Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей» - Галина Майорова

Александр Васильевич сразу же вспомнил якутский музей, где в архивах можно было найти документы о первых походах россиян в Сибирь, об их плаваниях с Лены через море в Тихий океан; услышать замечательные рассказы консерваторов о жизни в их городе ученых – участников ВКЭ.

Историк Герард Фридрих Миллер проводил почти все свое время в архивах, натуралист Иоганн Георг Гмелин – среди местной флоры и фауны. Однажды оба ученых находились в гостях у Беринга, а в это время в доме Гмелина вспыхнул пожар (8 ноября 1736 г.). Сгорело все – множество набитых помощниками чучел птиц и мелких животных, десятки выполненных художниками рисунков растений – результат почти годовой работы… И пришлось все начинать заново.

Напомнили тогда в музее Колчаку и о том, что впервые вечной мерзлотой, на которой и стоит Якутск, заинтересовался именно Гмелин, а затем уже изучение ее продолжили многие ученые. Вот тогда и прозвучало имя Миддендорфа, тоже занесенного на фриз здания музея, но больше о котором Александр Васильевич ничего не знал.

Немного больше ему говорили фамилии Палласа и Георги. Их имена он слышал еще в кадетском корпусе, когда на лекциях рассказывали о великих путешественниках вообще. Это были люди, стиравшие с земли «белые пятна»; исследователи, изучавшие новые, открытые земли: их природные богатства, свойства воды и почвы, растения, животных, географию и быт населяющих эти землю людей – их культуру, ремесла, историю возникновения. Для таких путешественников Санкт-Петербургской Академией наук была в свое время даже разработана соответствующая инструкция.

Наиболее известными и даже близкими среди 18 фамилий оказались две. Адмирал Фердинанд Петрович Врангель – то же морское училище, что у Колчака, те же морские науки, те же морские путешествия: Ледовитый океан и северные берега Сибири. Только у Врангеля были другие годы (1820–1825 гг.) и другой маршрут – от устья Колымы к востоку до Берингова пролива и Медвежьих островов. Но цель была та же: исследовать «ледовитое море [Северный Ледовитый океан] на как можно большем расстоянии, ибо там, в глубине морских просторов, может находиться неведомая земля». Эту землю в 1867 г. совсем неожиданно открыл американский китобой Де-Лонг, причем совсем недалеко от того места, которое «наложил» на карту Врангель. Вскоре она и получила имя острова Врангеля.

Но, по сути дела, только почти через 80 лет после окончания в 1747 г. Великой Сибирской Экспедиции (так иногда называют ВКЭ) была выполнена поставленная перед ее северными отрядами задача: изучить морской путь из Архангельска в Тихий океан. И завершение этой трудной задачи выпало на долю великого российского полярного исследователя Ф. П. Врангеля.

Ну, а с именем шведского полярника Адольфа Эрика Норденшельда Александр Васильевич оказался связан самыми свежими воспоминаниями и событиями.

Праздничное утро 19 августа 1901 г. – «Заря» подошла к долготе мыса Челюскина, она – четвертое судно, которому это удалось! И как это ни кажется невероятным, третьим судном, увидевшим мыс Челюскина, был тот самый пароход «Лена», на котором всего несколько месяцев назад, точнее, осенью прошлого года, Колчак в составе Русской полярной экспедиции возвращался в Иркутск по Лене-реке.

А в то далекое время (август 1879 г.) «Лена» выполняла вспомогательную роль в исследовательской команде шведского путешественника А. Э. Норденшельда. И хозяином ее тогда был известный сибирский золотопромышленник Александр Михайлович Сибиряков, являвшийся еще и одним из организаторов этой полярной экспедиции. Цель ее – из Европы через северные моря Ледовитого океана дойти до Берингова пролива, «где Старый Свет подает руку Новому Свету», была достигнута чуть более чем за один год. То есть шведская яхта «Вега» стала вторым пароходом, который вполне удачно прошел по будущему Великому Северному пути, с чем и вошел во всемирную историю морских путешествий, и оказалась второй шхуной, достигшей самой северной точки Азии.

Мировой наукой, и прежде всего Россией, этот «полярный маршрут» был оценен довольно высоко. Именем Норденшельда было названо бывшее Сибирское море (ныне море Лаптевых), а сам путешественник награжден Большой золотой Константиновской медалью, высшей наградой Академии наук. Это была первая медаль среди ученых-полярников, четвертая будет у 32-летнего лейтенанта Тихоокеанского флота Александра Колчака. Но это все еще только будет.

* * *

Машинально взглянув на часы, Александр Васильевич понял, как он увлекся в своих воспоминаниях, как одновременно заинтересовали и заинтриговали его все эти фамилии. Десять из них – известные ученые, академики, путешественники, люди разных поколений, разного возраста и различных интересов, иногда похожей судьбы, но всех их объединяло одно: участие в исследованиях северных территорий Сибири. Из остальных – кто-то был на слуху, кто-то тревожил память…

Однако пора было представиться руководству ВСОИРГО, да и Фёдор Андреевич вот-вот уже мог появиться в музее.

Все оставшиеся дни до отъезда Колчака в Якутск так или иначе оказались связаны с Иркутским географическим обществом и его музеем.

Так, уже 21 февраля, т. е. через три дня после прибытия в Иркутск, по просьбе членов правления общества и его председателя И. В. Маковецкого в зале музея Александр Васильевич прочел доклад о современном положении Русской полярной экспедиции Академии наук. Он довольно кратко рассказал о научных исследованиях и тех достижениях, что удалось сделать членам экспедиции за два с небольшим года; более подробно остановился на причинах, заставивших начальника экспедиции ее покинуть, и, главное, поделился своими планами по организации поисков барона Толля.

Вариант спасательной экспедиции предусматривал участие двух отрядов – морского и сухопутного. Морской отряд возглавлял Колчак.

Небольшая группа спасателей на собаках должна была из Усть-Янска переправиться на Новосибирские острова, дождаться там лета и уже на шлюпках добраться к о. Беннетта. Главной опорой здесь, конечно, были боцман Бегичев и рулевой старшина Железников. Группу дополняли четыре опытных мезенских зверобоя, участники недавней экспедиции на о. Шпицберген, возглавляемой академиком Ф. Н. Чернышёвым, и рекомендованные им Колчаку еще в Петербурге.

Второй, сухопутный отряд также подчинялся Колчаку, а возглавлял его М. И. Бруснёв (согласие его было получено). На собаках и оленьих упряжках этот отряд обследует острова Фадеевский и Новая Сибирь, так как, возможно, Э. В. Толлю все-таки удалось выйти на один из этих островов, и именно там он ожидает помощи. Бруснёву уже послана телеграмма с требованием приступить к поискам немедленно, и в помощь ему определен матрос Толстов, зимовавший на «Заре» в бухте Тикси. Кроме того, уже известно, что принять участие в поисках согласились местные промышленники, хорошо знавшие и уважавшие М. И. Бруснёва.

Кстати, буквально завтра-послезавтра в бухту Тикси должен выехать из Иркутска все еще остававшийся в должности капитана шхуны «Заря» Ф. А. Матисен. Вместе с ним в помощь для разоружения шхуны отправятся машинисты Огрин и Червенский. За эти дни Фёдору Андреевичу удалось встретиться с главой торгового дома «А. И. Громова и сыновья» и лично подтвердить решение Академии наук о возможности передачи шхуны «Заря» Ленскому пароходству.

* * *

Здесь же, в музейном зале, Анне Ивановне Громовой был представлен и Колчак. Александр Васильевич с нескрываемым интересом и некоторым удивлением рассматривал, пожалуй, единственную женщину, сумевшую заслужить признание и искреннее уважение многих исследователей сибирского Заполярья. Это она предоставляла свои пароходы, доставляла в условленное место уголь, продовольствие, снаряжение экспедициям Нансена, Толля, Сибирякова (позднее Вилькицкого). Это она награждена была орденом Парижского музея естественных наук за «полезные научные заслуги» (1901 г.) и золотой медалью Нижегородской ярмарки за коллекцию сибирских мехов (1896 г.). Ведь недаром же тогда вся Европа щеголяла в сибирских белках да соболях… Энергичная, деловая, в то же время по-женски очаровательная, Анна Ивановна и на этот раз не изменила себе: в разговоре с руководителем новой экспедиции вновь предлагались поддержка, помощь, следовало приглашение в контору и просто в гости в дом, который и сегодня еще стоит на ул. Сухэ-Батора под № 15 (тогда – ул. Тихвинская, усадьба А. И. Громовой).

Вскоре Александру Васильевичу удалось ближе познакомиться с многими именитыми членами Иркутского географического общества. Озабоченные судьбой пропавшего барона Толля, они все без исключения откликались на любую просьбу, будь то приличная финансовая сумма или просто добрый совет; проявляли море инициативы, каждой мелочью пытались облегчить предстоящий нелегкий путь спасателей.

Вот тогда-то и почувствовал Александр Васильевич огромную разницу между Западным и Восточным (т. е. Иркутским) отделами общества, о которой писали и столичные и местные газеты. Например: оба они получали субсидию в 2 тыс. р. годовых, но при этом Западный отдел нанимал квартиру для своей деятельности, а Иркутский построил себе на деньги горожан роскошное здание, да и капиталом владеет «без малого в 7 тыс. рублей, одних только взносов собирают за тысячу».