Другая жизнь (So Much for That) - Лайонел Шрайвер

– И не говори мне, – начала Берил, – что ты копишь деньги на Последующую жизнь. Ты откладываешь миллионы на какую-то мифическую Валгаллу, а тем временем твою сестру выбросят на улицу. Ты будешь жить в свое удовольствие год за годом, делая вид, что занимаешься «исследованиями». Вернись к реальности! Если ты собирался сбежать в одну из стран третьего мира и лежать там на пляже, потягивая пино-коладу, почему же до сих пор не уехал? Тебе наплевать на мою жизнь! Нам всем приходится платить за твои бредовые идеи, за твою якобы исключительность, а на деле ты обычный работяга, каких в этой стране миллионы. Я всегда хотела заниматься чем-то интересным, создавала фильмы, заставляющие думать, показывающие, что жизнь бывает разной, и не моя вина, что такое искусство плохо оплачивается. Моя работа не легче твоей, а намного тяжелее. Но я не могу похвастаться высокими заработками, а теперь мне еще и негде жить – спасибо богатеньким капиталистам, таким как ты, которые думают только о собственной наживе. А ты меж тем живешь в солидном доме на окраине, ездишь на новенькой машине и имеешь счет с множеством нулей – почему? Ты только и думаешь, что о Последующей жизни, братец, и это отвратительно, что у тебя нет ни малейшего желания помогать своей семье!

Поняв, что сестра выговорилась, он тихонько сжал под столом ладонь Глинис и положил руки на стол прямо перед собой.

– Все правильно, – сказал он очень спокойно. – Я долго мечтал, но так и не решился начать размеренную благополучную жизнь в менее дорогой стране. Мне очень жаль, что так случилось. А еще больше я сожалею из-за причины, разрушившей мои планы.

– Какой это?

– Мы недавно узнали, что у Глинис рак. Это очень редкое заболевание, называется мезотелиома. Я сам мог стать тому причиной, поскольку работал с материалами, содержащими асбест. Сейчас именно на болезни Глинис сосредоточены все мои силы и средства. Между здоровьем жены и покупкой квартиры для сестры лежит пропасть гораздо большая, чем рынок недвижимости в Нью-Йорке. Я обязан сделать все, чтобы спасти жизнь Глинис.

Шеп поджал губы, едва сдерживая улыбку. Сегодня днем в парке он сказал Джексону, что собирается «нагнать на всех страху» и сообщить близким о болезни, а Глинис говорила, что ее родственники начнут нести всякую ерунду и она не сможет прервать их, чтобы сообщить о главном. Может быть, его и ее семьи не такие уж и разные, как он думал.

– Я знаю, что это неправильно, – смеясь, говорила Глинис, устроившись на диване, пока Шеп мыл посуду. – Но я сегодня великолепно провела время. Никогда не думала, что болеть раком может быть так весело.

– Ты же знаешь, она всегда считала Последующую жизнь бредовой идеей.

– Берил – человек творческий, а ты лопух. Люди придают большое значение условностям. Ей не надо, чтобы ты совершал смелые или странные поступки.

– А тебе? – Шеп отвернулся от раковины и посмотрел на жену.

– Возможно, – ответила она. – Но только вместе со мной.

– Говори правду, – потребовал он. – Дело только в этом? Ты действительно смогла бы бросить все и начать с нуля в другом месте?

– Насколько я тебя знаю, ты никогда бы не уехал.

– Спорный вопрос. – Он отвернулся и принялся яростно тереть пригоревшую форму, в которой запекали лазанью.

– Этот вопрос не должен быть для тебя спорным. Если ты любишь меня.

Рука с губкой замерла. Он оторвался от своего занятия и вытер руки полотенцем. Опустившись на колени, он обхватил обеими ладонями ее лицо, обращая к себе.

– Гну, обещаю тебе, что в ближайшие несколько месяцев ты сама поймешь, люблю я тебя или нет. – Он долго целовал ее в губы, пока не понял, что у нее даже не участилось дыхание.

Через минуту в раковине опять бежала вода. Когда стало ясно, что им предстоит «временно» переехать в Элмсфорд в съемное жилье – на языке взрослых временно значит навсегда, – он стал разрабатывать план установки фонтанчика в кухне. Предполагалось, что это будет монументальное сооружение на тему кулинарии: вода по пластиковым шлангам текла в емкость в форме индейки, откуда по кругу спускалась ниже, попадала в чайную чашку, затем струи огибали изогнутый половник для супа и старомодной формы бокал, причудливый молочник в виде коровы, ложечку для мороженого, которую он купил на барахолке, ей, должно быть, лет сто, и в конце потоки воды попадали в оловянную воронку, откуда поступали по трубам наверх. На всем пути струи воды сохраняли заданный напор и температуру, даже очень горячая вода не остывала ни на градус. Вся конструкция была похожа на детскую игру «Мышеловка», в которую в детстве они очень любили играть с Берил.

Фонтан был еще совсем новым, струи едва успели пробежать первый круг, когда они с Глинис вернулись из Пуэрто-Эскондидо несколько лет назад. В отсутствие родителей дети разъединили шланги, объясняя это абсурдностью идеи поставить фонтан в съемном доме, и решили вернуть все в прежнее состояние только к приезду родителей; как жаль, что забыли это сделать. Он не сказал детям, что они его расстроили. Ему было приятно, что они с удовольствием играют с предметом его невинного хобби. Огорчало его другое: он не научил их ценить то, что дорого их отцу.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросила Глинис, наблюдая завершение баталии с жиром. – Она хочет перевезти все свое барахло к отцу, пока ты не купишь ей квартиру. Хотя ты вполне мог сказать ей, что она может жить там и составить старику компанию.

– Берил пришлось съехать и расстаться с таким недорогим жильем, которое она считала своим. Естественно, она в панике.

– Ты не слишком либеральничаешь?

– Тебе повезло с мужем.

– Господи, это не укладывается ни в какие рамки! Можно подумать, это ее гражданское право] А заявление, будто она много работает и не ее вина, что за это не платят? Она сама выбрала профессию. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов.

– Ты лучше и успешнее ее в профессиональном плане, вот Берил и бесится.

– Она совсем тебя не уважает.

– Ей приятно так ко мне относиться. Не будем ей мешать.

– Нет, какая наглость! Сто штук! И это только начало, первый взнос. Я давно предупреждала тебя, что давать ей не всю сумму сразу, а частями только хуже.

– Я никогда не видел ничего страшного в том, чтобы ей помочь. Не вижу и сейчас. – Впервые сомнения закрались в его душу. Возможно, при других обстоятельствах он помог бы сестре и в этот раз.

– Ты ей что-то пообещал? Почему она так уверена, что поможешь?

– Берил ведет себя так, как и все люди, привыкшие жить в стесненных обстоятельствах. Они полагают, будто все остальные богаче их. Она считает, что деньги – просто деньги, для всех одинаковые. У нее нет детей, и она не знает, что сколько стоит. Как Зак, например. Автостраховка, налоги…

– Готова поспорить, она их не платит. Люди вроде твоей сестры считают, что такие, как мы, обязаны платить больше.

– Не очень хочется быть похожим на Джексона, но, понимаешь, Берил из тех людей, которые даже не задумываются, чего стоит их существование. Что кто-то убирает за ней мусор, что она может погулять в парке, за которым кто-то следит, что в больнице ей обязательно окажут квалифицированную помощь, без страховки, которой у нее нет. И за все это кто-то заплатит. Уверен, что она даже не задумывается об этом.

– Определенно, – кивнула Глинис. – У нее психология не победителя, а жертвы. Ее злость на весь мир выросла до размеров Вселенной. – Шеп оставил при себе соображение, что то же самое можно сказать и о самой Глинис. – Для меня, – продолжала она, – самым неприятным за весь вечер было даже не твое сообщение, а эти крокодиловы слезы в конце. Как напыщенно! По-любительски театрально и наигранно! Как и ее комплименты по поводу моей лопаточки… Берил отвратительная актриса. Но сильнее всего она сокрушалась о том, что больше не сможет запустить жадную ручку в твой карман.

– Я надеюсь, что перед лицом серьезной болезни трения между людьми, например тобой и Берил…

– Трения? – Глинис засмеялась, но даже такой злорадный смех был ему приятен в сложившейся ситуации. – Да она меня ненавидит!

– Допустим, но я надеюсь, что и этого не должно быть. Берил не имеет права больше к тебе так относиться, и очень стыдно, если она этого не понимает.

– В этом есть что-то будоражащее кровь. Сложно объяснить, но мне нравится наблюдать, как она пытается скрыть, что буквально кипит от злости. Это те немногие радости, которые дала мне моя мезотелиома.

Увидев, как Шеп любовно натирает ее лопаточку для рыбы, Глинис встала и обняла его, прижавшись к спине. Это вполне обыденное действие произвело на нее неизгладимое впечатление и словно придало сил.

– Да, и ты заметил? – Глинис потерлась о его рубашку и вновь засмеялась грудным смехом. – Она до сих пор помнит о шоколадках.

Глава 6

Время, которое Шеп потратил на ужин «фотография до», Джексон провел еще хуже, чем предполагал. Капли с вазелином, которые он купил вместо «Саран Рэп» – никогда нельзя покупать лекарства неизвестных брендов, – вытекли за ночь из глаз Флики, и наутро они горели огнем. Пока он отсутствовал всего несколько часов, она, скажем так, была более чем раздражена.