Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Лиззи Поук

а миссис Рисли крикнула им вслед:

– Эй, вы двое, с вами все хорошо? – Оглянувшись, они увидели, что она наполовину высунулась из окна.

На подходе к берегу они почувствовали, что что-то изменилось. Казалось, в воздухе было что-то странное. Они взобрались на самую высокую дюну и были ошеломлены открывшимся им зрелищем. По всему берегу у кромки воды лежали огромные чёрные выпуклые тела с жесткой растянутой кожей и упавшими на песок плавниками. В то утро на пляже их было не меньше тридцати. В небе над ними кружились чайки, а в воде, шлепая хвостами, ожидали пиршества акулы.

Между китами сновали две фигуры, зачерпывая на мелководье ведрами воду. Они спешили, снова и снова возвращаясь к китам. Мать подоткнула юбки, завязав их узлом на бёдрах, ее бледные ноги на сером фоне белели как спички. Никогда прежде Элиза не видела отца настолько сосредоточенным и сейчас почувствовала странный трепет, наблюдая за своими родителями. Ей захотелось уйти, оставить их наедине, как будто прервать их означало помешать чему-то общему и интимному. Томас не согласился. Он повернулся к Элизе, его шляпа сползла на одну бровь.

– Мы должны пойти помочь.

В течение нескольких часов с разъедаемой солью кожей они трудились, пытаясь спасти китов. Отец объяснил, что если один из китов заболевает, он выбрасывается на берег, а остальная семья следует за ним. Они просто не могут существовать без одного из своих членов.

Позже к ним присоединились люди из прибрежных лагерей. Они принесли с собой большие ведра и куски ткани. Если бы им удалось сохранить китов в живых до наступления прилива, животных можно было бы постепенно дотолкать обратно в море, только взяться всем вместе.

Томас применил к спасению военный подход. Он раздавал приказы направо и налево, распределяя людей по двое на каждого выбросившегося на мель кита. Люди быстро и беспрекословно слушались его приказов, хотя, по крайней мере внешне, он был всего лишь мальчишкой.

После полудня тучи сгустились. Вскоре начался прилив. Люди выстроились вдоль берега, ожидая, когда вода подойдёт достаточно близко, чтобы поднять китов. Волны наползали, лизали пальцы ног, жадно вздымались вокруг лодыжек. Отец пробежал по всей длине пляжа. Они наблюдали за тем, как он возвращался – его бег стал постепенно замедляться, а потом отец и вовсе пошёл пешком. Когда он подошёл к ним, лицо его было мрачнее тучи. Он покачал головой.

– Ни один из них? – спросила мать дрогнувшим голосом.

– Боюсь, что нет, милые мои.

Элиза почувствовала, как из груди рвётся рыдание. Она хотела продолжать бороться за жизнь китов, столкнуть их обратно в воду, посмотреть, смогут ли они плыть. Отец подошёл и положил руку ей на плечо.

– Элиза, мы пытались. Это главное. Мы пытались дать им шанс, это всё, что было в наших силах.

Начался дождь. Элиза посмотрела на Томаса. Его кулаки были сжаты, зубы стиснуты, а лицо выражало ярость.

Глава 20

1896

На дне давно не открывавшегося сундука в аккуратно зашитом полотняном мешочке Элиза находит спрятанное платье. Так, должно быть, мать пыталась уберечь свой лучший наряд от вездесущей плесени. Девушка прижимает прохладную жесткую ткань к щекам. Зарывается в неё носом и вдыхает, чувствуя слабый, едва уловимый цветочный аромат маминых духов.

Сегодня утром Септимус Стэнсон на плоскодонном пароходе вернулся в Баннин. Элиза представляет его облаченную в льняной костюм фигуру, прошествовавшую по шумным улицам города. Маленькие глаза с прищуром, рот, похожий на гильотину, рядом скромно семенит красивая юная жена. Мин, когда заходила в бунгало к Элизе, рассказала о приеме, который устраивает президент Ассоциации торговцев жемчугом. Она собиралась там поработать, поскольку женщин часто нанимали на подобные мероприятия. Они разносили напитки, дули на игральные кости, следили за тем, чтобы исполнялись любые желания мужчин в зале. Но Элизу как дочь торговца жемчугом приглашали на приём в качестве гостьи. Ее дядя Виллем и тетя Марта тоже собирались почтить его своим присутствием. И хоть Элиза могла назвать и несколько более неприятных случаев, это была настолько удачная возможность оказаться в одном месте с Хардкаслом и другими торговцами, что грех ею не воспользоваться. Откуда ещё лучше получить подробности, как не из первых уст?

* * *

Она идёт по улице, провожаемая взглядами, похожими на кинжалы. От женщины ее расы ожидают, что она будет передвигаться на дрожках. Но Элиза как всегда предпочитает идти пешком, и ее потрепанные ботинки выглядывают из-под зелёного шелкового подола платья матери. По правде говоря, больше всего она любит уходить далеко за пределы города, за миссионерский дом Маквея, и любоваться на залив с невысоких красных скал. Оттуда, с высоты, ей легче оценивать обстановку, подбирая людей, как шахматные фигуры на доске и переставляя их в более выгодные позиции.

Перед ней красивейшее бунгало из всех, что ей довелось повидать. Стальные тросы, защищающие здание от землетрясения, пересекают крышу и исчезают в цементе. Витиеватая белоснежная лепнина украшает просторную веранду, меблированную креслами, гамаками и устланную плетёными циновками из Сингапура. В честь праздника веранда увешана сотней бумажных фонариков, а доски так тщательно отполированы, что блестят, как только что выдутое стекло. Горячий воздух кишит кусачими насекомыми. Сады вокруг залиты светом, в котором заросли цветов гороха красуются рядом с бугенвиллеями и жасмином.

Элиза распахивает французские двери, и тишину вечернего воздуха наполняют голоса. У неё возникает желание сбежать, но вместо этого она поправляет воротничок платья и входит в комнату, заполненную людьми. Торговцы жемчугом в тропических костюмах выпускают вверх завитки дыма тонких сигар. Взмыленная прислуга суетится с серебряными подносами, нагруженными бокалами с джином и импортным шампанским. Атмосфера наполнена смехом и позвякиванием льда о полированное стекло. Большинство жён торговцев жемчугом – изнеженные натуры, которые терпеть не могут неблагоприятные погодные условия и потому с началом сезона дождей уже отправились на юг, в Перт. Но несколько женщин все еще здесь, в их числе Марта, Айрис Стэнсон и ещё несколько других из Круга. Исчезли шляпы с вуалью и обувь с высоким голенищем. Теперь на них нарядные платья пастельных тонов, а на шеях сверкают нитки жемчуга. Элиза опускает глаза на своё платье, разглаживая большим пальцем упрямую складку.

– Элиза, я едва не приняла вас за прислугу! – Женщина с напряженным лицом, проходя мимо, толкает ее плечом. – Вам не следует проводить так много времени на солнце. – Элиза узнаёт в этой женщине одну из старых знакомых матери, хотя не припомнит, чтобы мать когда-либо положительно отзывалась о ее характере. Она идёт под руку с мужчиной, который плывет по залу с