лагерь.

Вскоре их место заняли персидские Преемники, до того красовавшиеся перед царским шатром в новых блестящих доспехах, узорчатых одеждах, под пурпурно-золотистыми знаменами.

Два дня Александр отказывался видеть своих солдат и сообщать им о своих намерениях, но его жест вверг всех в замешательство. Солдаты чувствовали себя как стадо без пастуха, как дети без отца, одни посреди чужой страны, которую завоевали и которая теперь смотрела на них снисходительно-насмешливо. А над всеми этими чувствами преобладало одно – страдание оттого, что царь лишил их своего присутствия. Теперь он без них замышляет новые походы, без них предается новым мечтам, без них затевает новые удивительные приключения. Боль оттого, что больше они не видят Александра, не чувствуют его близости.

Прошло два дня, а царь все не показывался. На третий день некоторые солдаты сказали:

– Мы поступили нехорошо. В глубине души он всегда любил нас, всегда страдал вместе с нами, ел то же, что и мы, и был ранен больше, чем любой другой. Он заваливал нас подарками и наградами. Пойдем в его шатер и попросим у него прощения.

У других это вызвало смех:

– Да-да, идите-идите – и получите пинок под зад!

– Может быть, и получим, – сказал тот, что заговорил первый. – Но я пойду, а ты как хочешь.

Он снял доспехи и, в одном хитоне, босой, пошел из лагеря. Другие последовали его примеру. Их становилось все больше, пока половина войска не собралась вокруг царского шатра под удивленными взглядами персидской стражи.

В это время их увидел проходящий мимо Кратер. Прибывший с задания на Тигре Птолемей спросил:

– Что здесь происходит?

Они вошли в шатер, и Кратер сказал:

– Там снаружи люди, Александр.

Тут кто-то рядом с шатром крикнул:

– Прости нас, государь!

– Я слышу, – ответил Александр с очевидным бесстрастием.

– Александр, выслушай нас! – раздался другой голос.

Птолемей не смог сдержать своих чувств:

– Почему ты не выйдешь к ним? Это же твои солдаты.

– Это больше не мои солдаты. Не я отверг их, а они отвергли меня. Они не захотели меня понять.

Птолемей больше ничего не добавил: слишком хорошо он знал своего друга, чтобы настаивать в такой момент.

Прошел еще день и ночь, и еще один день, и еще одна ночь, и жалобные крики солдат становились все громче, а просьбы все настойчивее.

– Все, хватит! – крикнул Птолемей. – Хватит! Они не спят и не едят двое суток. Если ты человек, выйди к ним! Ты что, действительно не можешь их понять? Ты царь, тебе знакомы интересы власти и политики, а они знают одно: ты привел их на край света, позволил им проливать кровь за тебя, а теперь отсылаешь прочь и окружаешь себя теми, с кем до вчерашнего дня они сражались. Неужели тебе не понять их чувств? Или ты думаешь, что заплаченные им деньги могут заглушить эти чувства?

Александр как будто очнулся и посмотрел в лицо Птолемею, словно впервые услышал такие слова. Потом встал и в угасающем свете дня вышел из шатра.

Там было все войско: тысячи солдат без оружия и доспехов сидели в пыли на земле, многие в слезах.

– Я услышал вас, солдаты! – воскликнул царь. – Думаете, я глухой? А вы знаете, что по вашей вине я две ночи не спал?

– И мы две ночи не спали, государь! – ответил чей-то голос из толпы.

– Потому что вы неблагодарные, потому что не хотите понять меня, потому что… – закричал Александр.

Но вперед вышел однорукий седобородый ветеран с длинными спутанными волосами; он посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Потому что мы сильно тебя любим, мальчик.

Александр закусил губу, почувствовав, что сейчас расплачется, как маленький, – он, царь Македонии, Царь Царей, фараон Египта, владыка Вавилона, расплачется, как глупый мальчишка, перед всей этой проклятой солдатней. И он расплакался. Горючими слезами, безудержно, даже не закрыв лица. А когда наконец успокоился, то ответил:

– И я вас сильно люблю, мерзавцы!

Глава 63

Александр, сидя в своем кресле на возвышении, смотрел на солдат, которых трубой созвали к нему. Потом сделал знак Евмену, и тот начал читать:

Александр, царь македонян и всегреческий гегемон, постановляет:

Ветераны, признанные врачом непригодными к военным действиям, возвращаются на родину с Кратером.

Они получат от царя личный подарок, чтобы всегда помнили о том, как боги соизволили оставить им жизнь. Кроме того, каждый из них получит золотую корону, чтобы по праву носить на всех публичных мероприятиях, на атлетических состязаниях и театральных представлениях. В таких случаях они должны сидеть в