Другая жизнь (So Much for That) - Лайонел Шрайвер

– Я тебя понимаю, – кивнула Глинис. – Такое впечатление, что все стали выставлять напоказ свои комплексы. Мы привыкли к тому, что нас окружают люди, старающиеся казаться нормальными, а уж когда они приходят домой, то могут выпускать всех своих монстров перед зеркалом. Теперь идешь по улице и встречаешь женщин с грудями размером с дирижабль «Гинденберг» каждая. Мужчины в платьях и лифчиках пуш-ап, а когда видишь, как их обтягивают колготки, кажется, что все они сделали операцию по изменению пола. Такое впечатление, что попала в другое измерение.

– Что касается Джексона, я имею в виду Майкла Джексона, – усмехнулась Кэрол, – что меня поражает, так это стыд. Он странным образом дает понять, что быть темнокожим унизительно, и старается вычеркнуть это из своей жизни.

– Я вообще не понимаю, – пожала плечами Глинис, – как можно лечь на операцию, если в этом нет необходимости для здоровья.

– У парня есть деньги, – сказал Джексон. – Если то, что он хочет купить, – внешность как у Элизабет Тейлор, – это его проблемы.

Все посмотрели на него так, словно у него выросли три головы. Он поднял руки.

– Я просто хочу сказать, что не вижу ничего плохого в том, чтобы пытаться воплотить мечту в реальность.

– Даже если от этого не будет толку? – спросил Шеп.

– Так ведь было с твоей Последующей жизнью, – напомнил Джексон. – Ты хотел, чтобы твое желание исполнилось.

– Мы говорим о том, чтобы искромсать свое тело, а не переехать в новый дом, – заметила Кэрол. – Совершенно ясно, что каждая новая операция нашей Чудной Обезьяны делает его только несчастнее. Каждое новое изменение формы носа доказывает, что он ненавидит не только свою расу, но и себя.

– Это как сексуальные фантазии, – предположила Глинис. – Не хочу вдаваться в подробности…

– Черт! – взорвался Джексон.

– Но пытались ли вы когда-нибудь от них избавиться? Бесполезно. Они существуют вне зависимости от ваших желаний. Они не отпускают вас даже после того, как вы их осуществили. Вам же лучше, если вы не пытаетесь выбросить их из головы. Отпустите их, и они выйдут, как детское место. И, Шепард… – Глинис сделала паузу и наколола на вилку несколько стручков фасоли, – я не думаю, что с Последующей жизнью было бы как-то по-другому.

Джексон занервничал, решив, что они коснулись слишком уж скользкой темы, но Шеп привык принимать удары в живот лишь с легким ух.

– Возможно, – только и услышали они от него. Затем он спросил, понравился ли ей миндальный соус к фасоли. Для него важнее ее слов было то, что Глинис, по крайней мере, попыталась поесть.

Еще до того, как они отодвинули стулья и вышли из-за стола, кто-то завел разговор о Терри Шиаво, пациентке с нарушением работы мозга, подключенной к аппаратам, чье лицо постоянно мелькало по телевизору. Муж требовал, чтобы врачи отключили ее от аппарата искусственного кормления, а родители настаивали, чтобы они продолжали поддерживать жизнедеятельность их уже не дочери и даже не «золотой рыбки», но ведь и куст азалии может быть человеку дорог.

– Слушай, друг, мне уже надоело смотреть одно и то же. – Джексон скорчил рожу, имитируя картинку, наиболее часто показываемую разными каналами.

– Прекрати, – одернула его Кэрол. – Это неуважение. Он слишком поздно сообразил, что выражение его лица

сейчас отдаленно напоминает лицо Флики.

– Больше всего меня раздражает то, что вся эта шумиха не имеет никакого отношения к Терри Шиаво, – сказала Глинис. – Муж и все ее родственники ненавидят друг друга, они переругались, и их интересует только, кто из них победит, а бедная девочка никого не волнует. Они с таким же успехом могли грызться и над ее останками.

– Это уже давно не семейное дело, – не согласилась с ней Шеп. – Вся страна готова перегрызть друг другу глотки в споре на эту тему. Хотя, честно говоря, когда видишь программу, в которой медицинские баталии заканчиваются только благодаря губернатору Флориды – брату президента – Верховному суду штата, легислатуре, Федеральному верховному суду и конгрессу Соединенных Штатов, возникает подозрение, что все происходящее надуманно и преувеличенно.

– Когда смотришь видео с Терри, – сказала Кэрол, – становится очевидно, что все это срежиссировано. Отключить аппарат искусственного питания – убийство.

– О господи, – не выдержал Джексон, – это вынужденные меры! Все равно что прихлопнуть комара. Только у комара больше мозгов.

– Меня удивляет другое, – поделился Шеп, – это то, что происходит с прессой все эти месяцы. Никто ни разу не упомянул, сколько стоило держать эту женщину на аппаратах целых пятнадцать лет.

– Да, и прибавь сюда еще расходы на адвокатов, судебные издержки и прочие траты на всевозможные бюрократические инстанции, – поддержал его Джексон. – Получается, одно растение в доме во Флориде может стоить миллионы, десятки миллионов – возможно, и сотни миллионов.

– И что? – Кэрол поочередно оглядела всех собравшихся. – Что это значит? Что это за цена?

– Мы же говорим о человеческой жизни, Джим! – поддразнил Джексон, но Глинис не улыбнулась.

– Это вас не касается? Сколько стоит человеческая жизнь?

– Все не так просто, – сказал Шеп. Джексон обратил внимание, что друг был готов пойти на попятную, но старался придерживаться выбранной линии. – Не все так однозначно. Чтобы спасти ребенка в Африке от диареи, требуется пять долларов. Приблизительно два миллиона детей умирают от этой заразы ежегодно. Если взять все деньги, которые потребовались на поддержание жизни Терри – если это можно назвать жизнью, – и передать их Африке, то, уверен, можно было бы спасти всех детей, скончавшихся в этом году.

– Но никто бы не потратил деньги в Африке, верно? – Глаза Глинис сверкнули. – Кого еще ты готов убить, чтобы сохранить деньги?

– Никого, Глинис. – К его чести стоит заметить, что он твердо выдержал взгляд жены. – Ты права, деньги в любом случае не попали бы в Африку.

Джексон решил рискнуть:

– Вопрос в том, кто эти сумасшедшие евангелисты, которые устроили шумиху вокруг спасения Шиаво – этого сто семидесяти фунтового младенца? Те же люди, которые выступают за смертную казнь. Ратуют за поддержку военных конфликтов за пределами страны. Будь это в их силах, они бы прокрутили время вспять, и мы не смогли бы контролировать рождаемость вне брака. Они против исследования стволовых клеток, потому что при этом используются микроскопические частички эмбриона, который в любом случае служит расходным материалом. Они за финансирование медицинских страховок для детей, а об их родителях думают меньше меньшего. В истерике кричат о педофилах типа Майкла Джексона, но внимания не обращают на изнасилования женщин, вынужденных рожать тех самых детей, о которых они так заботятся. Продолжать? По-моему, все ясно. Им плевать на взрослых.

Атмосфера стала накаляться. Кэрол никогда рьяно не отстаивала своего мнения, но этими словами он задел ее за живое.

– Это потому, что взрослый человек в состоянии сам за себя постоять, – произнесла она ледяным тоном.

– Только не в схватке с этими людьми!

– Эти люди борются за права слабых.

– Предпочитают иметь дело с более слабыми, – продолжал Джексон. – Никакого сопротивления. Они используют маленьких для решения своих больших проблем.

Кэрол округлила глаза.

– Дело в том, что мы понятия не имеем, что происходит с Терри Шиаво, возможно, она живет богатой внутренней жизнью. Сны, воспоминания. Вероятно, она чувствует присутствие близких и по-своему общается с ними. Ее муж не имеет никакого права распоряжаться ее судьбой, если он вдруг полюбил кого-то и решил избавиться от жены.

– Не могу не согласиться с Кэрол, – сказала Глинис. – Мы не можем судить о том, какой жизнью живет человек, даже если нам кажется, что он уже вообще не живет. Мы же имеем права ошибаться. Всякое случается. Никогда не знаешь, на что готов пойти, когда нет альтернативы.

Помогая убирать со стола, Джексон с волнением вспоминал завершение дискуссии. Их мнения, как и во всем обществе, резко разделились. Шеп и Кэрол оказались сентиментальны (они бы назвали себя сострадающими), а Глинис была по большей части на стороне Джексона. Они обладали большей практичностью (те двое сказали бы черствостью). А как Глинис оспаривала возможность продления жизни для женщины, которая давно вела жизнь созерцателя и которая – знает ли она, что изображение ее одутловатого лица имбецила красуется на первых полосах всех газет, – скорее сошла бы в могилу, чем захотела иметь одну из своих фотографий. Что ж, Шеп, должно быть, не ошибался. Рак не меняет людей.

* * *

К тому моменту, когда они раскладывали по тарелкам слоеный торт из кондитерской, появились способность к здравомыслию. Казалось, все вспомнили о причине сегодняшнего ужина; перевалило за полночь, и до операции Глинис оставалось около полутора суток. Они должны поддержать ее. Она выглядела уставшей, и Джексон стал готовиться к финальному акту, когда она сама к нему обратилась.