М7 - Мария Свешникова

Друзья у меня есть, подруги тоже, последние еще со школы. Странно Вам признаться, но в школе я была пухленькой. До девятого класса мы смотрели мультик «Сейлор Мун» и играли в него. Я была Сейлор Чиби-Мун. Вряд ли Вам это о чем-то скажет. Японское аниме о школьницах-супергероях в матросских тельняшках. Сейчас так забавно это вспоминать. А в девятом классе я влюбилась в Николая. И решила стать взрослой или, по крайней мере, ею казаться.

Сейчас я в основном увлекаюсь языками, подтягиваю английский до своего уровня немецкого. Какое-то время назад поняла, что не хочу жить в России, хочу уехать и начать новую жизнь. Мечтаю жить в Лондоне, в северо-западной части, да и к чаю с молоком я всегда относилась с большой симпатией.

Мне двадцать два года. Я заканчиваю институт. Пока не работала ― только в компании друзей отца, российских банкиров, на Кипре.

Как-то сумбурно вышло. Уже не в стиле предыдущего письма. Когда много откровений, не успеваешь следить за формой. Но пусть победит содержание. Расскажите о себе теперь Вы. И... Не знаю, могу ли я спрашивать, но кто для Вас эта женщина, которой Вы присылаете цветы?

Увлеченная Вами, Сабина».

«Милая Сабина!

К сожалению, у меня нет времени написать тебе длинное письмо, как мне бы хотелось, ― все на бегу, столько дел, работы. Я живу в Цюрихе. Практически в центре. Работаю. Стараюсь что-то успеть. В Москве живет моя любовница. Мы видимся иногда. Не часто. Мне больше сорока. Но не сильно. Хоть я и с проседью. И ты мне безумно интересна. Такая искренняя и настоящая. Мне очень хочется обнять тебя, сказать, что все будет хорошо. Или с высоты своего возраста научить цеплять мужчин. Это я сейчас уже могу сказать ― что, встретив такую девушку, как ты, женился бы не думая... Расскажи мне о своей семье... Почему у тебя такие отношения с матерью? За что ты, мой ангел, свалившийся такими искренними письмами, не можешь ее простить?

Уже твой, Георгий».

К этому письму Георгий приложил огромный букет нежных орхидей. Самый дорогой из всех возможных. И Сабина окончательно влюбилась.

«Мой сказочный Георгий!

Мне кажется, что я знаю Вас уже давно, как будто мы шли с Вами рука об руку много раз и разговаривали уже обо всем, а между тем столько всего хочется поведать. Теперь мне есть с кем поделиться тем, что я копила в себе многие годы.

Вы спрашиваете про мои отношения с матерью. Знаете, мне всегда действительно казалось, что умри она ― мы с отцом были бы счастливы. И тогда мы были бы семьей, дружной и отважной командой. Нам всегда было хорошо с ним вдвоем, и если Лета уезжала на несколько месяцев пожить в Мадрид, никто из нас не скучал. Более того, мы могли неделями не созваниваться. Лета говорит, что оставила меня во Львове, потому что некуда было взять в Москву. Но у них же была квартира в Реутове. Пусть двухкомнатная, небольшая, в панельном доме на первом этаже ― но люди и в худших условиях растили детей. Она гордится тем, что два года после моего рождения работала не покладая рук, пока отец защищал кандидатскую диссертацию, что вставала и ехала полтора часа до работы, а в электричке, засыпая, делала переводы папиных научных статей на английский. И в четырнадцать лет они меня забрали. И она не знала, как со мной обращаться. И не хотела искать общий язык. К тому моменту у нее была отлаженная собственная жизнь, в которой для меня не было места. Никто не верил, что я ее дочь. Она же стройная, грудастая, подтянутая ― потому что занималась только собой. А когда меня привезли в Москву, я весила 64 килограмма при росте полтора метра, была пострижена под мальчика и носила длинные оранжевые юбки. И вместо того чтобы помочь мне стать красивой, она занималась собой. Когда я болела, она отправляла меня к свекрови, которую выдернули из Львова в Москву, в ту самую квартиру в Реутове с окнами на железную дорогу, чтобы, не дай Бог, Лета, неработающая и ничем не занимающаяся женщина, не подцепила простуду. А когда я выросла, она просто поделилась со мной сигаретами и дала доносить свои сумки. Еще ребенком я просила Деда Мороза, чтобы тот сделал так, чтобы ее не стало. Я представляла себе, как придет грустный папа и сообщит, что мама разбилась на самолете. И что теперь мы остались с ним вдвоем.

Сначала мы будем утешать друг друга, есть мороженое вместе и ходить на смешные фильмы в кино. Я заберу себе мамины платья и духи. И буду готовить папе завтрак по утрам, вкуснее, чем мама. Впрочем, она не так часто его готовила ― только если не было похмелья, или она только что вернулась домой и не успела лечь спать. Я так надеялась, что мы перевезем бабушку на Николоямскую, которая будет варить нам свой борщ и делать картопляники. И что все выходные папа будет проводить со мной. И что больше я не буду слушать «Сабина, не приставай к отцу ― не видишь, он работает», больше не будет требований есть вилкой и ножом, ходить на «Травиату», больше не надо будет покупать ей цветы на Восьмое марта и прилюдно дарить. Не надо будет говорить ей «Спокойной ночи», когда в мыслях желаешь кошмаров и бессонницы. И я смогу завести черного кота.

Вы только не подумайте ничего, я пыталась ее полюбить. Но у меня так и не получилось. Я ненавижу своего отца рядом с ней. Он похож на тряпку. Он готов на любые унижения, лишь бы она уделила ему внимание. Один раз я закричала: «Как ты смеешь перед ней так унижаться? Ты что, не видишь, ей от тебя нужны только деньги?!» ― он не выдержал и дал мне пощечину. Первый и последний раз в жизни. И в этой пощечине я виню Лету. Я плохая? Я даже не знаю, зачем я Вам все это рассказала... Просто накипело... Просто я Вас не знаю... И могу быть честной... И если Вы после этого перестанете отвечать на мои письма ― я пойму. А если не перестанете ― расскажите о себе, вы же наверняка были женаты, и я уверена, что у вас есть ребенок. Мне правда очень интересно.

P.S. Мой отец, кстати, в Женеве часто работает. Думаю, что на майские праздники я полечу к нему и проведу там пару недель. Может, мы увидимся?

С нежностью, Сабина».

Лета несколько раз пыталась забеременеть, после того как их жизнь с Ильдаром наладилась, но все неудачно. Беременности проходили одна сложнее другой, и стало ясно, что второго ребенка у нее не будет.

В конце концов, Лета смирилась с тем, что она не мать. Послала Бога к черту и начала пить. Не совсем пить ― выпивать. И в этих кофейно-винных застольях она была красивой, интересной, к ней тянулись подруги и мужчины, которые восторгались ее интеллигентностью, грациозностью, отсутствием морщин.

Сабина и та, хотя была первая и ранняя, родилась очень больным ребенком. И врачи ясно дали понять: хотите, чтобы ребенок выжил, увозите из пыльной Москвы. Пусть живет на природе. Но где взять природу? Если на тот момент они снимали комнату в городе Реутов. Потом им дали квартиру ― все там же, только с видом на железную дорогу Москва–Петушки. Они еле-еле сводили концы с концами ― тем временем бабушка Сабины уже обосновалась в тихом центре Львова, а сестра Ильдара разжилась небольшим домиком в предместьях города. Прозрачный воздух, кто-то готовый круглосуточно заботиться о Сабине, пешеходные улицы без машин и поездов. Было решено отправить Сабину расти на Украину.

Лета действительно сейчас любила выпить. Или не любила, а просто привыкла. Или наказывала себя.

С самого начала она знала, что мать из нее никакая. И что воспитанием пусть лучше займется тот, кто на этом уже набил руку, вырастив двоих детей, ― а именно мать Ильдара.

Денег у Леты с Ильдаром в конце восьмидесятых ― начале девяностых не было. И если стоял выбор ― купить билет на поезд и съездить к ребенку или передать с проводником рейтузы, парку и белую рубашку для концерта ― Лета выбирала дать ребенку все необходимое. А вместо телефонных разговоров ― перевести денег на бананы или шоколад.

И это было больно. Но она шла на эти жертвы осознанно и наивно полагала, что когда-нибудь Сабина оценит ее любовь и заботу. Или это были не жертвы, а здравый расчет. Или она даже понимала, что ее приезд ничего не изменит ― тяжелее станет всем. Ребенку, который, вцепившись в маму, начнет плакать, ей, отдирающей от себя рыдающее и орущее чадо. Зачем столько испытаний для всех, если можно просто прислать деньги на бананы и новые рейтузы?

И Лета стала плохой. Она отобрала у Сабины отца, она разрушила семью, она плохая, а все вокруг хорошие. Жертвы ее коварных расчетов.

Лета была виновата в том, что ее муж занимался бизнесом, а не наукой. Что Сабина выросла замкнутой, скрытной и толстой. Что из скромного научного сотрудника она вырастила и поддерживала во всех перипетиях бизнес-акулу, сколько раз она стояла в окружении бандитов, претендующих на долю Ильдара, сколько раз мысленно хоронила его во время покушений. Сколько раз кричала, что пока Ильдар не закончит с криминалом, она не подпустит Сабину ко МКАДу. Она принесла свои жертвы. И никогда не просила благодарности. Достаточно было цветов на Восьмое марта.