Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Лиззи Поук

сказанном.

– Простите. – Она косится на Марту. Если тетя и заметила ее вчера на тропинке, выдавать ее она не станет. – Я просто немного спешу.

Виллем наклоняется ближе, и Элиза чувствует в его дыхании запах спиртного. Ее дядя – прежде непьющий, как и его богобоязненная жена, – пристрастился к грогу после того, как лишился ноги. Хирург отпилил ему ногу, и хоть под этим обрубком из мяса и костей нет ничего, кроме деревяшки, дяде все ещё кажется, что у него там умирающая плоть. Так что изо дня в день он корчится от боли, представляя в мыслях конечность, которая давным-давно сгнила. Чтобы с этим жить, он пьёт и пьёт, и Элиза напоминает себе, что не всегда можно увидеть то, что делает тебе больно.

– Я надеялся, что ты подскажешь, где мне найти младшего капитана Томаса, – поясняет Виллем. – Мне нужно задать ему пару вопросов касательно бизнеса.

Пока он говорил, Элиза смотрела на него, широко распахнув глаза, уже жалея, что не была ещё резче.

– Учитывая обстоятельства, считаю необходимым поговорить о том, как обезопасить вас обоих и флотилию.

Она отшатывается так, будто ее укусили. Этот человек ее дядя. Брат ее отца, но он готов вот так просто забыть о том, что отец исчез? И не только забыть, но и извлечь из его исчезновения выгоду.

– Странно, что вы так интересуетесь флотилией, – зло фыркает Элиза, наблюдая, как Виллем растерянно дергает бровями. – Кто-то может задаться вопросом, с какой стати вы спрашиваете про флотилию, когда ваш брат только что пропал без вести…

Он качает головой, заметно обескураженный обвинением, но Элиза видит, как на лице его сменяются эмоции от удивления до злости и решимости. Он делает паузу, как будто раздумывая, стоит ли отвечать, но жена его опережает.

– Знаешь, мы могли бы подобные вопросы задать Томасу, – произносит Марта удивительно резко для женщины с такой степенной внешностью. – Как так совпало, что Томас покинул город сразу же после исчезновения вашего отца?

Виллем топает ногой по земле.

– Хватит, давайте не будем спорить. – Он вскидывает руки, чтобы остановить женщин. – Элиза, я порасспросил о вашем отце. Вокруг этих заливов есть лагеря – у Перси Седжвика в Болгин-крик, на мысе Босут, в заливе Бигль. Я даже сам сплавал на лодке к трепангерам в Каури-пойнт. Это было нелегко, доложу я тебе. Никто из них ничего не слышал о Чарльзе. Что же касается флотилии, я просто решил, что лучше разобраться с делами до того, пока все не зашло в тупик. Хочу убедиться, что о вас позаботятся. Не дай бог вы с Томасом останетесь ни с чем.

Она чувствует раскаяние.

– Брат рассказал тебе, что произошло на корабле? – перебивает Марта так неожиданно, что Элиза не успевает ответить дяде и извиниться перед ним. Вместо этого она задается вопросом, не эту ли тему обсуждал Круг? Что, если они встречались для того, чтобы состряпать обвинение против Томаса? – Его вызывали на допрос, как Билли?

Обе женщины замерли, скрестив взгляды как оружие.

– Это лишний раз говорит о том, как мало вы знаете о собственной семье, – шипит Элиза. – Томас уехал торговать в Коссак. Кто-то должен это делать, чтобы сохранить флотилию на плаву. Если вы тоже нацелены на это, то должны понимать. И по крайней мере он хоть что-то делает, чтобы спасти ситуацию. Мой брат не может позволить себе бездельничать и напиваться до беспамятства как некоторые в этом городе. – Выпалив это, Элиза разворачивается на каблуках, но путь ей преграждает велосипед с привязанной на заднем сиденье клеткой, полной взлохмаченных кур. Девушка переминается с ноги на ногу, ожидая, пока велосипед проедет мимо, а потом, тяжело дыша, устремляется вперёд.

Она осматривается в поисках Хардкасла и собаки, но среди однообразия толпы не видит ничего похожего. Это невозможно. Так ведь? Мог ли Томас утаить информацию? Может ли он знать больше, чем рассказал ей? Она вспоминает его осунувшееся лицо, его плечи, так сильно поникшие, как будто он хотел исчезнуть. Столько раз вспыльчивость брата мешала ему самому, что он, конечно, уже достаточно хорошо понимает, как выходить из ситуаций, которые грозят неприятностями. Она была свидетелем драк, забирала его, осоловевшего, из тюремной камеры, была рядом, когда он пытался избавиться от зависимости от опиума. Помнит, как он кричал по ночам про обезьян, змей и попугаев, про то, как они царапают ему лицо и кусают за руки. Она всегда прижимала влажное полотенце к его коже, когда он корчился и стонал в ломке. Но как-то раз, когда она его успокаивала, Томас так яростно вырывался, что угодил кулаком ей в нос. Тот удар повлёк за собой хлынувшую кровь и раздробленные кости. Одной рукой она прижимала руку к лицу, чтобы остановить тёплый поток, льющийся из неё, а другой гладила брата по мокрой голове.

Неужели Томас действительно не знает, что произошло той ночью на судне? Возможно, ей стоит самой отправиться в Коссак, найти его и потребовать, чтобы он рассказал ей все до мельчайших подробностей. Точно ли не было крови? Не вёл ли кто-нибудь себя странно? Почему ты уехал? Почему ты уехал? Почему ты уехал?

* * *

30 Ноября 1896 года

Вручить капитану Томасу Брайтвеллу – адрес неизвестен, Коссак.

Дорогой Томас!

Прости, что отвлекаю, пока ты в отъезде по делам. Надеюсь, твои переговоры увенчались успехом и тебе удалось заключить выгодную сделку.

По правде говоря, я не могу больше ждать. Есть вопросы, которые я просто обязана задать тебе. Перед твоим отъездом я была немного не в себе, и есть кое-что, что крайне важно для меня прояснить. Здесь в Баннин-Бей очень не хватает твоего присутствия.

Буду весьма признательна, если ты сообщить мне, когда я смогу встретить тебя дома. Уверена, тебе нужно закончить оставшиеся дела, но если в течение двух недель я не получу ответа, пожалуйста, ожидай ещё одно письмо.* * *Она останавливается, ещё раз обмакивая отцовское перо в чернила, и добавляет последнюю строчку.* * *В полутёмном доме я одна. Я с нетерпением жду твоего возвращения.

Твоя любящая сестра Элиза.

Глава 19

1887

В день, когда приплыли киты, на деревьях висели медузы. После сильного шторма небо было тусклым, но даже без солнечного света волны блестели, как рыбья чешуя.

Проснувшись, Элиза обнаружила, что постель родителей пуста, скомканные простыни валяются, а на хлопковом матрасе остались лишь глубокие вмятины от их тел.

Она влетела в комнату Томаса.

– Мы пойдём их искать, – сказал он, прямо в пижаме надев обувь и схватив с вешалки отцовскую шляпу.

Они потопали по дороге,