Холодные тени - Мила Бачурова

на второе.

– Для моих подписчиков Неон – это актер, который снимается в роликах. Даже если ты покажешь мое лицо, это никому и ни о чем не скажет.

– Значит, ты уже сдался? – сложила руки на груди Габриэла.

Тимофей вздохнул. Потом он уперся руками в подлокотники кресла и медленно поднялся на ноги. Казалось, что на плечи ему давят бетонные плиты, так тяжело он двигался.

– Габриэла, – тихо сказал он, – я знаю, что я – не такой, как нужно. Не такой, как хотелось бы тебе. И вообще всем. Это создает мне множество проблем в жизни. Но от одной беды я избавлен: я не вру себе. Давай посмотрим на ситуацию честно. Мне не жаль твоей сестры.

При этих словах Габриэла вздрогнула. Веронике – и то стало не по себе. А Тимофей спокойно продолжал:

– Тот факт, что Брюнхильда в панике и истерике, никак не влияет на ход моих мыслей и действий. Разве что подтверждает, что у нее совершенно нормальная реакция на обстоятельства, учитывая происхождение и воспитание. Я взялся за это дело только потому, что считаю себя должным. Тебе, Вернеру, своей матери. Я отдам долг и улечу обратно в Москву, вот и все. В этом я могу честно признаться. А вот в чем не можешь честно признаться ты – так это в том, что ты такая же, как я. Тебе тоже, по большому счету, плевать на эмоциональное состояние твоей сестры. Все, что тебя волнует, – это твой блог. Но заниматься им тебе хочется в комфортном для тебя состоянии. Ты хочешь жить в своей квартире, а не с сестрой и матерью, и отправляться в путешествия тогда, когда пожелаешь. Именно поэтому ты пытаешься как можно скорее разобраться с проблемой Брю – а вовсе не потому, что ты ее любишь или тебе ее жалко. Если хочешь, я могу дать тебе индульгенцию: бери проводника, садись на снегоход, езжай куда душе угодно и снимай свой материал со спокойным сердцем. Я все равно вычислю анонимщика быстрее, чем ты, – как бы тебе ни хотелось меня опередить. Твои действия никак не повлияют на результат.

Сначала Веронике казалось, что Габриэла сейчас ударит Тимофея. Потом ей показалось, что она вот-вот заплачет. Но Габриэла взяла себя в руки.

– Вызов принят, – процедила она сквозь зубы и, развернувшись, вышла из столовой.

Как только в коридоре хлопнула дверь, телефон Тимофея издал негромкий звук. Тимофей вытащил его из кармана комбинезона, открыл сообщение и кивнул.

– Что там? – спросила Вероника.

– Леонхард Кляйн.

Вероника вспомнила парня, чью страницу в соцсети видела на экране компьютера Брю.

– И что с ним?

– Все в порядке, жив и здоров. Все это время безвылазно находился в Берлине. Следовательно, послать анонимку из Мюнхена не мог физически…

Тимофей задумался.

– Но? – осторожно предположила Вероника.

– Но он может сливать информацию кому-то, кто живет в Мюнхене.

– В том числе и твоей маме, да? – догадалась Вероника.

Тимофей медленно кивнул.

37

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Следователь сказал, что в школу они позвонят сами, сообщат все, что положено. Проблем с переводом Тимофея на домашнее обучение не будет.

Тимофей догадывался, что директриса от него с большим удовольствием избавилась бы вовсе, но порядок есть порядок. Пока идет следствие, вина Тимофея не доказана. Выгнать его не могут – если об этом узнают органы опеки, нападок директрисе не избежать.

Вопрос об отчислении Тимофея не тревожил. Не станет этой школы – появится какая-то другая. Одни идиоты-одноклассники заменят собой других, только и всего. Прозвище «русский псих» Тимофей получил давно, сразу после того памятного припадка. С тех пор одноклассники старались обходить его по дальней дуге – все, кроме Габриэлы.

Тимофей отчего-то был уверен, что рано или поздно она, не сумев до него дозвониться, появится на пороге их дома. И сейчас, открыв окно кладовки у заднего крыльца, помог Габриэле забраться внутрь.

Она перевалилась через подоконник. Поморщилась, потрогав ссадину на коленке, – ободрала о декорированный под камень фасад, когда залезала.

– Но это же неправда? – сказала Габриэла, выслушав его рассказ.

Прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Что именно?

– То, что ты… напал на своего отчима? – Габриэла ухитрилась избежать слова «убил».

– Я не знаю.

– То есть? – Габриэла изумленно вскинула брови. – Как так – не знаешь?

– Я не помню, что там произошло.

– Это не страшно, – уверенно объявила Габриэла. Она уселась на кухонный табурет, деловито, по-взрослому закинула ногу на ногу. – Полиция во всем разберется. Не беспокойся.

– Я не беспокоюсь.

Тимофей сказал правду. Беспокойства как такового он действительно не испытывал – возможно, потому, что в принципе не умел его испытывать. То, что ощущал, не было беспокойством. Это было какое-то другое чувство.

– Но полиция уверена, что это сделал я.

– Почему? – Габриэла нахмурила брови.

– Я же сказал. Потому что меня нашли над трупом Штефана с окровавленной отверткой в руках.

– О, ну да… – Габриэла поежилась, но быстро взяла себя в руки. Уточнила: – Это – с той странной штукой, которую ты носишь с собой?

– Больше не ношу. Теперь отвертка – вещественное доказательство. Она осталась в полиции.

– Ясно. – Габриэла перекинула через плечо длинные каштановые волосы, собранные в хвост. Задумчиво накрутила на палец волнистую прядь. – А когда же ты успел взять эту отвертку? Ты ведь сказал – ее отобрали перед входом на аттракцион и отдали Штефану?

– Не помню.

– Совсем-совсем не помнишь?

– Совсем.

– И как ты это сделал, никто не видел?

– Никто.

– Так не бывает, – уверенно объявила Габриэла. Отбросила волосы за спину. – Мой брат Вернер говорит, что всегда есть люди, которые хоть что-то, да видели! Он работает в полиции – помнишь, я тебе рассказывала?.. Надо просто найти этих людей. Пусть не тех, кто видел, но хотя бы тех, кто был поблизости.

– Этих людей нашли. Контролер, которая пропускала меня на аттракцион, подтвердила, что отвертка – моя. Парень, который выпускал меня с колеса обозрения, подтвердил, что я спешил и что сразу пошел в ту строну, где через пять минут нашли убитого Штефана. Еще целая толпа людей подтвердила, что я, невменяемый, пробирался мимо них – а потом закричал.

– Ты закричал, потому что испугался, – сказала Габриэла. – Увидел мертвого Штефана и закричал! Я бы тоже закричала.

– Это – не доказательство.

– Значит, надо найти доказательство! – Габриэла вскочила с табурета. Объявила: – Нужно рассказать обо всем Вернеру. Он знаешь, какой умный! Обязательно что-нибудь придумает.

Она вынула из чехла, висящего на шее, телефон и уверенно набрала номер. Закончив разговор, сказала:

– Вернер как раз дома. Поехали!

– Мне нельзя