Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

когда был и с миссис Дэвис, и с Миллисент, и с Люси. Значит, ты никогда по-настоящему никого не любил? Ни разу?

В тот вечер Эрма вела себя очень мило, при желании она умела становиться чрезвычайно обходительной. Великолепный ужин, вы оба выпили много вина… но не перебрали. Потом ты сидел в маленькой комнате за библиотекой, и говорил, и слушал, и восхищался точеными белыми руками Эрмы, ее грациозной шеей, порхающими, нервными пальцами… Внезапно она замолчала и, посмотрев на тебя, сказала:

– В тебе есть нечто такое, что меня безмерно восхищает. Ты помнишь, что когда-то мы были обручены?

Эрма застала тебя врасплох, но ты выдавил улыбку:

– Не помню. Неужели такое и в самом деле было?

– И ты ни словом не обмолвился об этом Дику, – по крайней мере, мне так кажется…

– Ни словом.

Она поцеловала свой пальчик и дотронулась до твоих губ:

– Ты просто душка. Ненавижу объяснения. Да и вообще, ты, возможно, был рад, что так легко отделался.

– Чрезвычайно рад. Я собирался стать маститым писателем и боялся, что супружество будет отвлекать меня от работы.

Она наигранно вздрогнула:

– Фи! Не нужно. Можно подумать, что это было много-много лет назад. Боже правый, тебе всего двадцать пять, а мне – двадцать семь! Просто тогда мы оба были слишком молоды.

– В следующем месяце мне стукнет двадцать шесть.

– Да неужели? Мы устроим вечеринку, и пусть все придут с подарками для тебя.

После этого ты постоянно получал приглашения от Эрмы на чай, на ужин, на танцы и принимал практически все из них, но был осторожен. Однажды тебя уже опалило этим коварным огнем, и теперь ты его опасался. И вот в один прекрасный день она позвонила и пригласила на ужин, но попросила прийти пораньше – она специально подчеркнула это «пораньше», – а когда ты приехал и прошел в библиотеку, объяснила:

– Сейчас придет Дик. Он позвонил и сказал, что хочет заехать, из чего я поняла, что он будет говорить о делах. Я считаю тебя своим консультантом, и, если честно, меня слегка утомили наполеоновские планы брата, поэтому я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре.

Ты был в ужасе:

– Господи помилуй, Эрма, я не могу! Неужели ты сама не понимаешь, как он воспримет мое присутствие? Насколько это неуместно и неприлично?

Она слегка прищурилась, ты впервые увидел ее такой.

– Неприлично?! – воскликнула она и рассмеялась. – Билл, дорогой, я вовсе не хочу, чтобы ты противостоял Наполеону. Вовсе не обязательно, а если и так, я сама этим займусь. Но я совершеннейший профан в делах, а ты разбираешься, что к чему. Нет, я решительно настаиваю!

Появившийся чуть позже Дик даже не потрудился скрыть своего удивления и раздражения при виде тебя. Не потрудился он и понизить голос, когда сказал Эрме:

– Мне показалось, ты говорила, что будешь одна.

– Ой, я совсем забыла о Билле, – беззаботно отмахнулась она. – Он часто приходит сюда скрасить мое одиночество. Хотя если разговор сугубо конфиденциальный…

Нет, ответил Дик, не имеет значения.

Впервые со времени твоего памятного летнего визита вы оказались втроем, без посторонних. За ужином вы вспоминали минувшие дни, говорили о поездке Дика на рыбалку и о прочих несущественных вещах. Ты с облегчением заметил, что Дик довольно быстро отошел, забыв о первоначальном приступе раздражения.

– Удивительно, как тебе удается так часто вытаскивать Билла в этот конец города, – сказал он Эрме. – Кому он доверяет охранять свою пастушку? Впрочем, она в этом не слишком нуждается.

Эрма бросила взгляд на брата, а затем на тебя:

– У тебя что, завелась пастушка?

– Как?! Неужели ты с ней до сих пор не встретилась? Уж не знаю, где он ее нашел, но прошлой весной он пару раз водил ее на танцы, и она произвела настоящий фурор. – Дик повернулся ко мне. – Ты что, зажарил ее и съел?

Ты объяснил, что Люси осталась на ферме до конца лета и вернется в Кливленд не раньше чем через неделю.

– Мне казалось, ты открыл мне все свои секреты, – с укоризной сказала Эрма. – Оказывается, у тебя есть прекрасная пастушка, а я о ней не слышала.

– Тут нет никакого секрета, – лаконично ответил ты. – И она отнюдь не моя.

– Черта с два она не твоя! – хмыкнул Дик.

После ужина ты решил исчезнуть и уже начал искать подходящий предлог, когда перехватил выразительный взгляд Эрмы, однозначно говоривший, что она разгадала твои намерения и ты можешь о них забыть. Дик пододвинул стул поближе к сестре и начал излагать ей суть своего дела.

Поскольку старый Мейнелл, адвокат, недавно умер, сказал Дик, возникла необходимость по-новому распорядиться акциями Эрмы.

– Акционерный капитал должен быть представлен на ближайшем ежегодном собрании акционеров, – продолжал Дик. – И в этом-то все и дело. Конечно, если хочешь, можешь лично присутствовать на собрании акционеров, тут нет ничего сложного: выбор директоров и все такое. Однако я хотел бы знать, согласна ли ты дать мне доверенность, чтобы я мог голосовать твоими акциями вместе со своими. Пожалуй, так будет проще.

Эрма невозмутимо продолжала пить маленькими глоточками черный кофе.

– Если я дам тебе доверенность, ты будешь голосовать всем числом акций?

– Конечно. Ведь вторая половина у меня.

– Как долго будет действительна доверенность?

– Так долго, как сама пожелаешь. Обычно она действует бессрочно. Ты можешь в любой момент отозвать ее или выдать новую.

– Раз уж на то пошло, думаю, мне стоит выдать доверенность, – заявила Эрма. – Но не жирно ли будет тебе одному получить все акции? Пожалуй, я выдам доверенность Биллу, если он торжественно пообещает не выбирать свою пастушку директором.

Ты сразу занервничал и почувствовал, что краснеешь.

– Право слово, Эрма! Ты ставишь меня в двусмысленное положение, – запротестовал ты.

– Не вижу ничего двусмысленного, – заявила она. – По-моему, очень даже разумно. Одна голова хорошо, а две – лучше. И вы двое сможете вести дела, как захотите. В любом случае лично меня такой расклад вполне устраивает.

– Да ты просто идиотка! – рассердился Дик.

Эрма вовсе не шутила. Она была беспечна, но непреклонна и настояла на своем. Теплым сентябрьским вечером ты возвращался пешком домой, чувствуя себя окрыленным и одновременно униженным.

Однако факт оставался фактом: в двадцать шесть лет, в неполные двадцать шесть, ты получил право голосовать половиной пакета акций корпорации стоимостью десять миллионов долларов. Ты будешь на равных с Диком… хотя одна только мысль об этом тебя страшила. Ты никогда не будешь на равных с Диком, будь у тебя хоть сто доверенностей.

Глава 7

Внезапно до него дошло, что его рука, снова нырнув в