Холодные тени - Мила Бачурова

на чай отвалю, вот увидишь.

– Ты – Леонхард Кляйн? – повысил голос Вернер.

– Точно так, – кивнул парень и, откинув рукой с сигаретой волосы назад, затянулся.

Глаза у него были красные, лицо помятое, но сходство с фотографией из соцсети прослеживалось несомненное.

– Где ты был последнюю неделю?

– Где я был? – удивился Леонхард. – Здесь. Где мне еще быть? Впрочем, кажется, пару раз я выходил за топливом… – Он покатал ногой по полу пустую бутылку. – Кстати, насчет топлива. Если ты не про долг – может быть, сходишь и возьмешь пивка? А я сыграю тебе свой новый хит. Лучший хит!

Леонхард потянулся к синтезатору, но Вернер успел быстрее и повернул выключатель.

– Хочешь сказать, ты никуда не ездил?

– А куда мне ездить? – удивился Леонхард. Он встал и двинулся к раковине, на ходу докуривая сигарету. – Пиво продают в магазине в соседнем доме.

– В Мюнхен, например.

– В Мюнхен? На кой хрен кому-то вообще ездить в Мюнхен? – Леонхард открыл кран и затушил окурок под струей воды.

– Ну, не знаю. Отправить пару писем? – предположил Вернер.

– Я че, похож на почтальона? – Леонхард бросил мокрый окурок в коробку из-под пиццы. – А ты, кстати, кто такой, мужик?

– Я – брат Брюнхильды. Помнишь такую?

– Брю… – задумался парень и вдруг щелкнул пальцами. – Точняк! Это та малышка, с которой мы записали бомбический хит! Не настолько бомбический, как моя новая шняга, но отлично пойдет на би-сайде.

– На каком би-сайде? – не выдержал Вернер. – Ты хотя бы слышал про Spotify?

– Это говно уничтожает музыку, мужик, – покачал головой Леонхард. – Мой первый сингл выйдет только на виниле! И только для тех, кто по-настоящему ценит звук. Твоя сестра… Она будет стоять рядом со мной, когда мы победим на Евровидении! Точно так, точно так…

– Знаешь, где сейчас Брюнхильда?

– Я не знаю даже, где она была, когда писала вокал. Да и какая мне разница? Хоть на космической станции «Мир»! Ее голос занимается сладкой любовью с моей музыкой. Вот что имеет значение. Мужик! – Леонхард, осененный какой-то мыслью, подошел к Вернеру и положил руку ему на плечо. – Я знаю, почему ты пришел. Не парься! Я не спал с твоей сестрой, и этого никогда не будет. Я знаю слишком многих музыкантов, которые просрали все, потому что не могли удержать член в штанах. Но со мной этого не случится, будь уверен.

Вернер невольно опустил взгляд.

– Я сейчас фигурально выражаюсь, ты меня понял, – усмехнулся Леонхард.

«Хватит, – подумал Вернер. – Еще минута – и я пристрелю этого недоумка просто так».

Он развернулся и покинул захламленную квартиру.

– Ты еще обо мне услышишь! – несся ему вслед голос Леонхарда. – Запомни, мужик: Евровидение!

Вернеру повезло: как только он вышел на площадку, открылась соседняя дверь. Женщина в светлом плаще, бросив на него быстрый взгляд, зазвенела ключами, торопливо запирая замок.

– Доброе утро, – улыбнулся Вернер. – Скажите, вы хорошо знаете своего соседа? – Он показал большим пальцем на дверь Леонхарда.

– Еще бы мне его не знать, – проворчала женщина. – Мне пришлось подарить ему наушники неделю назад.

– Наушники? – нахмурился Вернер.

Женщина пошла к лифту. Он захромал вслед за ней, опираясь на трость.

– Почему-то вдохновение посещает этого психа исключительно с трех часов ночи до восьми утра, – сказала женщина. – Я не хотела обращаться в полицию. Он обещал, что вот-вот заработает денег и купит наушники, но… – Она вздохнула. – В общем, наверное, это был глупый поступок, но я вот уже неделю спокойно сплю по ночам.

– Неделю, – повторил Вернер.

– Ну да. А почему вы интересуетесь?

– И он никуда не уезжал за эту неделю?

– Мне кажется, он вообще смутно представляет себе, что существует мир за пределами нашего квартала.

Лифт приехал, двери раскрылись, и женщина вошла.

– Вы едете? – Ее палец замер на кнопке.

– Нет, езжайте. Спасибо вам.

Вернер достал телефон и, как только лифт уехал, отстучал сообщение Тиму: «Леонхард в Берлине. Не похоже, что куда-то уезжал. Не похоже, что этот полудурок вообще в состоянии провернуть такое дело».

36

Мысленно Вероника схватилась за голову. Нет, она, конечно, знала, что за человек Тиша, не первый год находилась рядом с ним. Но все же – подозревать родную мать?..

Вероника была далека от иллюзий, она понимала, что и матери, и отцы совершают преступления. Но Тимофей говорил о матери так же, как говорил бы о совершенно посторонней женщине. Хотя, может, после того, что случилось, она и была в его жизни совершенно посторонней…

Тем временем Брю удалилась к себе в комнату. Габриэла же, встав, решительно подошла к Тимофею. Нависла над ним, уперев руки в бока. Вероника торопливо включила планшет.

– Все зашло слишком далеко, – сказала Габриэла. – Ты собираешься что-нибудь делать или нет?

Тимофей молчал, глядя в глаза своей старой подруги. Вероника, вспомнив про свои должностные обязанности, откашлялась, привлекла к себе внимание.

– Что-то хочешь сказать? – посмотрела на нее Габриэла.

– Ага, – кивнула Вероника. – Если Тимофей взялся за какое-то дело – значит, он над ним работает. Даже если просто сидит, застыв как истукан, – он работает. Бегать по потолку, размахивая руками, он не станет, разочарую. Максимум это могу делать я. Так что будь добра, не мешай ему думать.

Вероника сама поразилась тому, с каким чувством произносила эти слова. Защищала Тимофея, как медведица своего детеныша. Уверенность ее лишь крепла от того, что Габриэла вынуждена была смотреть не ей в глаза, а вниз – читая перевод с экрана планшета. Из-за этого Габриэла выглядела поверженной.

Однако когда она подняла взгляд, Вероника поняла, что победа была мнимой. И теперь уже ей пришлось опустить голову, вчитываясь в быстрые злые слова, которые появлялись на экране сперва на немецком, а затем и на русском языке.

– Моя сестра в истерике, – отчеканила Габриэла. – Она уже боится собственной тени, у нее в голове мутится. Мне осточертела эта ситуация. От того, что Тим думает, пока никакого толку не было. Так что или пусть он расскажет мне, что надумал, или…

Она замялась, и в разговор вступил Тимофей.

– Или что? – мягко спросил он.

Обманчиво мягко. Вероника слишком хорошо его знала – для того чтобы верить интонации. А вот Габриэла не видела друга детства четырнадцать лет.

– Или я сама возьмусь за расследование! – метнула она на Тимофея яростный взгляд. – Посмотрим, как это понравится твоим подписчикам, если я первой дам освещение этого дела. «Габриэла, блогер-путешественник, которую все считали безмозглой куклой с красивыми глазками, раскрывает преступление раньше самого гениального Неона!»

Тимофей пожал одним плечом. Выглядело это так, будто он посчитал нерациональным тратить энергию