Лунь - Сергей Клочков

— Слухами земля полнится. — С улыбкой ответил Доктор на мой ещё не высказанный вопрос, мягко хлопнул меня по плечу и ушёл в дом. Отвалившуюся челюсть я вернул на место только через пару минут. Откуда он знает?!

Ходка была не очень удачной. Да чего уж там, вообще никакой была эта ходка. Ни одного, даже самого захудалого артефакта не нашлось за целых три дня блуждания по Тёмной Долине. И Выброс вроде был, и места хорошие, «грибные» места, хабар пусть и не мешками раньше валялся, но из Долины я возвращался всегда с уловом. Не в этот раз, правда. Голяк полный…а если уж не везёт, так не везёт во всём: я сидел в подвале разрушенного здания и ждал, пока рассосётся на лестнице блуждающий «трамплин». Когда он успел там появиться, как я прощёлкал первые признаки зарождающейся аномалии, просто ума не приложу. Нет, не прощёлкал. Не было этих признаков, ни одного! Пылищи здесь море, а она лучше всякого детектора на «трамплин» реагирует: за час-полтора до «рождения» начинает эта самая пыль разные фокусы выделывать. Может потечь, как вода, ручейками такими серыми, может вверх постреливать крошечными фонтанчиками, как будто лупит по ней невидимый ливень. Это ещё не страшно, можно и пройти по этому месту, почувствуешь только, как в подошву постукивают бессильные пока ещё гравитационные удары. А вот когда зашумит над будущей аномалией, ухнет тяжко воздух, и пыль взлетит клубами — всё, не ходи дальше, сталкер. Костей не соберёшь…

— Скотобаза ты, — с чувством сказал я «трамплину». — Нехороший человек. Редиска.

«Редиска» разлеглась во всю ширину лестничной площадки, выпустив длинный «язык» на саму лестницу, и, больше чем уверен, расположившись ещё и за дверным проёмом. Вот он, прямоугольник серого неба, пять шагов до него, переплюнуть можно, однако же, выход сейчас так же далеко, как и просвечивающая сквозь облачную пелену молодая луна. Обширный «трамплин», и не сказать, чтобы очень мощный, но чтоб по стенкам меня, грешного, расплескать силёнок у него хватит с избытком. Одна надежда, что рассосётся аномалия через энное количество часов, уж больно ретиво с пылью играется, дверь вон в труху перетёрла и даже кафель с пола повыдергала. Постоянный «трамплин» так не делает, лежит себе спокойненько, только воздух над ним волнуется, да ещё, пожалуй, изредка может камешком пульнуть. О том, что энное количество часов может быть от трёх и до… ммм… сколько в месяце их, часов-то?… я старался не думать. Как, впрочем, и о том, что временный «трамплин» имеет неприятную привычку сползать пониже. К примеру, в подвал.

Я провёл ревизию запасов. Патроны все на месте, ни одного не сжёг. Тушёнки три банки. Два сублимированных батона в вакуумной упаковке. Колбаса — полкило варёной стерилизованной, тоже в вакууме, но употребить её всё-таки надо пораньше, и «Московская» с. к., грамм четыреста. С этой ничего не сделается, сухая до звона и прокопчена как следует. Сгущёнка, одна жестянка и три тубы. Полезнейшая вещь в Зоне, если подумать — энергетическая ценность такая, что лучше и не придумаешь, после нагрузок самое то, как и шоколад. Барин, помнится, посмеивался, «сластёной» называл, однако же, вскоре начал коробками заказывать «горький чёрный» и «молочный с орехами» — с моей лёгкой руки популярность этого продукта росла постоянно, и всё больше сталкеров в дальние ходки стали брать с собой пару-тройку плиток. С продуктами не ажур, но и не полный капец. Здесь беды не будет. Что с водой? Эх-х, за-ра-за…

Литра полтора всего. Дистиллятор с собой, да хрена ли в нём толку в этом подвале. Слышал я, хотя и не пробовал, что вроде можно пить то, что обычно за кустом выливают, но только первые два раза, дальше пойдёт чистая отрава. Ещё пару раз можно это дело через дистиллятор прогнать, прежде чем фильтры убьёшь. А дальше? Ладно, будем надеяться на лучшее.

Снаружи, совсем рядом, сухо и хлёстко раскатилась автоматная очередь. По звуку выстрелов я узнал АКСУ. Стараясь не подшуметь, я быстро перебрался в угол подвала, так, чтоб меня не было видно с улицы. Мародёры в Тёмной Долине были обычным делом — шакальё часто устраивало засады на «чистых» тропинках, да и свой «брат» сталкер, не отягощённый совестью, вполне мог выстрелить в проходящего мимо одиночку или «ботаника». Может даже, и хорошо, что образовался «трамплин» на лестнице — расклады, получающиеся при встрече с мародёрами, всегда бывали гнилыми. При плохом раскладе ты запросто мог словить пулю — без комментариев. Или же твою пулю ловил вражина, а стрелять в человека, хотя бы даже урода, это, ребята, действительно страшное дело. Говорят, привычка нужна, да только стрелял я, и не раз, а вот привычки так и не заимел.

Через минут пять снова раздались выстрелы, короткая очередь, затем отчаянный вопль «Ах мать твою…» и звук, как будто об пол шмякнули кило маргарина. Глухой стон, шорох и затихающее бормотание. «хххшшшшззззуУУУФ!» — подал голос «трамплин». Неужели сдох? Ну, точно — по лестнице с задорным цоканьем поскакала мелкая, ещё не сформировавшаяся «медуза». Я подождал ещё минут двадцать, затем, пригнувшись, выбежал из подвала и спрятался в густом кустарнике. Осмотрелся.

Возле поваленного бетонного забора ярко выделялось большое оранжевое пятно. На асфальте застывали два длинных красных ручейка. Рядом распотрошённый рюкзак и ремень с контейнерами и пустой кобурой для «Макара». Ножом срезан, наискось, чтоб с пряжкой не возиться, она у «ботаников» мудрёная, с особым зажимом…эх, бедолага…

Второй труп лежал чуть дальше, у рассыпающейся подстанции. Именно труп — живой человек под таким углом вывернуть голову не может. Не говоря уже о том, что голова эта была буквально продавлена страшным ударом в лоб, таким ударом, что выскочили из орбит глаза, а на дорожке подсыхали жирно-блестящие, жёлтые шматки и кровавые брызги. АКСУ валялся рядом. О мёртвых плохо не говорят, но тварью ты был, парень. Поделом тебе. На «ботаника» руку поднял, сволочь, каким же отморозком быть надо, чтоб на такое решиться. В трансформаторной кто-то хрипел. Я подошёл ближе, держа под прицелом дверной проём. Мало ли, кто там сидит… тем более, что мародёр скончался явно не от огнестрела.

В полутьме трансформаторной будки лежал на боку излом, неловко подвернув гигантскую руку и подтянув колени к груди. На меня смотрели наполненные болью и обречённостью глаза. На свободном плаще влажно поблёскивало большое чёрное пятно.

— Нне… стрреля-ай, сста-алкерр, — прохрипело существо, закрыло глаза, и губы на странном, вытянутом, но всё же почти человеческом лице зашевелились. Это было невозможно, но мне вдруг почудилось, что излом м о л и л с я…

— Как пользоваться этим, знаешь? — Неправильно я делаю, ох, неправильно, это же мутант, тварь, чудовище Зоны, но рука уже достаёт из кармана перевязочные пакеты. Надо стрелять, а не могу… слюнтяй…

— Даа-аа — эхом отозвался излом.

— Вот ещё… здесь оставлю, — уже презирая себя, я положил на асфальт батон и колбасу. — Слышал, регенерация у вас после еды вроде как веселее идёт.

— Да-ааа…

Я развернулся и успел отойти на несколько шагов, прежде чем услышал, или мне это просто померещилось.

— Спасибо…

Об этом я никому не говорил. Даже Хип. Может, выболтал в бреду? Может быть… на какие же слухи намекал Доктор? Я вдруг ясно представил себе Седого из «Долга», с перекошенным от гнева лицом, почти ощутил удар под дых, и услышал яростный, захлёбывающийся шёпот: «Ты что, сука, творишь?! Дебил долбанный, кого жалеешь? Он отлежится, а потом, может, тебя же в лоскуты порвёт и твою Хип заодно… гнида… спасатель хренов. Мутантам помогаешь? Повесить тебя за это, гад, мало, ты хуже предателя, хуже мрази последней…»

— Где Лунь?!

— На улице… да успокойся ты, девка, оклемался твой сталкер, сидит вон, загорает.

В серо-зелёной молнии, выскочившей из двери, я поначалу и не признал стажёра. Хип чуть не сшибла меня с ног, благо, теперь это сделать было совсем просто.

— Лунь!!!

— Задушишь, стажёр… отставить объятия. Да, и нюни тоже. Помнишь, я тебе коробочки выдал под них? Ну, чего разревелась?

— Вернулся… ты вернулся. Мне Доктор сказал… я ждала, верила, Лунь, что ты справишься. Как же… мне… п-плохо б-б-без т-т-те…

Хип попыталась сказать что-то ещё, но голос её не слушался, и она просто уткнулась лицом мне в плечо. Я погладил её волосы, вздрагивающие плечи…

— Ну, привет, Хип. Здравствуй, родная, — и так хорошо, светло стало на душе, словно зажглось в груди маленькое солнце и разогнало тяжёлые, серые тучи.

— И они воссоединились вновь! — Гаркнул выглянувший в окно Кося, но чья-то рука, наверно, Скифа, ухватив крикуна за шиворот, пару раз хорошенько встряхнула. Кося заткнулся.

***

— Даже и речи быть не может, уважаемый! Пока будете жить у меня, и точка! — Доктор хлопнул по столу ладонью. — Вы посмотрите на себя, Лунь. Вас же, извиняюсь, ветром качает! Ишь, чего придумал — идти… никуда не пойдёте. Как врач я вам запрещаю!